Дарьяна Антипова - Козулька
— Ян, так ты не ходи мимо зеркал!
— Да ты знаешь, не получается… там везде в школе зеркала! Идешь по коридору, а там все стены в зеркалах! И в кабинетах! Перед каждой партой! И даже в туалете зеркала!
— Мне бы твои проблемы…
Яна поняла, что несет чушь, и замолчала. Ей иногда казалось, что Руслан любит слушать только себя.
Они дошли до филармонии. Мама, замерзшая, обняла Яну, дала по бесцветному билету, и они зашли в тепло. В антракт, схватив Янку за руку, Руслан потянул ее к какой-то двери, оставив маму одну. После третьего звонка Руслан сказал:
— Больше туда не пойдем.
— А мама? — Янке стало стыдно. Хотелось вернуться обратно и дослушать Моцарта до конца.
— Значит, пойдем попозже. Ты здесь все закоулки знаешь, веди! Сколько раз ты уже здесь выступала? Хочу за сцену и в подвал! И не ковыряй в носу — мозги поцарапаешь…
— Я не ковыряю! Это пыль…
Яна чихнула и потащилась за Русланом. Плотные старые занавесы, декорации от каких-то спектаклей, сломанный рояль. Все это было волшебно и таинственно. В этом концертном зале она несколько раз выступала на джазовых музыкальных конкурсах. И много раз выигрывала. Поэтому чувствовала себя тут как дома. Она прыгнула на стол, заваленный костюмами.
— Вот тут я люблю бывать.
Руслан огляделся.
— А почему ты меня пригласила на концерт?
— Потому что папа пойти не смог, и пропадал билет.
— А Дима?
Яна села на стол.
— А что Дима? У Димы, наверное, другие планы. Давай о чем-нибудь еще поговорим?
— Давай.
Яна заметила, что Руслан очень доволен.
— Расскажи самое ужасное, что с тобой произошло в последнее время?
— Ну… — Руслан замешкался. — Мой отец нашел котенка. Он ждал маму из магазина, и котенок заскочил к нему в машину. Отец не любит животных. Но тут он даже не раздавил его со злости, а взял домой.
— У тебя очень злой отец?
— Он… не знаю. В общем, у нас никогда не было животных в доме. И вдруг — котенок. Мама с папой отвезли его в деревню — вроде как на свободу, на волю. Мы прозвали его Апельсином. Он ластился, прыгал по стенам, гордо приносил мышей. Я люблю нашу деревню. И могу много о ней рассказывать. Например, однажды в деревенском колодце утонул пьяница, а никто об этом не знал, все пили эту воду около года, пока тело, почти нетронутое в холоде, не достали оттуда.
— Ужас. — Яну передернуло.
— Так вот, о котенке… Вчера отец сказал, что нашел Апельсина мертвым на крыльце. Оказалось, он бегал по огороду соседей, а они подманили его, задушили и перекинули через забор. Даже не оправдывались: «Не фиг вашему рыжему бегать по нашему участку!» Так сказали, и все. Люди вообще добрые.
Глава 17
Так незаметно прошел месяц, и наступили последние дни марта, а с ними — и первые съемки.
С Димой они не разговаривали. И с Катей тоже не разговаривали.
Катя однажды позвонила Янке домой в час ночи и стала кричать, что она ее ненавидит. Что Яне не нравится Руслан, а Кате, наоборот, нравится, и что Яна — сволочь. И что Катя просила подумать ее о выборе, а Яна плывет по течению и вообще не способна мыслить. И положила трубку.
Зато у Яны без личной жизни появилось много времени на работу.
Яна за две недели написала тексты на восемь ближайших выпусков газеты и на полученные деньги купила маме с папой подарки. А себе — три новых коротких платья.
Яна решила не заваливать академический экзамен в музыкальной школе. Даже если она не связывает свою будущую жизнь с музыкой, это не значит, что она может подвести Нину Николаевну и забыть о собственном труде в течение последних шести лет. После Школы Яна два часа честно сидела за фортепиано и смотрела, как ее руки автоматически заучивают пассажи. А сама в это время думала о том, как закрутить сюжет в романе.
Когда-то она думала, что ее роман в малотиражной газете родного города сможет как-то повлиять на ее жизнь. Что в мгновение ока Янка станет известной. Но… ничего подобного не произошло. Правда, за три месяца публикаций газета увеличила тираж. Но редактор никак не связывал это с Янкиной литературной деятельностью. В редакцию стали приходить странные письма от женщин, которые рекомендовали автору, как лучше писать и как повернуть сюжетную линию трех главных героинь. Редактор очень радовался подобным откликам и звонил в Школу, чтобы дать совет Янке. Иногда ей казалось, что он забывал о ее возрасте и предлагал написать вещи совсем уж недопустимые в шестнадцать лет.
Янке от этого становилось грустно. Иначе она представляла себе свой первый литературный труд. Поэтому и корпела над текстом несколько вечеров подряд. Чтобы отдать редактору готовое продолжение и поставить его перед фактом.
Затем редактор повел себя совсем уж странно. Он решил уменьшить Янкин гонорар под предлогом, что откликов на ее роман приходит слишком мало. Подумав немного, Яна усадила всю семью за письма. Она продиктовала маме, папе и бабушке все самое лучшее, что она могла сказать о своем литературном детище. Дважды проверила их письма и заставила переписать то же самое, но с ошибками, которые могли бы сделать домохозяйки, читающие романы с продолжением на оборотах телепрограмм и искренне сочувствующие их героиням.
Затем Яна прошла с Русланом по соседним почтовым отделениям и купила три разных конверта.
На один она поставила стакан с кофе, на второй побрызгала отцовским одеколоном, а третий разрисовала сердечками. Отправлять их она тоже решила с разных концов города, чтобы штампы ее не выдали.
Пока она таким образом пыталась хоть немного отойти от усталости, в Школе Ильдар Романович разнес ее короткий рассказ. Он возмущенно говорил, что халтура халтурой, но Яна должна в свои шестнадцать лет различать хорошую литературу и заработок. Он ругался с Надеждой Васильевной из-за того, что та отправила его лучшую ученицу писать глупый роман для дешевой газеты вместо того, чтобы Яна тратила свободное время на чтение классики. А Яна хлопала глазами и не могла понять, чью же сторону она принимает.
Но рассказ пришлось переписать трижды, прежде чем Ильдар Романович молча принял его к печати. Он нещадно перечеркивал целые фразы, выделял отдельные слова, заставлял чистить текст, заново перестраивать композицию, вводить второй план.
Теперь Янке уже некогда было мыть за классом чашки. Этим занималась новенькая девочка, странное имя которой Яна постоянно забывала. На перемене Яну вызывала то Надежда Васильевна, то звонил назойливый редактор.
Однажды на творческом семинаре, сразу после того, как весь класс освободили от математики и Ильдар Романович решил провести два дополнительных занятия по драматургии, вошла Надежда Васильевна и грустно подошла к мастеру. Она положила ему стопку распечатанных текстов на стол.
— Посмотрите, мне кажется или он издевается? КАК я могу это опубликовать в журнале?
Так как класс уже пребывал в катарсисе от трехчасового творческого мозгового штурма, Ильдар Романович радушно отпустил всех погулять пять минут. В классе остались только преподаватели, Катька и Яна.
— Нам нужна эта публикация. Но разве это похоже на литературу?
Ильдар Романович покосился на Янку, которая сделала вид, что ничего не слышит и не видит, и забубнил:
— «Я не вижу его, я не вижу ее, я никого не вижу. А все потому, что здесь никого нет. Я здесь один. И не скоро сюда кто-нибудь придет». Ну, что ж…
— Вы дальше читайте! Там пять страниц ТАКОГО!
— «Я не люблю его, я не люблю ее, я никого не люблю. Хотя нет! Я обожаю одну красавицу. Она сидит прямо в углу. Она ослепила меня своим личиком, а глаза! В них видна жизнь, радость и мучения. Я сижу и просто восхищаюсь ею… жаль, что она меня не замечает. И я тоже не замечаю его, я не замечаю ее, я не замечаю никого, сидя в своем кресле с гитарой». Ну что вы нервничаете, они же подростки! По-моему, неплохо.
— Ильдар Романович, вы, как всегда, прочитали самое лучшее. И вы слишком добры!
Яна сжала в руках ручку. Она нервно скручивала и закручивала обратно колпачок до тех пор, пока он не выпал из ее рук и не покатился куда-то под парту.
— Пусть дети экспериментируют! Зато здесь нет ни одной грамматической ошибки!
Янка поняла, как она любит Ильдара Романовича. И то, как он щурится, и эти морщинки, и чувство юмора, которым он всегда успокаивал усталых преподавательниц их Школы.
Вдруг у Надежды Васильевны зазвонил телефон. Она нервно выхватила его из красной сумочки, и через секунду ее глаза округлились.
— Какой кошмар… да… Да!.. А как же…
Когда она выключила телефон, то еще несколько секунд смотрела в стену, а потом закричала:
— Яна! Руслан! Стас!
Ильдар Романович поморщился.
— Ну что же вы, сударыня. Яна прекрасно вас слышит!
Надежда Васильевна схватила Янку за руку и потащила вон из класса.
