Татьяна Белкина - Всё хорошо!
— Тысяча съеденных котлет.
Маша стояла с открытым ртом. Она хотела спросить дворового философа, откуда он знает точный текст почти забытого ныне романа писателя-символиста Алексея Михайловича Ремизова «Учитель музыки», но дедок исчез. Наверное, в подъезд зашел. А может, это он и был, постаревший, но бессмертный Корнетов, герой того самого романа?
— Все. Хватит приключений. Пошли домой, Гаврик. Не город, а кафедра философии.
Темнота тихо и вкрадчиво овладевала Петербургом. Она выползала из подвалов, струилась из щелей в стыках тесно подогнанных домов, развешивала кулисы в арках. Зажигающиеся фонари словно превращали все и всех в декорации Леона Бакста, на фоне которых обязательно должна быть показана чудесная пьеса на историческую или мистическую тему. Маша вспомнила, что скоро придет Стася, и побежала домой, обгоняя коротконого скотча.
Стася уже пила чай, терпеливо выслушивая мамины байки про конец света, а также отчет о припасенных килограммах муки, сахара и соли. Соня делала уроки. Отец смотрел телевизор. С тех пор как его, директора крупного химического предприятия, отправили на пенсию, он как-то вдруг сжался и потерял интерес к происходящему. Мама же, скромная домохозяйка, наоборот, увеличилась до гротескных размеров, наконец получив в свое домохозяйство достаточное количество рядовых. На скайпе мигал Игорь, чего ему не спится? Маша ответила на вызов. Долго молча кивала головой, удивляясь всегдашней непоколебимой уверенности мужа в собственной правоте.
— Игорь, прости, мы мешаем Соне делать уроки.
— Пап, а я завтра иду учиться делать батик. Мам, ты купила мне материал?
Маша поняла, что придется идти в магазин. Оставив скайп дочери, она вернулась на кухню.
— Стась, пойдем прогуляемся, я ткань Соньке купить забыла. Завтра ей в «художку» в Аничков, а у меня учеба классных руководителей.
— Целый день болтаешься где ни попадя, и на ночь глядя опять тебя куда-то несет!
— Я быстро! — уже натягивая промокшие ботфорты, пробормотала Маша и выскочила за дверь, стараясь не вслушиваться в назидательные стенания матери.
Купив ткань в арке на Ломоносова, пошла провожать подругу до Сенной. Снова шли по Фонтанке. Маша не любила Садовую. Затем повернули на Гороховую. Дождь, приправленный снежной крупой, романтично парил в рассеянном свете подвешенного на растяжке фонаря. Темнота уже прочно обосновалась на простуженных улицах. Стало грустно и противно от тысячи съеденных котлет. В окне дома напротив приветливо улыбался скелет.
— Маха, глянь-ка, какая прелесть! Скелетик! Кафе «Ротонда». Что-то новенькое. Давай зайдем погреемся.
Маша опрометчиво согласилась. Ей было все равно, лишь бы не переваривать снова и снова упреки Игоря, не слушать назидательные присказки матери и укоризненные вздохи отца, не думать, где же она сделала ошибку. Почему столбовая дорога ее жизни превратилась в запутанную тропинку в бесконечном лабиринте старых питерских дворов? Они заказали глинтвейн. В кафе было людно.
— Стась, может, ты кому другому мистику эту отдашь? Ну нет сил. И так кругом одна засада.
— Нет уж, моя дорогая! Ты так совсем в этой школе закиснешь! Когда ты последний раз была в кафе? Почему ни разу не сходила на кинофестиваль? Я для тебя пригласительные выскребала! Где твои блестящие рецензии? Какого фига ты себя похоронила? Ну, уехал Игорь, туда ему и дорога. Что, мужиков вокруг мало?
Станислава окинула взглядом зал. Маша тоже осмотрелась. Они сидели у стойки. Стена справа была украшена лубочной фреской, изображающей круглое сооружение с лестницей в середине и маленькими фигурками. Слева стояли немногочисленные столики, за которыми ели еще не старые, но уже и не молодые посетители. Ничего примечательного. Впрочем, за самым дальним столом сидели два одиноких мэна и пили виски.
Стася зачем-то двинула ее по больной ноге и таинственно прошептала:
— Хочешь, я тебя с отличным персонажем познакомлю? Видишь вон того симпатягу в синем пуловере? Утром интервью брала. Своя компания строительная. Жены нет. Любопытный тип, и не дурак, что удивительно!
— Странно. Похоже, я его в школе видела. О боже! Давай докуривай, и погнали отсюда. Этот твой умник сидит с нашим Осликом.
— Ты чё, Маха, бредишь? Скелет вижу, а ослика нет. Какие-то у вас, девушка, странные ассоциации.
— Дети его так прозвали — Иа-Иа! Ну, как в Винни-Пухе. Это наш учитель технологии логики, он всегда всем недоволен и голову отворачивает, когда разговаривает, будто ему мешают слушать что-то там внутри… Ужасный тип. Не хочу с ним встречаться.
— А по-моему, весьма импозантный юноша. Ну как хочешь. Все равно староват. Только ты мне еще про задание ничего толком не сказала. Успела прочитать? Давай-ка по списку пройдемся. — Подруга приобрела деловитый вид, и Маша привычно удивилась умению хрупкой воздушной Станиславы делать все вокруг земным и осязаемым. — Итак, с чего начнем? Кстати, ты видела, Ротонда эта тоже в списке — это, оказывается, «Храм Сатаны», может, с нее и начнешь?
— А можно что-нибудь менее мрачное? Может, про грифонов попробовать? Или вот Круглый дворик.
— Да тут и мистики-то никакой. — Стася прочитала: «Здание на углу набережной реки Фонтанки и Гороховой улицы не относилось к числу дорогих доходных домов. С 1827 по 1833 год в доме купцов Устиновых жили родители Александра Сергеевича Пушкина. В 1822 году братья Устиновы решили увеличить площадь здания, наняв архитектора Иосифа Шарлеманя. Устиновы поставили перед ним практически неразрешимую задачу — сделать пристройку к дому, но так, чтобы она не ухудшала жилищные условия в других помещениях. В итоге зодчий разработал оригинальный проект трехэтажного круглого здания с круглым же внутренним двориком, в который ведут широкие арочные проемы. Корпус такой формы не затемнял внутренние углы двора и не заслонял солнце другим окружавшим его домам».
— Скучища! Давай вычеркнем!
— Ну давай. Хотя там дальше есть кое-что необычное. Вот: «Существует легенда, что если встать точно посередине этого двора, протянуть руки к небу и произнести вслух искреннее и сильное желание, то оно обязательно сбудется».
— Лучше уж про грифонов. Там хоть история любопытная. А здесь — отстой, зачем это редактор включил? Ничего интересного. Французов таким не проймешь!
— А вы сами попробуйте. — У Маши зарябило в глазах от знакомого узора тюбетейки. Подозрительный тип, встреченный утром в галерее, таинственно улыбался. — Попробуйте желание загадать, может, и сбудется. Вот французы-то удивятся! — Неприятно хохотнув, ряженый прошел мимо и исчез в нарисованной на стене дверке.
Маша вскочила, решив разобраться, но путь ей загородил синий пуловер.
— Станислава! Приветствую! Вот так встреча!
— Приятно быть известной журналисткой! — жеманно произнесла Стася, вдруг превратившись из деловой леди в кокетливую даму.
— Познакомься, Маша, — Дмитрий Валерьевич Четвертаков, владелец и директор строительной компании «Башня». А это — Песталоцци в женском облике, Мария Григорьева, лучший критик этого города и моя лучшая подруга. А что же вы не представите своего собеседника, Дмитрий?
— Алекс! Давай к нам!
Маша сжалась в клубок: вот уж влипла так влипла! Мало того что скучнейший Александр Иванович непременно где-нибудь упомянет о ее непрофессиональном поведении, так еще и родитель ее ученика застал классного руководителя за распитием спиртных напитков. Маша собралась уходить, но Синий Пуловер твердо взял ее руку, и мысли запутались, косички проблем свились в узел, пустой бокал наполнился, а голова опустела. Мария Николаевна взглянула в зеркало за спиной бармена и улыбнулась Зеркало снова было за нее. И в нем отражалась широкая и светлая дорога ее мечты.
Маша ненавидела утро, особенно если надо тащиться полчаса по стылым улицам в полной темноте, а до этого выгуливать собаку и уговаривать дочь надеть теплые колготки.
— Мам, а ты вчера вечером на работу ходила?
— Да, зайчик. Мы со Стасей обсуждали новый заказ про мистику в Петербурге.
— А это работа или гулянка?
— Это работа, Соня.
— А бабушка сказала — гулянка.
— Это у нас сейчас — гулянка. Вместо того чтобы бежать на урок, мы тут с тобой прогуливаемся. Давай-ка ноги в руки и вперед!
Настроение, которое еще не определилось с утра, покатилось резко вниз от нулевой отметки. Дождь не прекращался. Троллейбус ушел из-под носа. Такси поймать было невозможно, и Маша с Соней ввалились в теплый гардероб, когда час пик давно прошел. Звонок прозвенел, и только злорадные дежурные сновали меж шкафчиков, переписывая опоздавших. Маше пришлось дождаться Соню, чтобы, минуя блокпосты, проводить ее до кабинета. В результате выпускной класс, где она вела факультатив по истории искусства, громогласно ожидал ее почти десять минут, причем последние пять вместе с завучем.
