Алина Знаменская - Венерин башмачок
— Я не вовремя, — сник Верховцев.
— Ну что вы! Ерунда!
Инна Викторовна щебетала, стараясь не смотреть Верховцеву в глаза. Она говорила не умолкая, вела его через холл, мимо гостиной, где суетилась молодежь, в библиотеку. Скорей в библиотеку!
Ровно полсекунды колебалась: представлять Верховцева детям или нет, но спустя эти полсекунды уже закрыла за собой дверь библиотеки. Она поймала себя на мысли, что действует как шпионка, что ведет себя неестественно. И для ее возраста и положения такие поступки не подходят… Но в ее глазах стояла картинка, которую она без труда нарисовала себе. Она «видела» Верховцева с того момента, когда она прошла мимо, сухо кивнув. Она «видела», как он отлепился от окна, как пошел за ней, сам не зная зачем и все же подчинившись порыву. Той импульсивной силе, толкающей одного человека к другому. Как он шел за ней следом, не смея окликнуть, садился в такси и ехал вслед за ее машиной. А потом некоторое время ходил вокруг ее дома, нервно теребя газету. Газета выглядела довольно потрепанной. Нарисованная Инной Викторовной картинка, или, как говорят актеры, «кинолента видений», немного примирила ее саму с собой.
Усадив Верховцева на диван прямо напротив стеллажей с книгами, сама отправилась на кухню. Проходя мимо гостиной, заметила, что над палаткой теперь колдуют лишь Андрей с Оксаной. Юлька уставилась в телевизор. Лизы не видно.
Инна Викторовна спокойно и без лишних глаз соорудила им с Верховцевым ужин на скорую руку и прихватила из бара бутылку мартини. И все же она очень не хотела, чтобы кто-нибудь из детей заинтересовался, чем она сейчас занимается.
А никто и не интересовался. Каждый из обитателей дома в этот период жизни был настолько занят собой, что окружающее воспринималось постольку-поскольку. В двух этажах прекрасно устроенного особняка происходили два разговора, которые сама хозяйка, будь она в это время не так занята гостем, весьма пожелала бы услышать. И будьте уверены — вмешалась бы, и еще как!
Но… Верховцеву было одиноко, и он не без интереса взглянул на поднос, который внесла в библиотеку Инна Викторовна.
А в это время на втором этаже Лариса тщательно, сверяясь со списком, собирала рюкзак. Лиза лежала на кровати, с интересом наблюдая за действиями двоюродной сестры.
— Ты что, действительно собираешься ехать в эту экспедицию, Ларка? — наконец не выдержала Лиза, увидев, что та достала из-под кровати сундучок с инструментом археолога, который неделю назад приволок откуда-то Андрюшка.
— Разве ты в этом сомневаешься? — пожала плечами Лариса. — Меня пригласили, и мне это интересно.
— Но ты же беременная! Ты что, не хочешь ребенка?
— Хочу. Мне же не завтра рожать. Экспедиция будет длиться всего месяц. Когда еще будет такая возможность? Я хочу в ней участвовать! Я всегда хотела, но что-то мне постоянно мешало.
— Что тебе мешало? Твоя куриная любовь к Стасику.
— Почему — куриная?
— Слепая! И носилась ты с ним как курица с яйцом. Стасик то, Стасик сё. Я никогда бы не подумала, что у тебя имеются какие-то свои интересы. Особенно наподобие раскопок, древних племен и так далее. И как тебе удавалось это так скрывать? Например, наши с Андрюхой интересы всегда лежали на поверхности.
— Не знаю. По крайней мере теперь я намерена жить своими интересами. Я побываю на раскопках, я закончу рукопись, а потом рожу ребенка, и мы будем с ним жить долго и счастливо!
Она сверкнула глазами на Лизу, и та поняла, что именно так и будет. Но ведь придется еще выдержать натиск Лизиной матери, которая ни о каких экспедициях слышать не захочет.
— Ты так изменилась, — протянула Лиза, которой никогда прежде не было особо интересно общаться с двоюродной сестрой. Теперь же что-то притягивало в ней. Словно появился какой-то секрет, который Лизе было не под силу разгадать. — Раньше ты была другая. Такая домашняя, такая вся семейная… У вас с мамой только и разговоров было, чем лечить твое бесплодие. Всякие новые методы. Ты даже, помнится, собиралась к бабке съездить. Не ездила?
Лариса пожала плечами. Лиза поняла, что сморозила глупость. Лариса многого не помнит. Но что поделать, теперь она производит впечатление вполне самодостаточной личности. Кажется временами, что ей даже удобно не помнить прошлого. Закрадывается подозрение, что Ларка симулирует свою амнезию. Удобно ей так.
— А то, что было в пещере, ты хорошо помнишь? Лариса помолчала. А потом села возле рюкзака и сказала:
— Как во сне. Мне кажется, я уже наполовину умерла и на жизнь смотрела с позиций смерти.
— Как это?
— Я помню это убеждение, что если бы был выбор, то я по-другому распорядилась бы жизнью.
— Я где-то читала подобное.
— Может быть… Но это сложное состояние, боюсь, не смогу тебе передать.
— Ну расскажи, ну Ларочка, это так интересно!
— Да ну… там все смешалось… Сон, явь, галлюцинации. Я, например, видела картинки из жизни первобытного племени. Людей видела как живых. И даже эротические сны были!
— Да ну?! — Лиза покачала головой. — Ну надо же! На пороге между жизнью и смертью человек видит эротические сны? Да это открытие в медицине. Фрейд отдыхает. Расскажи!
— Да ну, я уже не помню… — Лариса вскочила и занялась своим рюкзаком.
— А мне тоже снятся эротические сны, — мечтательно зажмурив глаза, призналась Лиза. — Вот сегодня… Мне снился Умару, будто мы с ним на берегу океана…
— А я думала, беременным ничего такого не хочется.
— Как же! Не знаю, как другим, но я… Мой Умару — это что-то. При одной мысли о нем я начинаю вся дрожать и… Ой, Ларка, я так соскучилась по нему!
Лиза закусила уголок подушки и устремила взгляд в окно, словно именно там сейчас в небе летел к ней из ЮАР ее африканец Умару.
— Как же ты уехала? Как он тебя отпустил?
— Он не отпустил. У меня пока еще паспорт наш и виза гостевая. Я ему ультиматум оставила в письменном виде. Я вернусь только в том случае, если он отселит от нас свою бывшую. Он думал, я его пугаю, пусть теперь убедится, что все серьезно.
— Он звонит тебе?
— Еще бы, — усмехнулась Лиза. — Каждый день. Он ведь врач. Понимает, что такое семичасовой перелет над океаном. Умоляет вернуться, пока не наступил срок родить. Но я непреклонна. Пусть сначала уберет от нас Адаму. Она все время на меня смотрит. Того и гляди — сглазит.
— А куда он ее уберет?
— Это его дело. Тем более что у него от нее нет детей. А у них там самое главное, чтоб дети были. Особенно сыновья.
— А ты сама-то кого больше хочешь? Девочку, мальчика?
— Мальчика. Чтоб Умару успокоился. А то придется рожать, пока не получится мальчик.
— А мне все равно. И мальчик хорошо, и девочка.
— А Стае кого хочет? То есть я имею в виду — хотел? Лариса пожала плечами и поднялась с кровати. Она явно не намеревалась развивать эту тему. Но Лиза не собиралась отступать. Она так долго была вдали от дома, что теперь хотела наверстать упущенное. Все знать, во все вникнуть. Напитаться общением с родными досыта, впрок. Чтобы потом перебирать в памяти эти разговоры, впечатления. Приехав домой, она обнаружила, что всё изменилось и все изменились. И изменились слишком, так, как она, Лиза, не ожидала. Это ее немного обижало даже.
— Слушай, Ларис… Мне кажется, что в вашем со Стасиком случае главное — ребенок. У вас не было детей, и отсюда разногласия. Но теперь… Теперь все изменилось! Вы опять можете быть вместе, нужно только кому-то сделать первый шаг. И он, я уверена, его сделает…
— Я его не люблю больше, — оборвала Лариса.
— Откуда ты знаешь? — не сдавалась Лиза. — Ведь ты не помнишь! Не помнишь ваших прежних отношений, поэтому тебе и кажется, что чувства остыли. Но ведь ты когда-то вспомнишь? А время будет упущено. Я слышала, что важны первые месяцы. Чтобы отец был рядом с ребенком. Когда он родится, когда улыбаться начнет и все такое.
— Лиза, я решу это сама.
Лиза закусила губу и некоторое время молча наблюдала за сборами сестры. Наконец не выдержала и спросила самым невинным тоном:
— А на этот раз детей хоть кто-нибудь будет сопровождать? Кроме тебя и твоей, извини, чокнутой коллеги?
— Прыткова экстравагантная, но не чокнутая. А из родителей будет Петров. Он устроился в группу работать.
— А-а… — хитро прищурив глаза, протянула Лиза. — Тогда все ясно…
— Что тебе ясно?
— То, что у тебя с Петровым роман! Ага! Ты краснеешь! Угадала! Угадала!
— Лизавета! Ты в Африке у обезьян научилась кривляться? — строго, как на уроке, нахмурилась Лариса.
— Любовь в экстремальных условиях! — потешалась сестра. — Пещерный роман!
— Какое богатое воображение, — отбивалась другая. — Больше ничего не придумала?
— А может, вы там, в пещере, зря время не теряли? Пока спасатели вас с другой стороны откапывали?
— Лизка! Получишь!
Лариса размахнулась и заехала сестре подушкой. Та увернулась, бросила подушку в обратном направлении.
Дверь комнаты приоткрылась, и в щель заглянула любопытная мордашка Юльки.
