Дмитрий Тростников - Знаменитость
— Здравствуйте, Магельницкий, — поприветствовал Лев Евгеньевич — А где же Янкель Моисеевич Шейфер?
— Янкель будет с минуты на минуту, — прошамкал старичок. — Так шо, Левочка? Таки эти цуцики будут петь?..
И я понял, что «цуцики» — это мы. И для этого дедушки, не иначе, хранящего в своем полосатом матрасе пару миллионов, Алеша Козырный вовсе не знаменитый и скандальный певец, а какая-то «темная лошадка». И этот дедушка, видимо, опасается, что молодой по его меркам Лева Рудик собрался втянуть их с Янкелем Шейфером в какую-то непонятную аферу, на которой можно потерять деньги. Радужное настроение, посетившее меня с первых минут в теплой Одессе, моментально схлынуло. Потому что стало ясно — предприятие, ради которого мы притащились за тридевять земель, висит на волоске. И я еще сильнее пожалел, что Алеша сразу заломил несусветный гонорар. Рвачество еще никому не шло на пользу.
Все время, пока мы ехали в поезде, Алеша разрабатывал план, как стребовать с Рудика гонорар побольше. Как только я ему пересказал ему перспективы курортно-музыкального бизнеса — глаза певца загорелись. Полдороги он шевелил губами, совершая подсчеты в уме. И, наконец, выбрав момент, когда кроме нас в купе никого не осталось, он свесился с верхней полки и пообещал, что постарается «стрясти с этого барыги» три тысячи рублей. При этом половину своей доли Алеша клятвенно заверял, что презентует мне, чтобы хоть какая-то сумма положила начало отдаче долгов.
— А вот и Янкель! Здравствуй, уважаемый! — подскочил Лев Евгеньевич, раскрывая объятия.
Вниз по бульвару, прямо к нам шел большой еврей неопределенного возраста. Ему могло быть пятьдесят, а могло быть и семьдесят пять. На голове развивалась седая шевелюра кудрявых волос. Вперед выпирал немаленький живот.
— Таки веселый сюрприз ты нам приготовил Левушка! — с веселым задором пробасил Янкель Шейфер, имевший «огромные связи в одесском филармоническом мире».
— Да, вот, настоящий король блатной песни Алеша Козырный перед вами собственной персоной. Живой, настоящий, можете потрогать руками, если хотите, — отрекомендовал Рудик. — Рвется записывать концерты. Находится в прекрасной творческой форме. Аппетиты, правда, под стать знаменитости. Алеша хочет гонорар три тысячи рублей.
Алеша встал с лавочки и артистично раскланялся.
— А что ж гонорар такой большой? — прищурившись, поинтересовался Шейфер.
— За имя, — ничуть не смутившись, парировал Козырный. — Я сейчас звезда номер один в блатном жанре. А не какой-нибудь безымянный новичок.
— В апреле, Сергей Иванович Маклаков с братьями Жемчужными записал шикарный концерт памяти Аркадия Северного. И солист у них новый появился, зовут Саша Розенбаум. Его «Гоп-стоп» распевает уже пол-Союза. Так что ты отнюдь не единственная звезда, — нахмурил брови Янкель Соломонович.
— Ну, так и где ваш Розенблюм? — ни на йоту не смутившись, парировал Алеша. — А я — вот он. В Одессе. И в прекрасной творческой форме!
— Алеша готов записать сразу несколько концертов — скажем три. Прибыль от распространения — полностью наша. За такой гонорар мы получаем товар «под ключ», — продолжал обрабатывать партнеров Лев Рудик.
— Под ключ! — неожиданно почему-то рассвирепел большой Шейфер. — Я тебе расскажу, как нас всех закроют на ключ, стоит в это дело вляпаться! Ты, Левушка вот не слушаешь, «Голос Америки». А зря! Я, грешным делом, охоч до вражьих голосов. Так вот, вчера ночью «Голос Америки» передал интервью с нашим дорогим гостем Алешей Козырным. Где этот молодой человек поливает все политбюро ЦК КПСС, за то, что, якобы товарищи Брежнев, Суслов и Громыко не позволили ему жениться на Эдите Пьехе! Не слышал такое? Как угораздило этого нахала! Как только язык его повернулся!
У меня сразу душа ухнула вниз. Не в пятки конечно, но куда-то в область кишечника. Алеша, наконец-то, немного смутился.
— Какой такой «Голос Америки»?! — недоумевая, пробормотал он. — Это же английская была корреспондентка. Радио ВВС, у Севы Новгородцева работает… Я вообще думал — все это прикол. Ну, побалдели, выпили малость…
— Побалдели! — передразнил гневный Шейфер. — После этой передачи КГБ начнет охоту не только за гражданином Козырным, но и за любым фрайером, который вздумает его песни тиражировать. Баста — прибалдели! И сюда я пришел, Левушка, только для того, чтобы тебя предупредить — нельзя в это дело лезть. Ты человек относительно молодой. Зачем тебе лет пять или десять лет тратить на Сибирскую тайгу, телогрейку и конвой?.. А сам я, конечно, пас.
И пышущий гневом импресарио Янкель Шейфер повернулся, не прощаясь, и размашисто зашагал по бульвару в обратную сторону.
— Какое недомыслие… — донеслась до нас его последняя фраза, брошенная на ходу через плечо.
Куда и как уже успел испариться второй старичок — с большим перстнем — я даже и заметить не успел. Мы остались втроем на лавочке посреди бульвара. И все предпочитали сидеть. Подозреваю — потому что большую часть из нас в этот момент не держали ноги.
— Сережа! Купи мне мороженое? — убитым голосом попросил Алеша. — Вон, видишь, без очереди дают. Хоть сладкого поесть, когда такое…
Когда я вернулся, Лев Рудик и Алеша Козырный молча сидели по разным концам скамейки. Рудик потирал ладонью загорелую лысину, о чем-то напряженно думая. Алеша же бездумно возил перед собой носком полуботинка, расталкивая осыпавшиеся каштаны перед скамейкой. Он с таким восторгом подхватил стаканчик мороженого, словно не ел этого лакомства с самого детства.
— Подумаешь, два барыги!.. — запоздало съязвил Алеша, как только мигом расправился со своей порцией пломбира. Он весело толкнул меня в бок. — Думают, будто мы без них не справимся! Будто свет на них клином сошелся! Лева, ты будешь кушать свой пломбир?.. Если нет — лучше мне отдай — я что-то не наелся! С детства не ел его. А, вкусное, оказывается!
Рудик действительно все еще не притронулся к мороженому, которое уже капало из промокшего стаканчика прямо на его модные синие джинсы. Он спохватился, отдал Алеше размякшее мороженое, и небрежно стряхнул белые капли со своей штанины.
— Вот, что, зайчики мои, — наконец очнулся Лев Евгеньевич. — Обстоятельства, как видите, здорово изменились. Запись до вашего громкого успеха на «Голосе Америки» и запись после — это две большие разницы, как говорят у нас в Одессе. И в этом не моя вина… Не вина принимающей стороны…
Рудик еще раз вздохнул, и снова провел ладонью по лысине, приглаживая прикрывавшую ее жидкую прядь волос. Мы замерли в ожидании его приговора.
— Всю жизнь была у меня мечта с Высоцким поработать, записать с ним что-нибудь значительное, — вдруг переменил он тему. — И даже шанс был, когда кино тут снимали «Место встречи изменить нельзя», и Высоцкий приезжал. Жаль, меня тогда не было в Одессе. По обстоятельствам от меня не зависящим, но, тем не менее — грустным… А когда я летом 80-го уже вернулся и мог записать и даже начал искать контакты — Владимир Семенович возьми да умри!.. И моя мечта кончилась… Потому что я опоздал, — вздохнул Рудик. — А тут такая идея — с Алешей Козырным на Черноморском берегу!.. Неужели опять мимо?..
Алеша слушал так внимательно, что второпях проглотил второе мороженое, едва ли не целиком. Впервые с момента приезда в Одессу он не строил из себя звезду и делового нахала, а просто с пониманием смотрел на этого полного человека, тоже, оказывается, умевшего мечтать.
— И вроде срослось, и я в шаге от того, чтобы осуществить свою мечту с вами — так неужели Лев Рудик чего-то испугается? Будь это даже КГБ?.. — он посмотрел на нас улыбающимися глазами. — Нет, мы будем записывать эти концерты…
— Правильно! — в восторге воскликнул Алеша.
— Но… — сделал паузу Лев Рудик, давая понять, что его маленькую речь перебивать не надо. — В связи с открывшимися обстоятельствами — наши условия меняются. Я не могу заплатить вам такой гонорар сейчас. И вообще не знаю, какой гонорар может из всего этого получиться. Моих денег хватит только-только, чтобы организовать запись и начать распространение… Но потом, когда записи начнут продаваться — я готов заплатить с этих сумм двадцать процентов в качестве гонорара. Но эти деньги появятся не сразу. И вам придется поверить мне на слово…
Растроганный Алеша поднялся со скамейки и обнял подпольного продюсера, который был ниже его на полголовы.
— Мы верим тебе, Лев Рудик!.. Мы понимаем, чем ты рискуешь, и готовы верить тебе на слово!
Ошарашенный Рудик, не сразу вывернулся из объятий прослезившегося певца.
— А мы сможем записать то, что сами собирались? — на всякий случай поинтересовался я.
— Конечно! — подтвердил Лев Рудик. — Но главное условие — строжайшая конспирация! Теперь никто не должен знать, что в Одессе тот самый Алеша Козырный. Вы никто — просто парочка отдыхающих! И звать вас — никак…
