Уильям Бойд - Браззавиль-Бич

Я ходила по лагерю с улыбкой на лице и каждый вечер работала над своей статьей.

Однажды ранним утром я отправилась на встречу с Алдой. Когда я проходила мимо искусственной зоны кормления, меня окликнули. Маллабар стоял посреди расчищенной площадки. Он помахал рукой, подзывая меня к себе.

Было чуть больше шести, солнце еще не поднялось из-за деревьев. Его рассеянные лучи были цвета белого вина, воздух — прохладным. Приближаясь к Маллабару, я посмотрела, есть ли кто-то в укрытиях вокруг площадки: никого не было. Мы впервые оказались наедине с тех пор, как я рассказала ему о смерти Бобо. Я предложила Маллабару сигарету, он отказался. Я закурила одна. Я заметила, что к бетонным клеткам прислонены три больших, похожих на канделябры, грозди бананов.

— Рано же вы встали, — сказал он.

— Мне нужно пойти кое-что проверить, — я старалась говорить как можно загадочнее.

— Я хотел узнать, не составите ли вы нам сегодня компанию?

Я посмотрела на бананы.

— Намечается большой пир?

— Да. Должен приехать мой американский издатель, хочу показать ему наших шимпи.

— У меня сегодня слишком много работы. Сожалею.

— Очень досадно. — Он пожал плечами. — Он бы вам понравился. И познакомиться было бы полезно. Таких людей стоит знать.

— В другой раз. В любом случае, спасибо.

— Вы этого не одобряете, — внезапно сказал он.

— Чего?

— Нашей ИЗК, — он указал на клетки и на бананы. — Хоуп, вы же категорически против.

Я в упор посмотрела на него.

— Это машина, Юджин. Искусственный источник легко доступной пищи, который вы открываете и закрываете, когда вам заблагорассудится. Не думаю… — Я на секунду замолчала, собираясь с мыслями. — Он не имеет ничего общего с настоящей жизнью диких шимпанзе, это уж точно. Вы приманиваете сюда две дюжины шимпи и даете им обжираться. Это неестественно. Вы устроили в джунглях конвейерную линию подачи бананов. И разыгрываете из себя Бога, Юджин. Это неверный путь, — я улыбнулась ему в лицо. — Впрочем, я уверена, что все аргументы против ИЗК вы знаете сами.

— И большинство я сам сформулировал. — Он уселся на бетонную клетку, откинулся назад, положил ногу на ногу. Он не смутился ни на йоту и чувствовал себя — свободнее некуда. Я бросила сигарету на землю, затоптала окурок.

— Хоуп, вы мне нравитесь, — произнес он.

— Благодарю вас.

— Несмотря на наши… методические разногласия, вы именно тот человек, который нужен в этой команде.

Я промолчала. Он продолжал мне льстить. Теперь, когда война практически закончилась, сказал он, и появились новые гранты, работа в Гроссо Арборе развернется в прежних масштабах, а может быть, и в больших. Он вынашивает мысль о создании еще одной площадки, еще одного стационарного лагеря на десять миль севернее нашего. И во главе его Маллабар, оказывается, видит именно такого руководителя, как я.

Первые лучи солнца осветили верхушки деревьев, я ощутила, как у меня по лицу растекается их тепло. В который раз у меня возникло смутное подозрение, не вызываю ли я у Маллабара сексуального интереса. Он у меня его определенно не вызывал, но я знала, что на некоторых мужчин такое равнодушие действует возбуждающе.

— Это что же, деловое предложение? — спросила я.

Он на мгновение растерялся.

— Ну… Я бы сказал, я бы сказал, что это весьма реальная перспектива. — Он встал и теперь потирал руки, словно мыл их под краном.

— Я просто хотел, чтобы вы знали о моем отношении, — сказал он, обретая прежнюю самоуверенность. — И о том, что нам предстоит. Ранняя птичка всегда в прибытке. У вас есть будущее, Хоуп, здесь, среди нас, и такое, которого со счетов не сбросишь. — На мгновение он задержал ладонь у меня на руке, пониже плеча, и чистосердечным взглядом посмотрел мне в глаза. Я почти физически почувствовала весь жар его искренности. — Хотелось бы, чтобы вы это понимали.

— Мне все понятно.

Алда встретил меня на условленном месте и повел на восток, туда, где прежде видел шесть неопознанных шимпанзе. В этой части леса не было расчищенных дорожек, только старые тропы, но по мере продвижения мы поднимались вверх и растительность редела.

Алда показал мне тропинку, на которой он заметил обезьян. Он шел за ними следом десять минут, потом упустил: они затерялись в подлеске. Я посмотрела по карте, где мы примерно находимся. Если это были северные шимпи, то они перешли через Дунай и почти на милю углубились в южную территорию. Когда Алда потерял их из виду, он подумал, что они направились обратно на север. Он показал мне, где это произошло. Дунай был в восьмистах ярдах от нас, за густыми зарослями. Я решила, что предположение Алды — вполне разумное. И я сочла не менее разумным предположением то, что шимпанзе осуществили своего рода пробное вторжение, описав по южной территории дугу длиной в одну-две мили… Соответствующие ассоциации не давали мне покоя.

— Говорите, это были одни самцы? — спросила я Алду.

— Да, мэм, я думаю, да. И они идут очень медленно, смотрят туда, смотрят сюда, и без шума. Совсем без шума. — По моим понятиям, это в точности напоминало десант на территорию противника.

Тем же вечером я отпечатала окончательный вариант своей статьи. Она была на двадцать страниц, со скромным научным аппаратом, но читалась прекрасно. Я знала, что куда бы я ни отправила эту статью, ее везде напечатают из-за спорного и провоцирующего полемику содержания. В конце концов я решила послать ее в журнал под названием «Крупные обезьяны». Это был ежемесячник с хорошей научной репутацией и с достаточно широким кругом непрофессиональных читателей. И у меня там был знакомый редактор.

Я вложила статью в конверт с адресом редакции, запечатала его и сунула в другой, с адресом профессора Гоббса. Туда я вложила также сопроводительную записку, в которой просила профессора переслать мое письмо в журнал. Я приняла все меры предосторожности.

Двумя днями позже, когда Тоширо уезжал в город за продовольствием, я отдала ему свой многослойный конверт. Он, почти не глядя, бросил его на соседнее сидение, на груду корреспонденции, которую увозил из лагеря.

Закончив статью, я уделила еще какое-то время анализу и обработке полевых записей Джоао и Алды. И обратила внимание на одну вещь. Определяя расстояния, которые проходили мои шимпанзе за последние три-четыре недели, я заметила, что они сократились. Нанося соответствующие маршруты на карту, я увидела, что площадь зоны, посещаемой южными шимпанзе, стала существенно, почти на 35 процентов, меньше.

Происходило нечто странное, я не вполне понимала, что именно. Однако именно эти данные заставили меня отказаться от нашей обычной процедуры наблюдений и установить особую вахту на Дунае. Каждый день Джоао, Алда и я занимали позиции на расстоянии в милю друг от друга на южном краю неширокого ущелья, которое промыл Дунай, неся свои воды с нагорья в океан, с востока на запад. Мы нашли пункты, откуда открывался хороший обзор, и втроем могли следить за происходящим на достаточно протяженной территории.

Первые три дня не принесли никаких результатов. Утром четвертого дня, примерно в половине десятого, Джоао вызвал меня по рации. Я занимала центральную позицию, он находился на милю восточнее.

— Они идут, мэм, — доложил он. — По-моему, семь, может быть, восемь. Идут к вам.

Он сообщил, что они только-только миновали большую мафюмейру, видимую с моего поста. Я велела Джоао следовать за обезьянами, а сама отправилась им навстречу.

Шимпанзе было семеро, они двигались осторожно, на четвереньках, выстроившись в неплотную колонну. Их полное молчание и сосредоточенный вид казались странными и внушали тревогу. Возглавлял их Дарий, я его сразу узнала. В последнем ряду была одна нетечная самка. Они шли прямо на меня.

Растительный покров здесь был крайне неоднородный, поэтому я сошла с тропы, чтобы пропустить их. Я сделала круг, чтобы обойти обезьян и присоединиться к Джоао, который следовал за ними на расстоянии футов в сто. Вид у него был недовольный и угрюмый. Ни он, ни я ни с чем подобным до сих пор не сталкивались.

Примерно час мы шли следом за шимпанзе, которые неуклонно продвигались вглубь южной территории. Остановившись на краю узкой долины, по которой протекал ручей, они забрались на веранистовое дерево. На нем они просидели сорок минут, молча и неподвижно, вглядываясь и вслушиваясь. Мои южане не подавали никаких признаков жизни.

В конце концов чужаки слезли со своего дерева и уже более быстрым шагом двинулись на север. Добравшись до долины Дуная, они огласили воздух громким уханьем и тявканьем и ринулись форсировать речку, ударяя по стволам, ломая ветки и потрясая ими в воздухе. Потом они умчались вглубь северной территории, по-прежнему вопя и ухая друг на друга.

— Мне не нравится, — сказал Джоао. Вид у него был по-прежнему огорченный и встревоженный, брови насуплены. — Совсем, совсем не нравится.