Наринэ Абгарян - Зулали (сборник)
– А почему не по профессии работаете? – не удержалась от вопроса Анна.
– Ищу себя.
И она, скосив к переносице глаза, выдула новый пузырь. Женщина с рекламными листовками фыркнула и покачала головой – вот балбеска!
Анна сделала как ее научили. Перезвонила через два часа, напустила страху. Никола Матвеич поклялся придумать что-нибудь.
– Да что тут можно придумать?! – возмутилась Анна.
– Дайте мне сутки. Если не придумаю – расхерачу на ваших глазах надгробие. Договорились?
Пришлось соглашаться. День прошел как обычно – художник напортачил с макетом, курьер, который должен был доставить договоры к двенадцати, опоздал на четыре часа, подающий надежды автор скандалил из-за пережаренной, как он выразился, обложки дополнительного тиража, а фоном изливалась коллега Лиля – жаловалась на ненавистную свекровь, которую она любовно называла Жибиванной. Анна работала, не вникая в словопоток Лили, лишь изредка вставляла какое-нибудь нейтральное междометие, чтобы не обижать ее невниманием. Ушла из издательства последней – провозилась с корректурой. Купила в кондитерском слоеные пирожные с масляным кремом – Тифлингу. Вспомнила, как та старательно переписывала рецепт из журнала о здоровом питании, спохватилась и попросила поменять пирожные на несладкие корзиночки с йогуртовым кремом.
Возле ларька с прессой прогуливался высоченный рыжебородый мужчина с молотом-камнедробилкой.
– Тор? – осведомилась Анна.
– Тор, – подтвердил тот густым басом.
– Очень приятно, – она протянула ему коробочку с корзиночками, – это вам.
– Зачем?
– Чаю попьете.
– Ничего не понимаю.
– Ты бери, я тебе потом объясню, – высунулась в окошко Тифлинг, – подождите две минуты, я уже ларек запираю.
Оказалось, они живут буквально через улицу от Анны.
– Надо же, практически соседи, а ни разу не пересеклись, – удивилась она.
– Всякое бывает, – флегматично протянул Тор.
Анна покосилась на его молот.
– Не тяжело таскать?
– Нормально.
– Люди не шарахаются?
– Скорее пялятся.
Пока шли к остановке микроавтобусов, Тифлинг вкратце рассказала, что днем забрали надгробие.
– Обычно мы его на ночь в ларек затаскивали, а сегодня на машине увезли. Обещали завтра вернуть.
Анна пересказала ей разговор с Николой Матвеичем.
– Вот мудормот! – фыркнула Тифлинг. – Сутки, говорите, попросил? Ну ладно, подождем.
Вчерашний попрошайка курил у микроавтобуса – ждал, когда наберется побольше пассажиров.
– Денег на дорогу еще не собрали? – полюбопытствовала Анна.
Попрошайка пожал плечами:
– Не подают.
– Работать не пробовали?
Он глянул с опаской на молот Тора, загасил сигарету. Анна хмыкнула.
– Размотайте бинт, покажите, что с рукой.
– А ты что, врач?
– Да.
Попрошайка еще раз покосился на молот Тора и попятился.
– Э! – рыкнул Тор. – Бинт-то размотай.
– Да пошел ты! – огрызнулся попрошайка и отбежал в сторону.
Тифлинг сунула пальцы в рот и пронзительно свистнула. Попрошайки и след простыл.
Анна испытала чувство глухого удовлетворения и одновременно – раскаяния. «У них ведь мафия, вернется без денег – побьют», – думала она, устраиваясь на сиденье. Тифлинг с Тором расселись слева от нее.
– Не переживай, – шепнула ей Тифлинг.
– Я не…
– Ты да.
Анна смутилась.
– Можно вопрос? – спросила она.
Тифлинг повела рукой вокруг своего лица:
– Про внешность будешь спрашивать?
– Нет, – стушевалась Анна.
– Валяй, тебе можно.
– Ну, раз можно. Зачем вам это?
– Если скажу, что по приколу, поверишь?
– Нет.
Тифлинг одобрительно кивнула. В мочках остроконечных ушей покачивались серебряные полумесяцы.
– Дам тебе совет века. Спрашивай только о том, о чем людям по приколу говорить.
Анна смутилась.
– Обычно я в душу не лезу. Извините меня, пожалуйста.
Тифлинг погладила ее по руке. Ладонь ее была прохладная и мягкая. Длинные ногти отливали изумрудным блеском. Безымянный палец украшал перстень с большим рубином.
– Не парься, ты мне нравишься. А вообще, знаешь чего? Вас надо с моим братом познакомить. Он вроде тебя: скучный, как овощ на грядке. Работает в НИИ. По-моему, вы просто созданы друг для друга.
Анна не смогла скрыть улыбки. Спросила имя брата, обещала подумать.
Позвонила перед сном маме, узнала, как у нее дела. Про надгробие рассказывать не стала, чтобы не расстраивать. Как бы невзначай поинтересовалась, как она относится к имени Дмитрий.
– Иртимд, – сразу же переиначила мама и задумалась, – а ты знаешь, неплохо звучит. Веет мужской силой и ренессансом. Я бы его назвала надежным ретроградом.
– Скучный, как я? – давясь смехом, уточнила Анна.
– Почему скучный? Взвешенный. А что, есть кто-то на примете?
– Нет, мамочка, я просто спросила. Если будет – обязательно расскажу. Спокойной ночи.
Во сне Анна снова летала. Небо было густо-синим и пахло скоротечным дождем. Края его переливались живым золотистым маревом. Далеко внизу, накрыв собой ее силуэт, скользила тень крылатого, когтистого существа. Анна не видела его, но слышала дыхание – ровное, глубокое, уверенное. «Побудь со мной еще немного», – попросила она.
– До завтра, – выдохнуло существо.
Приземистый, буйно усатый и пучеглазый Никола Матвеич скорее смахивал на пасечника, чем на владельца конторы по изготовлению памятников. Широко расставив короткие ноги и сложив на груди руки, он наблюдал, как его сотрудница раздает рекламные листовки. Когда у нее заканчивалась стопка, он протягивал ей другую. Анну он узнал сразу, хотя она себя ничем не выдавала, просто шла ко входу в метро, поправляя на плече ремень сумки.
– Решил самолично дождаться вас! – воскликнул Никола Матвеич, устремляясь ей навстречу. Внушительное пивное пузо тряслось в такт его бодрому шагу, подошвы ботинок издавали громкий скрип.
Тифлинг высунулась в дверь ларька и, возведя очи горе, покрутила длинным ногтем у виска. За плечами выдавались пушистые белые крылья. Анна улыбнулась ей, но тут же навесила на лицо непроницаемое выражение. Никола Матвеич, ничуть не смутившись, протянул веснушчатую, обильно волосатую руку: – Здравствуйте!
– Как вы меня узнали? – спросила Анна.
– Так по портрету на надгробии! – кхекнул Никола Матвеич. – Но вы не волнуйтесь, я нашел выход!
И, подхватив за локоть, он потащил ее к надгробию.
– Это чтобы сразить меня наповал? – с ехидцей поинтересовалась Анна, подразумевая плотную пленку, которой была обклеена лицевая часть камня.
– А то! – ответил Никола Матвеич, сдернул пленку и отошел в сторону. – Ну как?
Анна потеряла дар речи. Женщина с рекламными листовками громко сглотнула и выдавила фирменное «божеш ты мой». Тифлинг вышла из ларька, оглядела камень, присвистнула. Хлопнула бывшего начальника по плечу.
– Матвеич, давно хотела признаться, но зависть душила. И все-таки сейчас не сдержусь, скажу. Ты зверь, Матвеич. Креатив – твое второе имя. Если не первое.
– Ну прям! Скажешь тоже – креатив, – заполыхал лысиной Матвеич. – Всего-то набили усы. Ну и имя переделали: Анне добавили букву. И сменили окончание у отчества. Получился Кравченко Аннан Иванович. Год рождения трогать не стали – смысл? И так понятно, что другой человек.
– Аннан?
– Аннан. Чемпион мира по шахматам.
– Это ты про Вишванатана Аннанда, что ли? – невозмутимо поинтересовалась Тифлинг.
– В целом да, – ответил обтекаемо Матвеич и обернулся к Анне: – Ну что, вы к нам без претензий?
Анна молча кивнула. Говорить она не могла. Да и что тут скажешь! Наблюдая, как довольный Никола Матвеич уезжает на машине, она думала о том, что, по всей видимости, нагрянул сухоручниковский сюрреализм. Ведь ничем другим события последних двух дней не объяснить: ни надгробие с ее изображением, ни девушку-Тифлинг с мужем – скандинавским богом, ни приснившееся диковинное существо, обещавшее остаться «до завтра». Знать бы, что оно имело в виду. Пробудет до завтра или попрощался до завтра?
– Как ты думаешь, что могут означать слова «до завтра», сказанные во сне когтистым крылатым существом? – спросила она у Тифлинг.
Та почесала нос бирюзовым ногтем-коготком, поправила ангельские крылья, пожала плечами:
– Хз. Но ты не парься – что бы существо ни подразумевало, вреда оно тебе не причинит.
И добавила, ткнув пальцем себя в лоб:
– Рог даю!
Дама с собачкой
Бывают такие женщины, вроде чужой человек, а с первого взгляда создается впечатление, что знаешь ее давно, и вся подноготная ее жития-бытия – с шелушащейся кожей на ладонях, аллергией на антибиотики и выматывающими приступами мигрени – не составляет для тебя никакой тайны.
Татьяна принадлежит к подобному типу людей. Этакая девушка с лицом средневековой благородной дамы – большой чистый лоб, высокие надбровные дуги, голубые глаза – вроде такая красота, но тут же, досадным контрастом – маленький безвольный рот, упавшие уголки губ, унылый цвет лица.
