Давид Беньковский - Любовь красное и белое
Повисает тишина. Мои уважаемые соседи кивают в знак согласия, размышляют, что еще можно добавить к моему выступлению.
— Да, да… — Депутат и Министр подходит ко мне и одобрительно похлопывает по спине. Он так высоко держит свою римскую голову, что едва не задевает благородным, классическим носом потолок. — Может, настало время вызывать Коров на поединки… да, да… — Депутат и Министр задумчиво качает головой. — К тому же они сами этого хотят, сами! — И смотрит вдаль. — Я наблюдаю это в парламенте. Женщины лезут туда, где всегда были только мужчины. Они хотят быть Депутатами и Министрами и иметь гарантированные места, даже если их не изберут, да и вообще, сейчас женщины могут делать все, что и мужчины. Мы в парламенте, конечно, с этим соглашаемся, даже одобряем, поскольку живем в современном мире, в стране, идущей в ногу со временем. Времена меняются, скажу я вам! — Депутат и Министр эффектно повышает голос. — И в современном устройстве мира есть плюсы. Когда я слышу женские голоса в сейме, то думаю: как хорошо, что Польша меняется, становится современной страной. А они так серьезно к этому относятся, выступают с трибуны, а мы вынуждены изображать Современных Мужчин, которые серьезно воспринимают их выступления. Так принято в современном мире. Раз серьезно, так серьезно. — Депутат и Министр вздыхает. — Современный Мужчина может вызвать современную Корову на поединок! — Гордый и довольный собой обводит всех нас взглядом. — Можешь на меня рассчитывать, дорогой сосед, — добавляет он в завершение.
— Это уж слишком! — раздается крик Деда. — Вы рехнулись?! Вызвать Корову на поединок, с бабой сражаться?! Опомнитесь! Ведь у бабы нет чести! Это же срам, стыд! Баб вообще не касаются вопросы чести. Честь — мужское дело. И Коров в это не вмешивайте! — С этими словами он вынимает саблю из ножен. — Вы все рассудок потеряли. Как Корову можно с мужчиной сравнивать?! Уму непостижимо! Вызвать Корову на поединок! — И размахивает саблей. Мы все отступаем. — Так мы честь потеряем! Конец нам придет! — Дед задыхается, хрипит. — Да, она вела себя неуважительно, но это же женщина. Оскорбительно себя вела и должна понести за это наказание, но чтобы вызвать ее на поединок! — Дед вскидывает саблю. — Только через мой труп! Я этого не позволю! — Он сжимает зубы, нижняя челюсть выдвигается вперед, орлиный нос заостряется. — До чего современный мир дошел! Корова и честь! Это ж надо! И вы, пан Депутат и Министр, будете нам тут рассказывать о современном мире и современных мужчинах! Тьфу, еще раз тьфу! Пусть чехи вызывают женщин на поединки, но не мы, Поляки!
— Прошу прощения! — Депутат и Министр снижает тон до шепота. — Я-то не являюсь Современным Мужчиной, но считаю, что мы должны защищать ценности в, наше подлое время, хранить вековые традиции и самое дорогое, что у нас есть, — честь! Я согласен с паном Полковником. Раньше дрались из-за женщин, а не с женщинами, но раз такие времена настали и они вынуждают нас пойти на это, то мы должны реагировать. — Депутат и Министр кладет правую руку в карман брюк.
— А как тут отреагируешь?.. На что тут реагировать? — хохочет Дед. — У нее в голове помутилось, потому что внимания мало… — И он чуть тише добавляет: — Знаете, что я подумал? Отдраить ее хорошенько надо. С ней как с пушкой надо — почистишь хорошенько, она и стрелять будет как надо. За всем уход нужен!
— Успокойтесь, соседи, — говорит Алекс и смотрит на меня. — Поединок, честь… — Пожимает плечами. — Вы, должно быть, шутите. Дама, похоже, на красном автомобиле приехала… как каждый месяц бывает, вот и все… И вообще, не стоит обращать на это внимание. У нас, дорогие мои, столько более важных дел! По-настоящему важных! — И громко возвещает: — Сейчас футбол начнется! Усядемся поудобнее перед телевизором и напьемся. Бигоса поедим — у меня целая кастрюля осталась. А ты, сосед, молодец! Правда. Мы все хотели присвистнуть, а решился только ты. — Он похлопывает меня по плечу. — Вот увидишь, она тебе еще будет компрессы к глазу прикладывать. — Алекс распахивает дверь своей квартиры. — Пожалуйста, проходите. Сейчас телевизор включим и усядемся!
И что мне остается делать? Мои гордость и честь посрамлены, выставлены на посмешище! Оскорбленному мужчине надо отомстить за честь свою поруганную. Но как можно требовать удовлетворения от Коровы, у которой нет чести? А отступить — значит слабаком и слюнтяем прослыть. И то, и другое плохо. И ни в каком законе это не прописано, и никакое решение, и никакое предписание на такой случай не предусмотрено, чтобы на него сослаться. Что делать, что я, бедный, должен делать?! Безвыходная ситуация! Вызвать ее на поединок или рукой махнуть? Но как Корову вызвать?! Прав Дед, это уже моральный упадок — бабу честью наделять. А что делать с моей честью, с нашей, мужской честью? Как ее защищать в такой ситуации? Как быть, когда Мягкость вдруг перестает быть мягкой, становится твердой и врезает кулаком в глаз? Трактовать ее как Твердость? Это все равно Мягкость, хоть и размахивает кулаком, и Твердости, пожалуй, просто нужно махнуть на нее рукой. От всего этого у меня начинает болеть голова. Того и гляди процессор зависнет.
Дотрагиваюсь сначала до одного, потом до другого глаза. Они болят и горят. Чувствую, под глазами выросли, как выразился этот клоун Алекс, две сливы. Конец тебе, Павел! Сливы под глазами! У меня, Юриста, настоящего мужчины, настоящего Поляка фингалы под глазами!
Да еще обозвала меня! «Полинявшая, слюнявая обезьяна». Неужели Мажанна, моя Мажанна так обо мне думает? Но как, глядя на нее, не пускать слюни? И почему полинявшая? Провожу рукой по волосам. Неужели так видно, что я лысеть начинаю? Не может быть, ведь я тщательно их зачесываю, стараюсь. Стою у зеркала и укладываю их, чтобы незаметно было! Не должно быть видно! Потираю лицо. Тяжело вздыхаю. Павел, ты лысеешь, видно, что лысеешь. И они все это слышали, все слышали. И будут теперь присматриваться. И скоро лысым назовут! Прикончила меня. Добила.
Обесчещенный, да еще и лысый! Даже желание смотреть футбольный матч пропадает.
Входим к Алексу. Я осторожно осматриваю квартиру: не сидит ли эта идиотка на диване или где-нибудь еще? Нет. Это было бы слишком. Только ее мне сейчас не хватало!
— Пожалуйста, пожалуйста, дорогие соседи. — Алекс жестом просит войти.
Открывает плазменный экран, висящий на стене, который обычно задернут занавеской, и даже не видно, что у Алекса есть телевизор.
Усаживаемся на диване. Я рядом с Депутатом и Министром, дальше — Дед. Трансляция еще не началась. Пока бокс показывают. Двое огромных, накачанных мужчин в боксерских перчатках молотят друг друга по голове, лицу и торсу. Должно быть, позади несколько раундов, поскольку спортсмены порядком опухшие и окровавленные. Двигаются в замедленном темпе, как в фильме, но зрелище все равно захватывающее. Меняют позиции, наносят удары, уклоняются от ударов. Вдруг один падает на пол, но находит силы подняться. Встает, но шатается, словно перебрал лишнего. Второй подскакивает к нему только после команды толстого судьи. Тот, что встал, не может быстро реагировать и получает серию ударов в лицо. Потрясающе! Звучит гонг. Конец очередного раунда и, как мне кажется, всего поединка, потому что подходит время трансляции футбольного матча.
Интересный был бой. Боксеры уставшие, с благородными кровоподтеками и синяками, еле не ногах держатся, но такие счастливые! Померялись силами, сразились. Теперь один из них побежденный, а другой — победитель. Вот как раз сейчас толстый арбитр поднимает руку триумфатора. И тот, едва держась на ногах, подскакивает от радости и счастья. Он победил!
А я? У меня оба глаза подбиты, хоть я и не был на ринге. И не боролся ни с кем. Да еще услышал, что я «полинявшая, слюнявая обезьяна». И не смог за это оскорбление врезать ей как следует. Она тебя, Павел, сделала!
— Что мы сегодня будем пить, дорогие соседи? — Алекс подходит к дивану. — Есть пиво, виски и водочка. А после программы бигос остался. Положить?
— Мне, пожалуйста, — обращается к Алексу Депутат и Министр. — Пахнет вкусно. Я сегодня с утра ничего, кроме манной кашки, не пробовал. — И кривится от неудовольствия.
— Бигос отличный, отменный бигос, — говорит Дед, удобнее усаживаясь на диване. — За этот бигос я тебе все глупости могу простить, которые ты перед камерой вытворял.
— Да, да… А вам, пан Полковник, положить? — спрашивает Алекс, но избегает встречаться взглядом с Дедом и не хочет развивать начатую им тему.
— Нет, я уже поел. — Дед почесывает голову. — Хотя еще немного съел бы. Перед футболом надо подкрепиться.
— А тебе? — На этот раз Алекс обращается ко мне.
— С удовольствием! — быстро и решительно отвечаю я, чтобы никто из соседей не заподозрил, что я деморализован. Но есть мне совсем не хочется, поскольку от всего случившегося у меня аппетит пропал.
