Видади Бабанлы - Когда молчит совесть
Измученная духотой и бессонницей, мама Джаннат даже не спросила Вугара, почему он так поздно задержался.
— Душно, сынок, — тяжело переводя дыхание, жалобно сказала она. Настоящий ад, земля горит под ногами… Не ходи в дом, задохнешься…
Но Вугар, погруженный в свои мысли, не услышал ее предостережения. Продолжая обмахиваться, мама Джаннат шла за ним. Войдя на галерею, она остановилась, подвинула к окну стул и села.
— Садись, сынок… — Она что было силы махала платком. — Сегодня после полудня от духоты сердце чуть не разорвалось. Думала, умираю, да вот воскресла. Как ты в такую жару работаешь?
— Разве я один, мама Джаннат?
— Конечно нет, сынок. — Старуха сокрушенно покачала головой. — Бывало, и я работала. Но, признаться, таких, как ты, видеть мне не доводилось. У всех людей работа имеет предел. А у тебя — ни конца, ни начала… С Исметом в одном институте работаете, почему он так не надрывается? Уже пятнадцать дней, как в отпуск уехал.
— У Исмета работа попроще.
— Не говори так! — стояла на своем мама Джаннат. — Скажи лучше, что он умнее тебя и знает цену здоровью. Вот так-то вернее будет!
Вугару не хотелось продолжать этот разговор. Зачем перемывать косточки молочному брату? Уж кто-кто, а он-то хорошо знал, что не забота о здоровье заставила Исмета уехать из Баку. Любовь к Алагёз, а вернее, неудержимое желание стать зятем известного ученого помогли ему преодолеть все препятствия. На крылатом коне любви и надежды мчался он через долины и горы, чтобы очутиться в Кисловодске, где каждое лето отдыхала семья профессора Гюнашли. Зачем рассказывать об этом маме Джаннат? К тому же он устал, во рту пересохло, говорить трудно. Вугар попросил воды, но мама Джаннат принесла ему свежезаваренный чай, и его душистый аромат распространился по галерее, вытесняя на миг тяжелую духоту.
Он с наслаждением отхлебывал чай, однако, выпив его, почувствовал, что стало еще жарче. Вугар спустился во двор. Мама Джаннат неотступно следовала за ним.
— Ложись здесь, сынок, — сказала она. — Чего стесняться? Погляди на людей и выноси свою кровать!
Но Вугар категорически отказался от подобного удовольствия и вернулся в дом.
Спать, спать! Он лег в постель и закрыл глаза. Обычно, перед тем как заснуть, Вугар спокойно подводил итоги сделанному за день, строил планы на завтра. Но сегодня, расставшись с Нарын, он шел домой пешком, и у него было время подумать, — сколько шагов, столько мыслей! Он так устал. Спать, спать!
Ох, эта духота! Ворочаясь с боку на бок, Вугар не мог заснуть и впервые в жизни позавидовал Исмету. «Права мама Джаннат, — подумал он. Брат куда умнее меня. Наслаждается жизнью в прохладном Кисловодске. Гуляет, отдыхает, а я тут верчусь на раскаленной сковороде…»
Вспомнив Исмета, он уже не мог отогнать мысли о нем.
Последнее время Вугара тревожило поведение брата, но сейчас он был склонен оправдывать его. «Правильно говорят, смелость города берет. Там, на отдыхе, Исмет ближе познакомится с Алагёз. И кто знает, может, им удастся найти общий язык? Вдруг договорятся? Тогда и мне спокойнее будет. Мархамат-ханум оставит назойливые приставания, придет конец козням бездарного хитрюги Зия Лалаева. Как хорошо, что Арзу ничего не знает… Не ровен час, дойдут до нее слухи, несдобровать мне, иди тогда оправдывайся!»
Нет, заснуть решительно не удавалось. Мысль об Арзу привела другую — о Нарын. «Только этого еще не хватало! — с раздражением подумал Вугар. — Мало ли и без того у меня хлопот?» А воображение услужливо рисовало ему Нарын. Ее улыбающиеся глаза смотрели на него с непонятным, нежным выражением… Вугар резко повернулся и в темноте даже махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. «А чем она, собственно, виновата? — остановил он себя. Девушка наивна и чистосердечна, как младенец. Вот уж кому незнакома хитрость: что на уме, то и на языке…» Он думал о Нарын с благосклонной нежностью. Но вдруг в ушах прозвучали слова вахтера: «Понимаю, молодость! Но нельзя же здесь…» Только сейчас дошел до него смысл этих слов. «Конечно, у старика были основания для подозрений. Молодой человек и девушка, ночью, одни в институте. Нет, так и вправду нельзя, хватит! Завтра отправлю ее в отпуск. Одному работать куда спокойнее».
Принятое решение успокоило, тревога утихла. Вугару даже показалось, что в комнате сделалось прохладнее и стало легче дышать. Он приподнялся, перевернул влажную от пота подушку и, повернувшись на спину, несколько минут лежал неподвижно, задремывая. И вдруг снова завертелся как ужаленный. Почти месяц он не видел Арзу! Занятия в школах окончились, и Ширинбаджи с дочерью уехали на дачу. За это время Вугар лишь два раза разговаривал с Арзу по телефону. Она звонила ему в институт, оставила адрес дачи в Мардакянах, звала в гости. А однажды даже сам Агариза-киши позвонил:
— На дачу собираюсь, поедем со мной! Денек отдохнешь, сразу силы прибавится.
Но Вугар, занятый работой, вежливо отказался. А сейчас, измученный бесконечными раздумьями, усталый, вдруг со всей остротой почувствовал, как истосковался по Арзу.
«К черту все! — мысленно выругался он. — Иди к дьяволу эта работа! Ни за что ни про что мучаю девушку, она, верно, извелась от тоски, все глаза проглядела! Что за любовь! И зачем мне такая молодость? Кажется, я стариком становлюсь — начинаю забывать, что такое страсть, желания!…»
Ему так захотелось увидеть Арзу немедленно, сейчас же, что казалось, будь у него возможность, вскочил бы, взял такси и, несмотря на столь поздний час, поехал в Мардакяны.
Глава третья
Кто-то легко коснулся его плеча, и Вугар вздрогнул, — кому, кроме Зия Лалаева, придет в голову так фамильярно обращаться с ним? Настроение сразу испортилось. «Откуда взялся этот прохвост? — со злобой подумал он. — Какой еще сюрприз приготовил?»
Первым желанием было не оборачиваясь ускользнуть от него. Но вместо писклявого голоса Зия, который уже приготовился услышать Вугар, раздался рокочущий, самоуверенный басок:
— Доброе утро, Шамсизаде!
Вугар обернулся. Перед ним стоял профессор Башир Бадирбейли.
«Что случилось? Откуда такая приветливость?»
От изумления Вугар потерял дар речи. Сияющая улыбка Бадирбейли стала насмешливой.
— Ты какой-то странный сегодня! Как идут дела?
— Спасибо, неплохо, — поспешно ответил Вугар, но голос выдал раздражение.
— Не верю! — Бадирбейли даже прикрыл ладонью рот, чтобы скрыть насмешку. И, стерев улыбку, он продолжал: — Твое волнение дает мне право сомневаться в искренности этих слов!
Вугар разозлился на себя: неужели он боится Бадирбейли? Иначе откуда эта робость и неопределенный ответ? Надо как можно скорее исправить свою оплошность. Но, кажется, он опоздал…
— «Ни к чему хилому в чужой сад лазать» — говорили наши отцы! — быстро сказал Бадирбейли, снова прикрывая рот ладонью. — Ноги переломают… Ты меня прости, я вовсе не собирался задеть твое самолюбие. Человек ты умный, талантливый, и я хочу одного — наставить тебя на верный путь.
Пословица, приведенная Бадирбейли, обидела Вугара, и он не сдержал гнева.
— Я на верном пути, профессор! И к тому же в здравом уме!
— Не горячись! — Изрезанное морщинами лицо Бадирбейли посуровело. Он высоко поднял руки. Так в далекие времена делали перед боем воины. Наберись терпения! Прежде всего — мы азербайджанцы! Или ты забыл обычай предков: старший говорит, младший слушает. Я в отцы тебе гожусь…
Вугар покраснел, но на этот раз не от смущения, а от неприязни, которую вызывал в нем этот человек.
Бадирбейли, чувствовал свою силу и власть, продолжал заносчиво и спокойно:
— Не зря я привёл эту поговорку! Обидела она тебя или нет — не знаю, но я напомнил ее не для красного словца. Ты молод, готовишься вступить на поприще науки… Мне известно, что ты сирота, заступиться за тебя некому. Зачем же, поддавшись на ложные похвалы и посулы, ты стремишься в дебри, откуда нет выхода? Зачем подставляешь голову под удар? Мне жаль тебя…
Не надо было обладать большой догадливостью, чтобы понять, в кого метит Бадирбейли свои напоенные ядом стрелы, — конечно же в Гюнашли, извечного соперника.
Озадаченный, расстроенный, Вугар молчал, не желая выслушать еще один упрек в невоспитанности.
Поймав мрачный взгляд Вугара, Бадирбейли понял, что происходит в душе юноши. Устремив глаза поверх его головы и стараясь придать голосу еще большую внушительность и важность, продолжал:
— Зачем скрывать? Я был очень зол на тебя! Казалось, умру, кости мои с тобой не примирятся. Почему? Да все по тому же! Берешься за дело, которое тебе не по плечу. Ведь не осилишь! Крупнейшие американские ученые, вооруженные великолепным оборудованием, много лет трудятся над проблемой нового антидетонатора бензина и не могут ничего добиться. А ты, молокосос, хочешь тягаться с ними? Ну, не забавно ли? Зачем ставишь себя в глупое положение? Химера, фантазия! Несколько месяцев назад ты жаловался: работа, мол, не двигается, потому что нет подходящих условий. Дали лабораторию. Создали условия. Где же результат, спрашиваю?! Где?
