Этери Чаландзия - Архитектор снов
Майя развернулась и направилась прочь. Девица, обращаясь к Зису, начала лепетать, что «…у этой ненормальной явно не все дома…», но внезапно он встал.
– Эй, ты-то куда? – она схватила его за рукав.
Зис не обратил на нее внимания, вырвал край рубашки и скрылся в толпе.
– Ну и пошел ты к черту! – девица со злостью отвернулась.
– А тебе чего? – прокричала она, заметив взгляд бармена.
– За стакан вы платить будете? – спросил он.
– Да иди ты со своей стекляшкой! – она соскочила с высокого стула и тоже исчезла в плотном людском строю. На освободившихся местах тут же появились новые лица.
– Водки! Пива! Мартини! – понеслось со всех сторон. Бармен только головой покачал.
Зис преследовал удаляющуюся Майю. Время от времени кто-то вставал между ними, и тогда ему казалось, что сейчас он ее потеряет. Обилие людских тел создавало подобие живого лабиринта в этом дымном и темном помещении. Здесь не было коридоров и переходов. Здесь было просто слишком много народу.
Зис спешил догнать Майю не из-за этого внезапно вспыхнувшего в ней чувства ревности. Она была сумасшедшей, он это знал. Иногда ее глаза загорались такой ненавистью, что он гадал, что останавливает ее? Отчего она не разбивает стакан о стойку бара и не втыкает острый край стекла в горло обидчику? Или обидчице?
Но сейчас он проталкивался через пьяную, колышущуюся во все стороны толпу, потому что боялся, что сам сошел с ума. В тот момент, когда стакан летел к полу, он поднял глаза и увидел за плечом Майи полупрозрачный контур, колышущийся в воздухе силуэт. У Зиса оборвалось сердце – мир перед ним превратился в гигантскую фотографию, одну из тех, что так тревожили его в последнее время.
Он захотел что-то сделать, встать, заговорить, разогнать руками туман, который собирался за спиной у Майи, но в следующее мгновение все изменилось, Майя поднялась, изображение развеялась сигаретным дымом, толпа вновь закудахтала, загудела музыка, и он сам поспешил к выходу. Когда до дверей оставалось несколько метров, кто-то вцепился ему в руку.
– Эй, эй, Зис! Зи-ис! – раздалось у него над ухом.
Он обернулся. Это была разукрашенная, как картинка Анюта. Она была весела, пьяна и на все согласна.
– Ты куда? – прокричала она, тщетно стараясь пересилить мощный шум, в котором все звуки растворялись, словно капли дождя на поверхность воды.
Зис, не отвечая, попробовал освободиться, тщетно ища глазами Майю, но Анюта не отпускала.
– Ты не позвонил по тому телефону, что я тебе дала? – тихо-тихо кричала она. – А они опять звонили. Говорили, дело не ждет!
– Я перезвоню, обязательно! – Зис, наконец, отцепился от тонких и хватких пальчиков и двинулся к выходу.
Людские волны тут же сомкнулись за его спиной, Анюта исчезла. Но исчезла не только она. Зис выскочил на улицу, и осматривался в мертвом свете рекламы и фонарей. Он вырвался из западни прокуренного помещения, но снаружи сам город бился в черной комнате ночи. Зис присел на ступени. Матрешкин дом. Одно в другом и другое в третьем. Майи нигде не было. Зато напротив ресторана, многократно увеличенная и подсвеченная прожекторами, высилась сделанная ею фотография – изящная ломаная линия какого-то черного растения. Зис покачал головой, Майю здесь было не найти. Она словно соскользнула в один из тех слоев, куда ему не было ходу. Он уронил голову в ладони.
Ветер распахнул окно в спальне Филиппыча, Карина пролила вино себе на блузку.
Вскрикнул и проснулся Шох, потревоженный ночным кошмаром.
Майя ехала за рулем своей машины. Этой ночью опасность ей не угрожала.
На первый взгляд, не так уж сильно Майя отличалась от остальных. Она помнила себя уже довольно взрослой, одинокой, беспомощной и взявшейся из ниоткуда девочкой. И ничего не могла сказать об основании и освоении этого мира. У нее не было воспоминаний о скрипе детской коляски, о красном бочке погремушки, прикрепленной к краю кроватки, или запахе масла, которое втирали в нее после купания нежные руки. Мириады подобных мелочей первых лет жизни обычно почти не напоминают о себе, но, скопившись в отдаленных углах сознания, они хранят самые важные тайны нашего устройства и происхождения.
Этого-то тайника у Майи и не было. Вернее, он был замурован, закрыт, заперт и все ключи, отмычки и волшебные слова были потеряны и забыты.
Майя быстро поняла, что у нее больше нет не только семьи, но и самих воспоминаний о ней. Мысль об этом сначала потрясла ее своей несправедливостью, а потом ей даже понравилось то, что она обречена быть не такой, как все. И однажды она села в свою лодку и отплыла по туманным водам неизвестного озера вдаль, за горизонт. Оставив весь мир наслаждаться суетой жизни на берегу. Об этой лодке не знал никто, кроме нее. Может быть, некоторые только догадывались…
Майя придумала его в один из этих ужасных бесконечных дней, когда все не складывалось, игрушки ломались, коленки после падения были разбиты в кровь, взрослые говорили глупости и ее никто не понимал… В отчаянии Майя забралась прямо в одежде под одеяло и спряталась там ото всех на свете.
Уже чувствуя себя на краю своего, как обычно пустого, сна она вдруг увидела перед собой совершенно незнакомого человека. Майя присмотрелась. Тот тоже внимательно и спокойно разглядывал ее. Она не испугалась. Села на кровати, протянула руку, дотронулась до его щеки. Отняла. Затихла, что-то обдумывая. Он сидел и ждал. Наконец Майя подняла на него глаза.
– Сделай так, чтобы я видела сны… – сказала она.
И тут же испугалась того, что не о том попросила, что он сейчас исчезнет и больше никогда не придет и момент не повторится. Пока эти смутные мысли метались в ее головке, ночной гость лишь слегка пожал плечами, словно намекая на ничтожность просьбы, согласно кивнул и исчез.
Вскоре Майя уснула, а наутро проснулась довольной и полной сил, словно она выздоровела за одну ночь.
С того дня она всегда с удовольствием укладывалась в постель, перед ее взором, как по волшебству, начинали появляться незнакомые люди, пейзажи, чудные животные, прекрасные цветы, какие-то таинственные лестницы и ведущие в иные миры двери.
Некоторые сюжеты повторялись. Майя вновь и вновь бродила по одним и тем же улицам, с надеждой вглядываясь в лица случайных прохожих, за каждым поворотом пытаясь отыскать какой-то дом. Ее поиски не принесли немедленного успеха, но часто наутро Майе казалось, что там, в самых глубоких слоях сновидений, о которых наяву остаются лишь смутные воспоминания, нежные руки обнимали ее, и знакомый голос шептал забытую сказку… В такие дни она просыпалась с улыбкой.
Ей все никак не удавалось сочинить имя тому неизвестному ночному посетителю. Она долго думала и, наконец, назвала его Архитектором снов. Больше она его не видела.
Уже светало, когда Карина, оглушенная грохотом музыки и одурманенная вином, возвращалась домой. В городе было так тихо, что через приоткрытое окно доносился мягкий шелест колес автомобиля по асфальту. Карина была довольна собой. Она прекрасно провела сначала важную встречу, потом вечер и, наконец, ночь. Она все время помнила об Авельеве, но радовалась тому, что встреча с ним не сбила ее с толку и не повлияла на течение ее жизни. Карина была искушенным игроком, она уже не теряла голову при встрече с таким сильным соперником и сохраняла свои мысли в строю. Просто к ним добавились новые. По большей части весьма чувственного содержания.
Сейчас, расслабленная и утомленная, она думала о привилегии возраста, дающего чувство уверенности в себе и своих силах. Молодость была ранима и беззащитна. Зрелость радовала сочетанием красоты и опыта. Старости Карина не боялась. Она, как здравомыслящий человек, понимала, что ее самый главный противник сильнее, и что она все равно проиграет. Принимая смертность как данность, она использовала все существующие возможности на пользу себе, своей внешности, здоровью, успеху и не спешила сокрушаться о будущем. К нему она относилась миролюбиво и доброжелательно. Карина была из тех людей, которые преспокойно покупают себе место на кладбище и заказывают гроб при жизни. Что толку пускать все на самотек и делать вид, что этого никогда не произойдет? Лучше устроить все самой. Карина и устроила.
А сейчас, пока до выбранной ею могилы по ее подсчетам было еще довольно далеко, она отдыхала от шумной ночи на заднем сидении своего автомобиля. Шофер гнал машину вперед по спящему городу, и дым от ее сигареты тонкой струйкой утекал в окно.
Карине было хорошо, но какая-то назойливая мысль, вернее назойливое воспоминание о какой-то мысли, не давало покоя. Главное, она никак не могла вспомнить, с чем связано это неудобное воспоминание. Она и так, и эдак прокручивала в голове события прошедшей ночи. Тщетно. Никакого намека. Никакой подсказки. Она достала свой телефон. Просмотрела последние звонки. Набранные, принятые, не принятые… Вот оно! Карина удовлетворенно кивнула. Понятно, что так взволновало ее. Ей звонил Филиппыч.
