Этери Чаландзия - Архитектор снов
Убирая мусор, Филиппыч как-то раз случайно наткнулся на выброшенные фотографии миловидной женщины в обнимку с двумя парнишками-сорванцами и девочкой с печальным личиком и тощенькой косичкой. Принес их домой. Долго изучал снимки, привыкал к ним и, когда женщина и ее дети начали приходить к нему во снах, вставил найденные портреты в рамы и развесил и расставил везде, где смог. Так в сознании Валериана окончательно оформилась мысль о том, что когда-то и он был ничем не хуже других, но несправедливая судьба отобрала у него всё. Филиппыч на старости лет внезапно почувствовал себя семейным человеком.
Возможно, от таких рассуждений Валериан вскоре и сошел бы с ума, но ему повезло. Он встретил Майю. А когда узнал о том, что она потеряла семью, снял со стен фотографии и разговоров о своих «родственниках» больше не заводил. Испуганному Филиппычу показалось, что его обман дал метастазы в настоящей жизни.
Он не мог знать, что один из мальчиков с тех снимков уже умер, а женщина с мужем и двумя оставшимися детьми переселилась в другой город. Ее звали Раиса, и ей предстояло погибнуть, сгорев в собственном доме…
Звонок застал Антона Вольского, бывшего мужа Карины, в постели. Но он не спал. Разметавшись на влажных простынях, он лежал, расслабленный, обессиленный и довольный. Юное смуглое девичье тело в некотором отдалении от него тоже отдыхало от длительного сеанса вдохновенной страсти. Антон услышал звонок. Лениво потянулся. Телефон остался в кармане пиджака, но где был этот пиджак? Он приподнялся на локте и осмотрел разбросанную в полумраке комнаты одежду. Вылезать из постели совсем не хотелось. Не было желания даже шевелиться, настолько полным и мучительным было недавно перенесенное удовлетворение. Телефон затих, и Антон с облегчением откинулся обратно на простыни. Потянулся. Вспомнил о нежной и гибкой красавице, совсем недавно стонавшей в его руках, а сейчас без движения лежавшей на другом конце кровати. «Слабенькие они все-таки…» – беззлобно подумал он. «Вот Карина, бывало…» При мысли о бывшей жене опять зазвонил телефон. Антон подождал еще немного, но тот все не умолкал, и тогда он резким движением вырвался из постели и добрался до трубки.
– Алло? – угрожающе прохрипел Вольский.
На некоторое время воцарилась тишина, и было непонятно, почему рослый, плотный и голый мужчина стоит посреди комнаты, молча, с телефоном у уха. Антон кого-то слушал. Судя по выражению его лица, Вольскому не нравилось то, что ему говорили.
– Хорошо, сейчас буду, – буркнул он и отсоединился.
От безмятежного и расслабленного состояния не осталось и следа. То, что рассказал его помощник, было странно. Насупившись, Антон потоптался на месте, потом, как ковшами, подцепил обеими руками одежду с пола и вышел из спальни, плотно прикрыв за собой дверь. В коридоре, отделяя свой костюм от кружевных лифчиков и прозрачных чулок, Вольский оделся и перед тем, как покинуть квартиру, глянул в зеркало. Он уже спускался вниз на лифте, когда его прихожую пересекла чья-то тень. Пересекла и скрылась, бесследно растворившись в ночных сумерках.
Праздник в ресторане
Майя с ужасом смотрела в зеркало, стоящее в туалете. Огромное, в пол, оно отражало ее в полный рост. На ней было длинное, полупрозрачное, светлое платье, перехваченное на поясе черной лентой. Плечи были открыты, волосы приглажены и уложены. Майя была прекрасна. Ее передернуло.
Распахнулась дверь, и в туалет ввалилась пьяная стайка хихикающих дамочек. Несмотря на хмель и безудержное веселье, они оценивающими взглядами окинули стройную фигуру Майи, в оцепенении стоящей перед зеркалом, и рассыпались по кабинкам, перебрасываясь ничего не значащими, но полными тайного смысла фразами. Майя потрогала свои остекленевшие волосы и вышла из туалета.
Раз в год издательство ее сестры устраивало пышное мероприятие, куда приходили все-все-все, чтобы наесться, напиться, натанцеваться, получить свои призы, награды и денежные поощрения, встретить рассвет, поднимая бокалы в обществе начальства, и потом, вспыхивая краской стыда, воспоминать подробности очередного удалого праздника.
В этот раз Майе должны были вручать награду за серию фотографий. Ей было смешно– она сделала эти снимки, не выходя из дома. Майя тогда болела и от лихорадки, сотрясавшей все ее тело, как неприкаянная, бродила, держась за стены своей очередной квартиры. Зис, Карина и Филиппыч приносили лекарства, фрукты и цветы. На пятый день, когда температура чуть снизилась, Майя обнаружила, что вся комната, кухня, коридор и даже ванная, засыпаны аспирином, апельсинами и заставлены букетами. Цветов она не любила, но выкидывать весь этот мертвый сад у нее не было никаких сил.
Она взялась за аппарат. Большинство растений уже поникло и живописными красками разложения украшало кадр. Особенно Майе нравилось раздирать букеты и, установив какой-нибудь стебель против света, снимать его черный силуэт. Несколько неплохих кадров получились и с засохшими цветами. Она бросала их на пол, топтала и фотографировала растерзанные останки.
Выздоровев, Майя тут же забыла об этой съемке. Чудом пленки попали к Зорькиным, те ахнули, напечатали фотографии и без спросу отослали на какой-то очередной конкурс, организованный при поддержке издательства. Мертвые цветы очаровали всех и получили первый приз. Майя прокляла Зорькиных, но дело было сделано.
После долгих уговоров она согласилась прийти с Зисом на эту вечеринку. Оделась. Украсилась… И опоздала на четыре часа, заявившись в ресторан, когда уже все были пьяными, веселыми и безразличными. Стены сотрясала громкая музыка, сонмы приглашенных дефилировали из угла в угол, то тут, то там раздавались ликующие крики и призывные визги. Дым, шум и запахи еды сбивали Майю с толку.
Она с трудом пробралась к стойке бара. Зис сидел, отвернувшись, и с кем-то разговаривал. Вернее, орал изо всех сил, стараясь перекричать грохот децибел. Майя приткнулась рядом с ним, потрогала его за рукав. Тот не отозвался. Она дернула сильнее. Зис повернулся и с удивлением уставился на незнакомую девицу в откровенном и одновременно целомудренном наряде, с блестящими гладко уложенными волосами и сильно подведенными глазами. Когда Зис узнал Майю, он чуть не упал со стула. Такой он ее еще никогда не видел. Потрясенный, он отпрянул, рассматривая ее с головы до ног.
– Ничего себе, – только и смог выдохнуть он. Однако Майя его не услышала.
– Что? – прокричала она.
– Ничего себе! – придвинулся к ее уху Зис.
– Иди ты к черту! – отозвалась Майя.
– Что? Ничего не слышу! – глаза Зиса блеснули.
– Все ты слышишь, – проворчала Майя и повернулась к бармену. – Виски, двойной. Безо льда.
Бармен, похоже, умел читать по губам. Он кивнул Майе и плеснул коричневой жидкости в стакан.
– А вы та самая Майя? – внезапно из-за плеча Зиса высунулась украшенная пышными кудрями головка.
Майя поверх прозрачного стеклянного края посмотрела в пьяные счастливые голубые глазки. Девица сияла. Ее щеки, грудь, плечи и руки были присыпаны блестками. Майя прищурилась, ей показалось, будто большая змея обвивает Зиса.
– Вы что имеете ввиду? – не повышая голоса, спросила она.
Змея, как ни странно, прекрасно ее слышала. Она хотела что-то ответить, но музыка взревела, перекрывая усилия ее голосовых связок. Девушка поперхнулась собственными словами, закашлялась и принялась искать, что бы выпить. Майя следила за ней. Ни тени сочувствия не было в ее глазах. Она видела, что Зис не спешит снять с себя эту блестящую гадюку, а та чуть сильнее, чем оно того требовало, задыхается от кашля и все плотнее притирается к его груди.
– Когда такие, как вы, знают что-то о таких, как я, у меня всегда возникает вопрос, – Майя покрутила в руке стакан. – Откуда?
Она смотрела в бессмысленно округлившиеся, хорошо подкрашенные глаза.
– Ну, вы известный фотограф, – пролепетала девица. – Вас все знают.
– А вы, я смотрю, – продолжала Майя – увлекаетесь фотографией?
Девица кокетливо изогнулась.
– С недавних пор.
Майя посмотрела на Зиса. На девицу.
Ей показалось, что если разбить стакан о стойку и вонзить острый край стекла в шею этой пьяной кукле, ничего особенного не произойдет. Та свалится на пол, тщетно зажимая бьющий из горла фонтан алого цвета, задергает длинными ногами в изящных туфлях и затихнет. Толпа сомкнётся над ней, Зис закажет еще выпивки, и они продолжат разговор…
Майя разжала пальцы. Она не могла никого ударить, она выпустила стакан из рук. Он упал. В грохоте ночного клуба никто ничего не услышал. Стекло разбилось беззвучно. Только четыре пары глаз проводили его в последний путь– Майи, Зиса, девушки-змеи и бармена.
Майя развернулась и направилась прочь. Девица, обращаясь к Зису, начала лепетать, что «…у этой ненормальной явно не все дома…», но внезапно он встал.
– Эй, ты-то куда? – она схватила его за рукав.
