Алексей Слаповский - Издранное, или Книга для тех, кто не любит читать

— Вот, со своим лимоном пью!

1. Доверчивый 2. Совет. Два рассказа в одном

У Миронова очень заболела шея, он пошел к врачу, врач сказал: у вас сидячая работа и голова опущена над бумагами, так вы хотя бы когда ходите, держите голову высоко, как бы смотрите в небо.

Миронов стал ходить и держать голову высоко, как бы смотреть в небо.

И упал в открытый канализационный люк, и переломал себе все ноги.

Через два месяца, выпуская Миронова из больницы, хирург напутствовал его: под ноги смотреть надо, между прочим!

Мирнов стал ходить и смотреть под ноги и ни разу никуда не упал, но зато у него очень сильно начала опять болеть шея. Он пошел к врачу-шейнику и тот сказал: держите голову высоко и смотрите как бы в небо.

Миронов послушался и упал в траншею, сломал опять ноги, опять лежал в больнице, опять ему посоветовали при выписке смотреть под ноги.

Но уж тут Миронов, как ни доверчив был, — не послушался. Он сперва решил проконсультироваться с частным специалистом широкого профиля, народным целителем. Тот внимательно выслушал его и сказал: придется вам голову все-таки высоко держать, но при этом научиться хотя бы одним глазом косить в землю. Миронов так и сделал. Ходит, смотрит в небо одним глазом, в землю другим. Через полгода ему поставили диагноз — косоглазие. Еще полгода лечили, и он никуда не ходил. А когда стал ходить, то в первую очередь отправился к психиатру, справедливо считая ситуацию парадоксально-психологической. Психиатр похвалил его, что он пришел именно к нему, вот бы все такие умные были и понимали, что дело не в руках, ногах, в желудке там или еще в чем, а дело, быть может, в либидо каком-нибудь. Ты руки-ноги ломаешь, на самом же деле у тебя либидо не в порядке. А у кого либидо в порядке, он рук и ног вообще не чует. Приведите в порядок свое либидо и плюньте на всех, смотрите прямо перед собой! — заключил он.

Миронов в порядок либидо не смог привести, не зная где оно у него (а у психиатра спросить постеснялся), но ходить стал прямо — и смотреть только вперед.

В результате не видит толком ни неба, ни земли, и шея болит, и в люк того и гляди свалишься, и встречные смотрят подозрительно, потому что не поймут, с какой стати он на них уставился. Один даже ударил. По шее, между прочим.

Вот они, врачи-то наши каковы!

И тут кончился первый рассказ — и начинается второй.

Он тоже про Миронова.

Начало такое же: жил человек по фамилии Миронов, ломал ноги, страдал шеей, смотрел то в небо, то в землю, то косил, то вперед пялился — и остался в результате в неопределенном положении. Но он этого не захотел, он пришел ко мне, считая меня умным. Я, согласный с его мнением, сказал: забудь про врачей навсегда, а ходи разнообразно. То в небо глянь, то под ноги, то перед собой, то в сторону. У тебя и шея болеть не будет, и в люк не попадешь.

Миронов попробовал. Ходит по улицам и оживленно смотрит в разные стороны. Красивые женщины увидели это и подумали: вот какой жизнерадостный человек, как он всем интересуется, какой он энергичный! Стали делать ему комплименты и намеки. Он сначала стеснялся, а потом во вкус вошел.

Недавно я столкнулся с ним на улице. Столкнулся буквально. «Куда прешь, мундштук ты жеванный!» — услышал я вместе с толчком.

Гляжу: Миронов. Сбоку красавица лепится, с Миронова глаз не сводит.

Извини, сказал я ему. Зазевался — в небо смотрю. Шея, понимаешь, болит…

Русский характер. Мифология и реальность

Мифы о русском характере давно известны и набили всем оскомину. Согласно этим мифам, русский человек:

а) любит выпить;

б) нерасторопен и худо организован в труде;

в) неуравновешен и слишком уж неприхотлив в личной жизни, включая быт;

г) и так далее.

Какова же реальность?

Реальность такова.

А. Русский человек вовсе не любит выпить. Основное свойство русского характера таково (это и стало причиной заблуждений), что он идет всегда наперекор обстоятельствам. Если бы исторические реалии сложились так, что выпить можно было бы когда угодно и сколько угодно, русский человек был бы трезвенник. Но высшую суть и даже в некотором смысле предназначение свое пьющий русский человек видит в том, чтобы пить тогда, когда пить не на что, когда, кажется, для этого совсем не время, пить, наконец, то, что, вроде бы, пить вовсе даже и нельзя: от денатурата до одеколона. Ясное дело, что я имею в виду крайности и крайних людей (в которых и проявляется нагляднее национальный характер), ибо будничное большинство ничем не отличается от будничного большинства американского, китайского или турецкого. Крайности, как известно, смыкаются, так вот, российский алкоголизм смыкает собою именно две крайности: людей асоциальных, бессовестных, глупых и бездельных — и людей, принадлежащих к цвету общества, умниц, талантливых и трудяг. Почему? Потому что у обеих этих групп населения в основе — протест. Протест людей асоциальных выражен почти на физиологическом уровне. Протест же людей избранных выражен, хоть и с тем же фактическим результатом, на уровне осознанном.

Но и будничный обычный человек склонен проявлять эту черту русского характера — когда выпадает из будничности.

Лучше один раз увидеть, чем сто раз прочесть. Уже само наблюдение над процессом подтверждает мои догадки о том, что русский человек не любит пить. Предмет любви, как известно, окружается вниманием и заботой, так любящие выпить грузины украшают застолье цветами, пряностями и благоуханьями, — словно невесту они украшают! Русский же человек вечно забьется на пустырь, на чердак, в полупустую холостяцкую квартиру, он пьет в подъезде дома у мусоропровода, пьет в гнусной забегаловке, а если в ресторане пьет, то уж постарается посильнее загадить место питья — короче, сделать все, чтобы этот процесс унизить и оскорбить, как унижают и оскорбляют нелюбимую, но привязчивую женщину. Процесс, который нравится, обычно стараются продлить, русский же характер его сокращает до минимума, чтобы в минимальные сроки дойти до такого состояния, когда пить уже невозможно. Разве это — не доказательство? Особенно не любят пить те, кого называют запойными, а их на Руси больше, чем где бы то ни было. Они неделями и месяцами не притрагиваются к спиртному, преисполненные презрения. Вскоре они замечают, что жизнь вошла в тусклое добропорядочное русло, лишенное даже намека на протест. Естественно, это вызывает бунт души — и они с отвращением приступают к запою, тяжело пребывают в нем, тяжело выходят из него, — но с чувством выполненного долга.

Долг противостояния, именно он побуждает русского человека выпивать не в свободное от работы время, а именно во время работы. И если его подбодрить: давай, мол, не стесняйся! — то он еще, пожалуй, и удержится, но если сказать: ты очумел, что ли, другой поры не нашлось? — тут уж он точно выпьет, потому что душа воспротивится насилию. Архитектор, запивший именно тогда, когда проект сдавать, писатель, сорвавшийся с катушек, когда у него роман начат, мебельных дел мастер, бывший без работы полгода, получивший вдруг заказ и на полгода по этому случаю запивший, — вот вам типичные примеры.

С отвращением, через силу, мучая себя — пьет русский человек, не любя и не желая пить! А коли наступит такое время, что будет море разливанное дармовой выпивки и неограниченное время для ее потребления, вот тут-то вы и убедитесь в моей правоте, ибо я уверен, что русские люди поголовно бросят пить, и уж никто не осмелится называть пьянство одной из сугубых черт русского характера.

Б. А вот работать русский человек любит — и даже очень. Но, обладая философским складом ума, он хочет к работе относиться сознательно. Он хочет выполнять работу лишь разумную и осененную высшим смыслом пользы. Но ведь, к сожалению, огромное количество видов деятельности человеческой (я рискнул бы предположить, что их большинство) лишены всякого смысла, они абсурдны по форме и содержанию. Или — подневольны. А для русского характера, как доказано в пункте А., нет ничего хуже подневольности. Это доказано не только в пункте А., но и во всей русской истории. Подневольность труда крепостного, ярма кулацкого и капиталистического, а затем социалистического — к работе отнюдь не побуждала. Она, наоборот, вызывала в русском человеке жгучее желание посмеяться над своим трудом — с помощью труда же. Доказывая окружающему миру абсурдность своей деятельности, он старался выставить ее в еще более абсурдном виде. Конечно, тут не обходится без тончайших психологических нюансов, которые, кстати, тоже считают неотъемлемой принадлежностью русского характера, и с этим не поспоришь. Будучи по природе трудолюбив и склонен к порядку, русский человек то и дело теряет контроль над собой и начинает трудиться самозабвенно, горячечно, строго и стройно — не зная ни в чем чуры и меры. Но, как правило, спохватывается, понимая вдруг с аналитическим ужасом, что своим трудом он лишь увеличивает абсурд сущего — и буквально силком втискивает в карманы разгулявшиеся руки, огромным усилием воли подавляет никчемную энергию ума…