Леонид Габышев - Из зоны в зону
Я разыскал адрес Сергея Малого. Так хотелось узнать, встретились или нет сын-Герой и отец-«враг народа»?
Илья Васильевич протянул письмо. Герой Советского Союза Сергей Дмитриевич Малый писал: отец освободился после войны и известил — завел другую семью. Мы встретились в пятьдесят шестом, но отец о себе ничего не рассказал. А недавно умер.
Сергей Дмитриевич Малый дослужился до полковника и не знал, что отец не заводил другой семьи, а боялся своим прошлым загородить дорогу сыну.
Ходаков закурил, убрал письмо и сказал:
— Поехали.
На площадке Илья Васильевич остановился, передохнул и посмотрел на филенчатые двери квартиры Левина: в центре навешена небольшая дверца.
— Ого, — сказал Ходаков, — кормушка как в тюрьме.
Писатель мило встретил искателей правды. Внимательно выслушав, вздохнул.
— Смогу ли помочь? Ко мне часто обращаются. И обком штурмовать приходится, и областную прокуратуру. Тяжело защищать человека. Обратитесь к собкору «Правды» Комову. Он такими делами занимается.
В коридоре толпились люди. Волгоградцы искали защиты у корреспондента «Правды».
Очередь двигалась медленно, и они пошли на лестничную площадку покурить. Следом направился молодой мужчина. Люда, обиженные властями, сочувствуют друг другу и ругают — мать ее за ногу — советскую власть. Заговорили о Комове. В статьях и фельетонах он шерстил и советских работников. У Петрова в разговоре несколько раз срывались слова «корреспонденция», «передовая статья», и мужчина спросил:
— Вы в газете работаете?
— Нет. Для многотиражки писал раньше, для «Нефтяника».
— Для Галины Ивановны?
— Да, а вы ее знаете?
— Знаю. Я работаю в «Сталеканатчике».
— В «Сталеканатчике»? — удивился Коля, — кем?
— Редактором.
— Ваша фамилия тоже Комов, — сказал Петров, разглядывая редактора. На нем серый костюм, светлая рубашка и галстук. Черты лица грубоваты — мужик мужиком, и ростом с Колю, только плотнее. — Как вас зовут?
— Семен Иванович.
И они познакомились. Ходаков обрадовался: возле корпункта «Правды» встретил редактора многотиражки!
Коротко рассказал о своем деле и спросил:
— А вы-то зачем?
— Да у нас со стадиона растащили спортивную одежду и инвентарь. И концы в воду. А завкому наплевать. Ко мне ребята обратились, во я не смог помочь, и вот к Комову пошел. Я к нему второй раз.
— Он вам не родственник? — полюбопытствовал Коля.
— Однофамилец.
Выкурили еще по одной, и Коля пообещал зайти к Семену Ивановичу.
Подошла очередь, и Петров с Ходаковым вошли в кабинет. За столом дымил Комов.
Ходаков рассказал, и Комов, поправив очки, поскреб пятерней затылок.
Задав несколько вопросов, обратился к Коле:
— Вы сможете об этом написать?
— Смогу.
— Напишите к воскресенью, и занесите мне домой. Мой адрес…
На остановке разговорились с женщинами. Они тоже были в корпункте, и Илья Васильевич рассказал о себе. Женщины посочувствовали, и одна в сердцах сказала:
— Да разве у них правды добьешься! Правда только для коммунистов, да и то для тех, кто посты занимает. Сама я адвокат. Всю жизнь людей защищала. Сегодня-то я с ней пришла, — и она кивнула на женщину. — Я познала ПРАВДУ, которую отстаивала всю жизнь. Помогала людям, ходила по инстанциям, и надоела властям. Меня не раз предупреждали, чтоб так рьяно людей не защищала, а то говорили, тебя-то некому защищать будет. Я не верила. И меня — в психиатричку. Мой отец персональный пенсионер, участник гражданской войны. Именной пистолет у него. Когда меня заперли в психиатричку, он сказал первому секретарю, чтоб меня выпустили. Не помогло. Пришел второй раз — без результата. Тогда в третий раз пришел и сказал: «Если не выпустишь дочь, пристрелю именным пистолетом. Я отжил свое». Меня выпустили и дали вторую группу инвалидности, чтоб не работала в адвокатуре.
Они восхитились отцом женщины. Вот так ветеран гражданской войны! Коля знал цикл идиотских четверостиший, среди них есть стихи, метко отражающие сегодняшнюю жизнь. И ему вспомнились строки:
Дедушка старый гранату нашел.Дедушка с нею к обкому пошел.Дернул колечко, бросил в окно.Дедушка старый — ему все равно.
И Петров, когда женщина выговорилась, сказал:
— Вы не смогли бы подсказать Илье Васильевичу, стоит ли ему конфликтовать с заводом?
— Приезжайте с документами…
Коля написал о мытарствах Ходакова и в выходной повез Комову.
Геннадий Афанасьевич, улыбнувшись, сказал:
— Я тогда вас перепутал, подумав: вы редактор «Сталеканатчика», и попросил написать.
Собкор прочитал корреспонденцию.
— Вы своей фамилией подписали. Надо бы от имени Ходакова. Но ничего. Запишите мой номер телефона и в конце недели позвоните.
С Ходаковым Коля поехал к адвокату. Мария Ивановна просмотрела толстую папку документов.
— Я заводскими тяжбами не занималась, но документы за Илью Васильевича.
Петров поглядывал на отца Марии Ивановны. Он сидел за столом, слушая разговор. Дед крепкий, седоватый, с руками, широкими в кости.
Пора уходить, и Коля спросил:
— Дедуля, нам Мария Ивановна рассказывала, как вы пришли в райком. Я восхищен вами, вы — настоящий коммунист!
Собкор «Правды» не смог помочь Ходакову, но он не унывал: отправил письма в областной ВОИР и обком партии. Коля ему помогал. Илья Васильевич надеялся поставить волгоградский сталепроволочноканатный завод на колени.
С месяц назад Коля забрал зарисовку о мастере на все руки из «Молодого ленинца» и отдал в «Волгоградскую правду». Вскоре позвонила на работу журналист Любовь Нежданова.
— Твой материал опубликуем. Но я сокращу немного. Позвони через неделю.
«Наконец-то, — подумал Петров, — меня опубликует областная партийная газета».
Через неделю Нежданова сказала:
— Позвони дней через пять. Твой материал я подготовила.
Но в другой раз она прокричала:
— Плохо слышу. Забери свой материал, не подошел он.
Симпатичная Нежданова в своих статьях воспитывала волгоградцев, учила, как жить, но чаще опускалась на дно семейной жизни. Уж все-то ей известно: почему развелись молодые, почему ребенок не похож на отца…
И Коля ужаснулся, узнав: незамужняя Нежданова несказанно рада родившемуся у нее вне брака малышу!
Зарисовку он забрал у Любови и обалдел: она исковеркала ее до неузнаваемости, выбросив самые лучшие места.
21
Семен Иванович Комов, редактор «Сталеканатчика», мужчина компанейский, и Петров сошелся с ним ближе. Семен Иванович, не найдя поддержки, бросил искать спортивную одежду и инвентарь.
В обед Коля заглянул к Комову. Он чертил макет.
— Семен Иванович, у меня к вам просьба. Хочется поработать в многотиражке. Найдите место.
Он оторвался от макета.
— В районе все места заняты. Но освободятся. Заходи или позванивай. Писать ты можешь. Мне понравилась корреспонденция о Ходакове. Из тебя выйдет журналист.
Как-то, заглянув к Семену Ивановичу, услышал приятное:
— На «Химпром» в многотиражку нужен корреспондент. Там редактором работал мой приятель, а теперь уходит в цех. Редактором будет Татьяна Мигулина, начинающая поэтесса. Ее муж Василий Макаров. Знаешь такого поэта?
— Читал стихи.
— Татьяна два года корреспондентом проработала. Я тебя рекомендовал. Не подреди.
Утром поехал в редакцию. Ничуть не волнуясь, отворил двери и вошел в довольно просторный кабинет. За столом молодые мужчины.
— Мне Татьяну Мигулину.
Ему не успели ответить, как в кабинет влетела чернявая симпатичная женщина лет тридцати, с высоким бюстом, широкими плечами и коротко остриженными волосами.
— Татьяна, к тебе, — сказал один из мужчин, и она круто повернулась.
— Я от Семена Ивановича. Пришел на работу устраиваться.
Татьяна живыми темными глазами осмотрела Колю и спросила:
— Публиковались в газетах?
— Я принес вырезки, — и он протянул десять плотных листов бумаги с наклеенными печатными материалами.
Он взял пример с Тенина. Тот все свои газетные публикации наклеивал на толстые листы.
— Я посмотрю, — быстро проговорила Татьяна и, крутнувшись, скрылась в другой комнате.
— Мне надо на работу позвонить, — сказал Коля.
— Звони, — кивнул на телефон мужчина лет тридцати пяти.
Набрал номер начальника участка.
— Это Петров. Я на Сакко и Ванцетти…
Он не договорил, как начальник закричал: «Где ты болтаешься? Приезжай сюда!»
— Сейчас, выезжаю.
— Значит, ты на Сакко и Ванцетти, — улыбнулся мужчина.
— Мне с утра надо быть в конторе.
— Кем работаешь?
— Мастером, в ЖКО.
