Уильям Тревор - Вечные любовники
В таком положении Кит и Дон оказались не впервые; не везло им и раньше. Через пару лет после свадьбы Кит, приобретая материалы для изготовления кораблей в бутылках, залез в долги. Еще раньше, до их знакомства, Дон пришлось уйти из ресторана «Ягненок и флаг», потому что она брала чаевые, хотя это категорически запрещалось. Однажды Кит повредил водопроводную трубу, и, когда из-за протечки рухнул потолок нижней квартиры, домовладельцы взыскали с него без малого двести фунтов. Кто, как не Дядя, дал Дон после истории с «Ягненком и флагом» работу у себя в магазине, кто, как не Дядя, помог Киту расплатиться с долгами. В конце концов, он же уговорил их переехать к нему, сказав, что от этого выиграют все трое, — после смерти сестры вести хозяйство ему было не под силу.
В Интерлакене они выбрали Дяде открытку, на которой была изображена та самая гора, где происходило действие в одном из фильмов с участием Джеймса Бонда. Но что написать на открытке, они не знали. Скажи они правду — и, по возвращении, Дядя обратил бы на них молчаливый, полный презрения взгляд — такое ведь не раз бывало и раньше. Много лет назад он им прямо сказал, и больше ни разу не повторял, что они — по природе своей неудачники. Они не в ладах с окружающим миром, сказал он, когда Дон попросила его пояснить, что он имеет в виду; таких, как они, принято называть «двадцать два несчастья» — их вины, впрочем, тут нет никакой. С тех пор подобные мысли он выражал молча, без слов — одними глазами.
— Ты подходишь к стойке и выбираешь кусок gateau, — сказала Дон. — Тебе кладут его на тарелку, ты садишься за столик, к тебе подходит официантка, и ты заказываешь чай. Я сама видела, как это делается.
Кит выбрал пирог со сливами и глазурью, а Дон — с клубникой. Не успели они сесть, как к их столику действительно подошла официантка и, улыбаясь, спросила, что они будут пить.
— Чай с молоком, — сказала Дон. Когда она рассказала в магазине, что они едут за границу, какой-то покупатель сказал, что надо обязательно заказывать чай с молоком, иначе принесут только пакетик чая и стакан с кипятком.
— Может, напишем, что была забастовка? — предложила Дон. — В аэропортах забастовки — обычное дело.
Но Кит молча смотрел на пустую открытку — ложь вряд ли сойдет им с рук. Обмануть старика было совсем не просто. Дядя умел дать понять, что его не провести, и в конце концов ухитрялся каким-то образом выуживать из них правду. И все равно потом будет дуться на них месяцами, ведь за их билеты он заплатил, о чем будет повторять раз двести, не меньше, «хорошие деньги». «Чего от Кита ждать», — многократно сообщит он своим покупателям в присутствии Дон, которая в тот же вечер, в постели, передаст, как у них водится, слова Дяди Киту.
Кит ел свой пирог со сливами, Дон — торт с клубникой. Они не делились мыслями, которые приходили им в голову, хотя мысли у них были одни и те же. «Бизнесменов из вас не получится, ни из того, ни из другой», — сказал им старик после истории с кораблями в бутылках, а потом повторил эту фразу еще раз, когда Дон попробовала, и неудачно, заняться перешиванием старых платьев. «Если б вам поручить нижний этаж, вы бы и недели не протянули». Он всегда называл магазин «нижним этажом». В отличие от них, Дядя всю жизнь, уже пятьдесят три года, вставал в пять утра, чтобы быть внизу, когда привозили газеты.
«Самолет не смог приземлиться в итальянском аэропорту из-за забастовки, — написал в открытке Кит. — Пришлось ему лететь сюда. В каком-то смысле это даже хорошо, ведь мы увидели еще одну, неизвестную нам страну. Хочется надеяться, что Ваша простуда прошла, — добавила от себя Дон. — Здесь так чудесно!»
Они представили себе, как Дядя показывает эту открытку миссис Уизерс. «У них все не как у людей», — сердится он, а миссис Уизерс его успокаивает, говорит, чтобы он не занудствовал. Миссис Уизерс была рада заработать лишнее и сразу же согласилась, когда он попросил ее две недели преходить в магазин на полный день.
— Что ж поделаешь, забастовка. Такое может случиться со всяким, — сказала Дон, вообразив, что бы сказала на ее месте миссис Уизерс.
Кит доел пирог со сливами. «Зайдите в контору Смита и возьмите бланк для завещания», — представил он себе резкий, с надрывом голос старика, уже положившего их открытку на специальную, «посольскую» полку. И когда миссис Уизерс на следующее утро принесет этот бланк, он к нему целый день не притронется, зато потом, когда она будет уходить, демонстративно возьмет его в руки, прежде чем запереть за ней дверь. «Ужасно глупо», — скажет миссис Уизерс, когда будет рассказывать об этом Дон.
— Знаешь, а мне здесь даже лучше, чем в Венеции, — прошептала Дон, подавшись немного вперед и словно бы набравшись смелости. — Я даже рада, что мы с тобой в Швейцарии, Кити.
Вместо того чтобы ответить, он окинул взглядом кафе. Каких только сладостей не было за стеклянной витриной, служившей одновременно и стойкой! И пирожные с абрикосовой, сливовой и яблочной начинкой, и морковный пудинг, и торт «Блэк Форест», и фруктовый пирог с глазурью, и торт с марципаном, и маленькие, аппетитные ломтики лимонного пирога, и апельсиновые эклеры, и кофейная карамель. Реплика жены разозлила его, он решил ей отвечать и стал молча разглядывать липа степенных швейцарцев, сидевших за круглыми, красиво накрытыми столиками. Он бросил игривый взгляд на улыбающихся официанток, чьи малиновые фартучки были подобраны в тон темно-красных, с оборками скатертей. Ему хотелось произвести впечатление легкомысленного человека, который любуется официантками.
— Здесь и в самом деле очень мило, — сказала Дон, по-прежнему еле слышно и как-то робко.
Он с ней не спорил — ничего плохого в этом кафе и впрямь не было. Люди говорили по-немецки, но, если обратиться к ним по-английски, вас понимали без труда. А вот Инок Мелкор из Клеймса в прошлом году был в Италии и то и дело попадал со своим английским впросак. Однажды, к примеру, он заказал зеленый горошек, а ему принесли рыбью голову.
— Давай скажем, что нам здесь так понравилось, что мы решили остаться, — пришло в голову Дон.
Она никак не хотела понять, что решение принимали не они. Решение отправить их на двенадцать дней в Венецию принял он, и поездку оплатил тоже он. «Помойка, одно слово», — заявил по возвращении из Италии Инок Мелкор, хотя в самой Венеции не был. «Вонища такая, что не приведи Господь!» — возмущался он — но мало ли что он говорил. Им с Дон впечатления от венецианской поездки были заказаны, эти впечатления они должны были доставить в Лондон вместе со стеклянными фигурками, которые Дядя поставил бы на камин, — Венеция ведь знаменита своим стеклом. Чем кормили в ресторане пансиона «Конкордия» и что играл оркестр в местном кафе, Дон должна была тщательно записывать в своем ежедневнике. Венеция купалась в солнечных лучах, такой осени, писали газеты, не бывало там уже много лет.
Они вышли из кафе и пошли по улицам городка; от поднявшегося ветра поначалу саднило в глазах. Они подолгу стояли у витрин с наручными и стенными часами и переходили из одной сувенирной лавки в другую — благо вход в них был бесплатный. На одних часах была изображена девушка на качелях; каждый час качели начинали раскачиваться. На других мужчина и женщина пилили дрова, на третьих доилась корова. Из всевозможных музыкальных шкатулок раздавались мелодии на любой вкус: и «Лили Марлен», и «Голубой Дунай», и «Тема Лары» из «Доктора Живаго», и «Танец судьбы». Продавались прихватки с календарем следующего года на английском языке, а также миниатюрные букетики сухих цветов на вставленном в рамочку бархате. Каким только шоколадом не торговали в кондитерских: были тут и «Линдт», и «Сушар», и «Нестле», и «Кайе», и десятки других сортов. И шоколад с орехами, и шоколад с изюмом, шоколад с нугой и с медом, белый шоколад, молочный или простой шоколад, шоколад с ирисовой начинкой, с коньяком, с виски или с шартрезом, шоколадные мыши и шоколадные ветряные мельницы.
— Потрясающе! — с искренним восхищением воскликнула Дон.
Они зашли в еще одно кафе, где Кит съел кусок орехового торта, а Дон — пирог с начинкой из черной смородины — и тот, и другой с кремом.
Ужинали они в красивом; обшитом выкрашенным в серый цвет деревом ресторане, вместе с туристами из Дарлингтона. Сидели они, как им и обещал клерк в турфирме, за отдельным столиком на двоих. Куриный суп с лапшой был точно таким же, какой они ели дома, вполне привычной на вкус была и свиная отбивная с яблочным соусом и жареной картошкой.
— Они знают, что мы любим, — говорила, подходя к каждому столику, миссис Фрэнкс.
— Нет, здорово! — соглашалась Дон. В первый момент, когда она поняла, что с ними произошло, ей стало не по себе. Ей хотелось запереться в уборной, забыться, понадеявшись на то, что все это дурной сон. Больше всего она ругала себя — ведь это ей показалось странным, что в самолете столько пожилых людей, хотя в турфирме им сказали, что они летят вместе со школьниками из Виндзора. Это ее смутило название аэропорта, которое произнес по радио пилот. Кит имел обыкновение с насмешкой относиться к ее сомнениям; однажды, например, ей показались подозрительными люди, которые позвонили в дверь и, сказав, что продают матрацы, уговорили его заплатить им аванс, а он ее не послушал. К сожалению, Кит был излишне самоуверен, казалось, он знает что-то такое, чего не знает она, казалось, кто-то ему заранее все разъяснил. «Мы здесь только переночуем», — сказал он, и она решила, что эта информация содержалась в буклете или же ему сообщил об этом клерк в турфирме. Его вины, естественно, тут нет — так уж он устроен. «У тебя в голове вата вместо мозгов!» — вырвалось у Дяди, когда по вине бедного Кита они как-то в августе, в праздничный день, сели вместо скорого поезда в пассажирский и в результате ехали до Брайтона на целый час дольше.
