Давид Малкин - Король Шломо
не страшась зла… – Дальше я забыл, – смутился Ном.
– Вы и так много запомнили, – сказала Мирьям. – Ну, вот и хлеб наш готов.
Семья принялась за еду. Потом Яцер бен-Барух допоздна рассказывал о празднике Суккот в Храме.
Дети уснули там же, где представляли «Премудрость и Глупость». Дочери отправились к колодцу мыть посуду. Завтра придут соседи послушать о паломничестве в Храм. Яцер бен-Барух и его жена остались одни, сидели и смотрели на угли, догоравшие в печи.
– Расскажи ещё про Ерушалаим, – попросила Мирьям. – Что делает там народ, когда праздники кончаются?
– Что делает народ? – повторил Яцер бен-Барух. – Одни заняты выделкой кож для сандалий или доспехов, другие варят сыры, третьи выжимают из маслин масло, четвёртые вырезают из бараньих рогов шофары или делают музыкальные инструменты для Храма – всего не расскажешь. Так они и селятся: сыровары на одной стороне города, оружейники – на другой, горшечники – у ручья Кидрон. Ну, а левиты и коэны селятся ближе к Храму. В Офеле строят себе каменные дома приближённые и родственники нашего короля.
Тут он заметил, что жена уснула, сморенная теплом от печи. Яцер бен-Барух уложил Мирьям, накрыл её овечьей шкурой, сделал дочерям знак не шуметь, вышел и остановился перед домом.
К вечеру птицы умолкли, исчезли из виду. Появился тоненький месяц.
Целых пять дней Яцер бен-Барух уходил всё дальше и дальше от Ерушалаима, но сейчас, стоило ему посмотреть в ту сторону, откуда пришёл караван, как лучи от стен Храма будто дотянулись до его лица. Яцер бен-Барух опять услышал слова, которые произнёс король Шломо в Храме, когда читал из Священного свитка:
«Господь избрал мой народ. Значит, Он сохранит его навсегда».
Глава 29
Ещё не окончательно рассвело, когда Шломо поднялся по склону горы к ограде храмового двора. За зиму склон зарос диким укропом и ромашкой, и тропа, протоптанная еру шал аимцами, в утреннем сумраке казалась серебряной.
Недалеко от ограды были сложены сосновые поленья, рабы-хивви привозили их с севера. Дров нужно было много, и храниться они должны были вне Храма. В Девятом и Десятом месяцах шли сильные дожди, и поленья до сих пор оставались прикрытыми ветками. Когда дрова вносили во двор, левиты из службы Проверки долго осматривали каждое полено, чтобы в нём не оказалось древоточцев.
Заря едва прикоснулась к небу над ещё не пробудившимся городом. Король Шломо посмотрел на восток и разглядел внизу Храмовый сад, ще, должно быть, уже начали работать левиты. Тимна, царица Шевы, подарила Ерушалаиму драгоценные саженцы ароматических растений, в почве Храмового сада они принялись и уже через год вошли в состав благовоний для воскурения на Золотом жертвеннике.
Полюбовавшись Ерушалаимом с вершины горы, король Шломо вошёл во двор и направился к Храму. Левиты и коэны, попадавшиеся навстречу, приветствовали его, спеша по своим делам: скоро в Храм потянется народ.
Проходя мимо мастерской, где изготовляли посуду для священнослужителей, король Шломо остановился возле левита, который вытачивал из базальта большую тарелку. После того, как они поздоровались, левит сказал:
– Посуда, которую делает здесь раб твой, – каменная.
Слепой мальчик в это время высверливал внутреннюю часть чаши, подливая туда воду и направляя бронзовое сверло. Доводили посуду до гладкого состояния пальцами.
Король Шломо попрощался и пошёл дальше. Поровнявшись со столами для разделки туш, он загляделся на ловкую работу коэнов. Пока одни отделяли задние ноги овцы и вынимали её внутренности, другие, молодые, босоногие и весёлые, несли уже обмытые части по скользкому пандусу наверх и там посыпали их солью, третьи вилками и лопатками раскладывали куски на решётке так, чтобы мясо быстрее сгорало.
Вдруг коэны остановились и посмотрели куда-то вправо. Там, стараясь поскорее миновать пространство, высветленное менорой, шёл, ссутулившись и ни на кого не глядя, человек, ведущий за руку укутанную в тёмный платок женщину. Вглядевшись, Шломо узнал своего писца Офера бен-Шиши.
Всем, кто стоял во дворе Храма, было интересно, зачем писец повёл женщину в крайнюю угловую комнату, куда незадолго до того прошёл Элицур бен-Аднах. Шломо и священнослужители проводили взглядами писца и женщину.
– А, – произнёс один из коэнов, стукнув себя по лбу. – Сота!
Все поняли и, вернувшись к своим делам, заговорили о древнем обряде «Сота».
Раб донёс Оферу бен-Шиши, что видел, как его четвёртая жена обнималась со слугой.
Офер бен-Шиши так растерялся, что уселся прямо на землю.
– Что же делать? – сказал он вслух.
– Убей её, – пожал плечами раб.
Он сходил к колодцу и принёс хозяину воды. Писец пил и приходил в себя.
– У нас есть суд коэнов, чтобы не было самоуправства, – сказал он назидательно и добавил: – Перед судом ей ещё нужно пройти обряд, который называется «Сота».
Раб опять пожал плечами.
Первая встреча Элицура бен-Аднаха с женой писца проходила с глазу на глаз. Он рассказал ей про обряд.
– Испокон веку муж, заподозривший жену в измене, приходит с ней к коэну, и тот с её согласия проводит испытание. Она при этом стоит в разорванном платье и с растрёпанными волосами. Приносят свиток, где написана глава из Торы «Сота», и опускают его в воду, в которой перед этим растворили горсть земли из-под жертвенника. Коэн даёт женщине выпить эту воду и предупреждает, что, если она скажет неправду, то умрёт. Ты всё поняла?
Жена писца твердила, что она невиновна и что раба-свидетеля подкупила старшая, уже нелюбимая жена писца. Элицур бен-Аднах попросил женщину подумать и прийти к нему через месяц.
Через месяц Офер бен-Шиши опять привёл жену к Элицуру бен-Аднаху. Она упорно повторяла, что безгрешна и что её оклеветали. Элицур бен-Аднах сказал, что в новолуние приготовит питьё для испытания, и назначил день проведения обряда.
– Если ты не придёшь, – добавил он, – дело твоё. Я забуду, что ты и твой муж здесь появлялись.
А писцу он велел прийти завтра без жены. Тот пришёл.
– Эта жена родила тебе детей? – спросил Элицур бен-Аднах.
– Да, двоих. Девочку и мальчика.
– Ты понимаешь, что она может умереть?
– Да.
– И дети останутся без матери?
– Да, я знаю.
– И всё-таки продолжаешь верить рабу?
– Он уже десять лет в моём доме. Это – верный человек.
– Значит, ты не хочешь простить жену, хотя вина её не доказана?
– Не хочу.
– Сота?
– Сота!
– Ладно, я жду вас обоих в первое утро после новолуния. Придёте на рассвете, пока ещё не собрались любопытные зрителя. Наверняка весь город уже знает, что писец Офер бен-Шиши подозревает свою жену в измене.
Сразу после новолуния писец и его жена предстали перед Элицуром бен-Аднахом. К этому моменту левиты проверили, нет ли поблизости от комнаты, где будет происходить обряд «Сота», ни слуг писца, ни служанок его жены, потому что подозреваемую в супружеской неверности женщину запрещалось унижать. Ни служанки, ни рабыни не должны были видеть свою госпожу во время обряда.
Королю Шломо не спалось, и, едва рассвело, он пришёл в Храм. Остановился неподалёку от жертвенника, глядя на факелы стражи на стене. «Смотри, – сказал он себе, – вон от одного факела зажигают десятки, а света не убывает».
В этот момент открылась дверь угловой комнаты, оттуда вышел писец, потёр ладонями лицо и, пошатываясь, побрёл к столам для разделки туш. Чуть не наткнувшись на один из них, Офер бен-Шиши повернулся и быстро пошёл к воротам, за которыми его ждали домочадцы и слуги.
– Умерла, – ответил он на их немой вопрос. – Вечером – похороны.
Глава 30
Хирам I, царь Цора, вызвал во дворец своего старшего морского начальника и спросил:
– Почему в этом году не прибыло золото из южной страны Офир?
– Царь, – начал старший морской начальник, – в страну Офир наши корабли могут проникнуть только с летними муссонами. Из Цора они должны целый месяц плыть по Верхнему морю вдоль побережья страны иврим, где, как ты знаешь, боги не устроили удобных стоянок. А Верхнее море всю зиму, осень, а часто и весной очень бурное. Поэтому наши моряки отправляются в плаванье летом, и, случается, не успевают прибыть в Офир вовремя. Тогда они целый год ждут на суше, пока подует муссон и с ним придёт нужное течение. То же самое и на обратном пути.
– Тебя послушать, во всём виновато Верхнее море, – засмеялся Хирам.
– Так оно и есть, – сказал старший морской начальник.
– Но король иврим предлагал нам строить корабли прямо в его владениях, в Эцион-Гевере, держать их там в порту, а грузы перевозить через его страну по суше. Почему же ты против?
– Потому что, если принять такое предложение, то нам придётся брать иврим с собой в плаванье.
