Алексей Смирнов - Записки из клизменной
А он так и вьется вокруг, вприсядку: холодненьким, холодненьким! И мама уже тянет носом. Павлик Морозов заработал. Мысли разбегаются, руки прыгают, паника. И костенеет условный рефлекс.
Конница Бехтерева
Токсовская больница – странное место.
Попадешь и сойдешь с ума.
Пятнадцать человек в палате, и только тот, что на искусственной вентиляции, не бредит. А у прочих сплошная белая горячка да психосоматика.
Так что трахеостома – лучшее средство от неправильных мыслей.
У одного вертолетчика между лопаток вырос пропеллер, и он вылетел из кровати на пол, с гирями на ногах (сломаны были ноги).
Доктор успокоил его галоперидолом, и летун посетовал: «Эх, не долетел до Москвы – пришлось садиться в Витебске».
Его сосед по койке в это время брал Варшаву.
Ходок
Я сильно подозреваю, что Больница Володарского – гиблое место, истребительное лечебно-карательное учреждение. Я не могу утверждать, но первое впечатление составилось именно такое. Однажды я зашел туда в поисках трудоустройства и сразу вышел.
И расположена она в неприятном соседстве: там баня, травматологический пункт, какой-то магазин – короче, все очень страшные места.
И вот я увидел душераздирающую картину.
По ступеням аптеки медленно поднимался каторжанин, временно эту больницу покинувший. Он проделал длинный путь. Он передвигался на костылях, одна его нога была изогнута примерно в коленном суставе, но в обратную сторону, и завязана стопою в тряпочку. Пациент был одет в огородном стиле и страдал запущенной асфальтовой болезнью. На лице его главенствовал фиолетовый цвет. Коленками назад, он поднимался в аптеку подстреленным кузнечиком. Костыли мягко стучали с интервалом в полторы минуты.
Едва он начал протискиваться в двери, аптека взорвалась.
– Вчера! Вчера сидел до одиннадцати! – завопили из-за стекла. – Нельзя входить!
Но он протиснулся, делая вид, что это не ему говорят, а может быть, даже мне.
Побежали за несуществующей охраной. Кузнечик добрался до центра зала и закричал в ответ:
– Меня ребята, ребята послали!
Я сразу ему поверил, что это он не себе, потому что он достал тридцать рублей, сумму немыслимую в данной инкарнации.
Ему быстро дали три бутылочки боярышника и велели не сидеть, а уйти навсегда, иначе боярышника ему больше не отпустят. Понимающе кивая, он взмахнул костылями и двинулся к выходу. Мыслями он был уже не в аптеке.
Вот я о чем думаю: что происходит с теми, кто его послал? Какие они?
Зеркало треснуло
Гинекология.
Доктор вразвалочку колесит по коридору и встречает каталку. На каталке – знакомое лицо.
И доктором овладела задумчивость.
Куда и зачем?
Вроде бы влагалище уже ремонтировали, и совсем недавно.
Ему отвечают:
– Снова! Теперь жопу разрезала!
Любопытство достигает солнечного градуса. Дело было так. Женщине действительно отремонтировали влагалище, и она попросила у медсестры зеркальце, чтобы посмотреть, как там у нее и что.
Какая на это бывает реакция? Естественная. Нет!
Нечего там смотреть.
И зеркальца не дали.
Тогда клиентка, вернувшись в палату, сняла со стены огромное круглое зеркало. Положила его на две табуретки и взгромоздилась толстой жопой.
Ну и…
Неодолимая сила
Мне прочитали отрывки из официального документа, вывешенного в больнице, где я когда-то работал.
Некоторые моменты запомнились. Вообще, марксизм-ленинизм не стоит на месте, ибо все, что развивается, это он и есть.
Первым делом выяснилось существование ВОЗМЕЗДНЫХ услуг.
Так отныне называются услуги платные.
Возмездная будет услуга или безвозмездная зависит от того, ПРОСТАЯ она или СОСТАВНАЯ.
Ну и дальше, как полагается в юридических документах на тему гарантий: администрация, дескать, не отвечает за войну, землетрясение, белую горячку и прочие стихийные вещи.
Наша администрация не несет ответственности в случае НЕОДОЛИМОЙ СИЛЫ.
В надежде на дубль
В далекие детские годы сей говноящик вполне дружелюбно показывал мне мультипликационный фильм «Варежка», донельзя слезодробительный.
И эти рыдательные напоры сменялись печалью.
Конечно, сейчас ориентиры переиначились, и все-таки телезрители упорно продолжают ждать чудес, и не с варежкой, и даже не на кукурузном поле с вертушкой усатого людоеда, а вообще.
Вот пришли к моему отчиму в неврологическое отделение телевизионщики из компании ЛОТ: это Ленинградское Областное Телевидение, ловится только у нас. Ну, там про область и достижения, а в частности про больницу, где отчим вот уже сорок лет служит районным невропатологом. Зверь.
Рапортовать о его мочекислом заведении с безмолвными утками и крякающими старушками. Все лежат, все постигают заключительные страницы неврологии.
И вот одна старенькая санитарка, боготворившая телевизор за то, что многократно возвратился «Мухтар-2», была прямо-таки сама не своя – до того ей хотелось запечатлеться среди остальных.
Она так разволновалась, что обделалась.
И просидела в сортире весь фильм, пока снимали ее пунцовых товарок, сестер-хозяек из узельной, да еще всякую второстепенную сволочь вроде занятых докторов, начмедов, поварих и главврачей.
Не все говно, что светится голубым экраном. Иным оно – несказанное утешение и радость всей жизни, но синяя птица мазнула глянцевым крылом, так как бумага закончилась.
Так она и не попала в кадр и даже в титры. Даже в название.
Маленькая, казалось бы потеря, а вся передача – наверняка насмарку.
Опять будет ложь о человеческом факторе, с которого на самом деле никак не начать медицинские реформы, благо он обделался и заперся на задвижку.
Превосходительство
Представьте, такое событие. У генерала болит зуб. Но в госпитале все должно быть устроено по высшему разряду. Никакого кресла, никакого «сплюньте». Плюющийся генерал? Да это мятеж, Черный Полковник!
Поэтому развернули большую операционную.
Все сверкает, все надраено; врачи и сестры стоят, улыбчивые донельзя. Установлен автоматизированный операционный стол с гуляющим изголовьем, приставлена лесенка. Мониторы, аппарат ИВЛ, инопланетные лекарства. Все с песнями моют руки, ждут генерала.
И генерал является – здоровый, розовощекий, полный как заповедный кабан. Он при регалиях, он в форме, он радостно пожимает руки.
Приготовлен общий наркоз, но он не желателен. Возможны отдаленные осложнения, плохое настроение.
Генерал укладывается на ложе; он шутит, ему проворно осматривают подсохший рот. Ему не больно и не страшно, он мужественный человек.
Его ждут дела, совещания и многочисленные пинки на летучках. Дикий зверь уже затравлен в лесу под водочку.
Ему делают обезболивающий укол.
Спустя полчаса операционная сестра обеспокоенно замечает:
– А ваш генерал почему-то не дышит.
Генерал умер.
Анафилактический шок. Лидокаин.
Очевидное и вероятное
Короче говоря – роды.
Обстановка не из лучших.
Воды отошли, поперечное положение – пора кесарить.
Приблизились к счастливой маме, вдохнули носом, пищеводом и ниже.
– Откуда? Пять часов вечера! Как от рюмочной, где рюмки величиной с царские кубки!
– Так это… в десять утра…
– А что было в десять утра?
– Ну как же. Муж со смены пришел.
Эпиляция
Женщина, пятидесяти лет.
Ничего радостного, впереди экстирпация матки. Большая и тяжелая операция.
Доктор сочувствует, старается поддержать. Можно ведь и без матки? В пятьдесят лет.
Женщина:
– Доктор! Я ведь буду без сознания? Я ведь буду под наркозом? Выщипайте мне брови!
Свифт
Если кто не знает, то Гулливер был доктором. Вот его универсальный рецепт от всех болезней:
«Микстура из кала и мочи… насильно вливаемая больному йеху в глотку. По моим наблюдениям, лекарство это приносит большую пользу, и в интересах общественного блага я смело рекомендую его моим соотечественникам как превосходное средство от всех недомоганий».
Терапия первичного крика
Больница.
Рассказал мне об этом писатель Клубков, работавший некогда санитаром.
Был у них буфетчик, который все время орал.
По разным причинам.
И вот везут на каталке больного к лифту, и слышно, как буфетчик прямо-таки надрывается.
– В чем дело?
– А это, – ответил лифтер, – ему вчера поставили инфаркт. Так он с утра явился на работу и начал орать, потому что иначе сдохнет.
Панкреатит
– А ну-ка, ну-ка, что вы нам привезли?
– Панкреатит!
