Пол Остер - Левиафан

Дело шло к рассвету, но они продержались до девяти, пока Мария не поведала всю историю своей дружбы с Лилиан Стерн. На этом настоял Сакс, который, хоть и валился с ног от усталости, поймал второе дыхание. Он услышал подробный рассказ об их школьных годах в Массачусетсе и переезде в Нью-Йорк, про то, как они на несколько лет потеряли друг друга из виду, а потом совершенно случайно столкнулись в подъезде. Дойдя до приключений с телефонной книжкой анонимного владельца, Мария, рассказывая о том, как ее авантюрная подруга решила выступить в ее роли, разложила на полу целую галерею фотопортретов Лилиан. Так она наконец дошла до Димаджио и бурного романа между ним и ее лучшей подругой. Марии он нравился, но нельзя сказать, что она его хорошо знала. Запомнились какие-то отдельные моменты. Например, он сражался во Вьетнаме, но она не могла сказать, добровольно он пошел в армию или его забрили. На гражданку он вернулся в начале семидесятых, как ветеран-льготник получил бесплатное образование в колледже, и в семьдесят шестом, когда Лилиан с ним познакомилась, новоиспеченный бакалавр поступил в аспирантуру Университета Калифорнии по специальности «Американская история». Они полюбили друг друга и начали встречаться, а затем Лилиан последовала за ним в Беркли. Мария видела его с тех пор дважды: в семьдесят седьмом, на свадьбе, и в восемьдесят первом, когда у них родилась дочь. Через три года они расстались. В тот период подруги перезванивались не часто, и со временем их общение перестало быть насущной потребностью.

В Димаджио никогда не чувствовалась жестокость, сказала Мария, он не производил впечатление человека, способного причинить другому боль, не говоря уже о том, чтобы не моргнув глазом застрелить парня, которого он видел первый раз в жизни. Это не какой-нибудь бандит с улицы, а интеллектуал, ассистент преподавателя, он писал докторскую, подрабатывал на стороне, в свободное время играл на сцене местного театра и снимался в студенческих фильмах. Сбережений Лилиан хватило им на пару лет, но затем наступили трудные времена, они с трудом сводили концы с концами. В общем, на жизнь профессионального киллера не похоже.

С другой стороны, не такую перспективу для подруги Мария когда-то себе рисовала. После бурного водоворота Нью-Йорка — скучная заводь Беркли. Странный выбор. Впрочем, Лилиан уже подумывала о перемене мест, и, когда вспыхнул ее роман с Димаджио («это был пожар», вспоминала Мария), она просто бросилась за ним очертя голову — не столько сознательно выбирая, сколько следуя за судьбой. Понятно, что Беркли не Голливуд. К счастью, ее избранник не был классическим книжным червем в круглых очечках и с впалой грудью. Димаджио был физически крепок и хорош собой, интеллектуально превосходил всех ее знакомых: начитанный, речистый, с собственным оригинальным мнением по любому вопросу. Лилиан, которая за свою жизнь прочитала две книжки, была сражена наповал. Видимо, она решила, что рядом с Димаджио она преобразится, что с его помощью выбьется из посредственности и сумеет добиться чего-то серьезного. Голливуд был всего лишь детской мечтой. Обладая неплохими внешними данными и, возможно, даже способностями, она была слишком ленива и импульсивна, слишком несобранна, лишена честолюбия, чтобы стать настоящей актрисой, — так объясняла Мария Саксу. Поэтому, когда Лилиан спросила у нее совета, она ей сказала без обиняков: забудь про кино и выходи за Димаджио. Так и вышло.

Брак, кажется, был удачным. Во всяком случае, Лилиан никогда не жаловалась. Кое-какие сомнения у Марии появились во время ее второго визита в Калифорнию (Димаджио показался ей замкнутым и надменным, без чувства юмора), но она списала это на трудности, связанные с появлением ребенка, и оставила свои сомнения при себе. А через два с половиной года ее огорошили известием о том, что они готовы разбежаться. Лилиан сказала ей по телефону, что у Димаджио появилась другая женщина. И тут же проговорилась: «Мое прошлое меня таки настигло». Мария почему-то была уверена, что Лилиан сразу рассказала мужу о своей нью-йоркской жизни, однако та решила иначе: будет лучше, если он останется в неведении. Но судьба распорядилась по-своему. Однажды в Сан-Франциско они ужинали в ресторане, и за соседним столиком оказался один из ее бывших клиентов. Мужчина был пьян, и, поскольку Лилиан не реагировала на его масляные глазки, на разные ухмылочки и подмигивания, он встал и громко сказал все, что он о ней думает, прямо при муже. Когда они вернулись домой, Димаджио словно с цепи сорвался. С криками «Грязная шлюха!» он повалил ее на пол и пинал ногами, он швырял об стену посуду. Если бы не спящий в соседней комнате ребенок, он бы, наверно, ее убил. Интересно, что в другом телефонном разговоре, буквально на следующий день, Лилиан даже не вспомнила про эту чудовищную сцену. Теперь она говорила, что у Димаджио «поехала крыша», что он связался с «какими-то радикалами» и ведет себя как «законченный псих». В конце концов ей все это надоело, и она выгнала его из дома. Это была уже третья версия — факты в изложении Лилиан всегда обрастали причудливыми подробностями. Какая-то из этих версий, вероятно, соответствовала действительности. Не исключено, что все три соответствовали действительности, хотя с таким же успехом можно предположить, что все эти версии — чистый блеф. С Лилиан, по словам Марии, ни в чем нельзя быть уверенным. Может, все гораздо проще: она изменяла мужу и он от нее ушел. Или еще что-то.

Официально они не развелись. Димаджио, получив докторскую степень, преподавал в небольшом частном колледже. После разрыва с Лилиан он переехал в однокомнатную квартирку с минимальными удобствами. В течение девяти месяцев, каждую субботу, ровно в десять он заезжал за маленькой Марией и, проведя с ней день, привозил ее обратно к восьми вечера. Однажды утром он не приехал. Никаких объяснений не последовало. Лилиан два дня звонила ему на квартиру, но телефон молчал. В понедельник она позвонила ему на работу и, не застав его и там, связалась с секретаршей. Та сообщила, что Димаджио ушел из колледжа. На прошлой неделе подвел оценки за семестр и взял расчет. Директору сказал, что ему предложили постоянное место в Корнелле, но, когда Лилиан позвонила туда на исторический факультет, выяснилось, что там о нем и не слыхали. А дальше — он словно исчез с лица земли. Не писал, не звонил, не интересовался собственной дочерью. Где он был и что делал, прежде чем в один далеко не прекрасный день объявиться в вермонтском лесу и там найти свою смерть, неизвестно.

Лилиан и Мария постоянно перезванивались. Через месяц после таинственного исчезновения Мария пригласила подругу вместе с дочкой к себе в Нью-Йорк. Она предложила оплатить дорогу, но, так как Лилиан была на мели, обе, поразмыслив, пришли к тому, что деньги лучше потратить на погашение долгов. Мария выслала чек на три тысячи долларов (все, что у нее на тот момент было), а визит отложили до лучших времен. Миновало два года. Мария все собиралась слетать в Калифорнию на пару недель, но работа не пускала. После года телефонное общение пошло на убыль. В какой-то момент, решив, что дела у Лилиан опять плохи, Мария послала ей еще полторы тысячи. «Почему я к ней не выбралась! — с горечью восклицала Мария, обращаясь ко мне. — Я даже толком не знала, что там творится». Только сейчас, когда случилось непоправимое, пришло осознание, что она проявила эгоизм и не вытащила подругу из беды.

Через пятнадцать минут Сакс уже спал на диване. Ему больше не нужно было бороться с усталостью — в голове созрел план, он знал свои дальнейшие действия. История Лилиан и Димаджио открыла ему глаза: пережитый им кошмар подсказывал неожиданный выход сродни маленькому чуду. Важно было принять невероятное происшествие как данность, не бежать от него, а, наоборот, пойти навстречу, вдохнуть в себя, как кислород, дающий силу. То, что еще пару часов назад казалось кромешной тьмой, вдруг ярко высветило дорогу. Он отправится в Калифорнию и вручит Лилиан деньги, найденные в машине. А с ними — всего себя. Такова алхимия наказания. Сделать это — значит обрести покой. Димаджио забрал человеческую жизнь. Он, Сакс, забрал жизнь Димаджио. Теперь его черед: он должен отдать свою жизнь. Таков всеобщий закон. Пожертвовать собой, чтобы разомкнуть дьявольский круг. Вручить деньги Лилиан Стерн, вверить ей свою судьбу. Это ли не покаяние: сознаться, поставить жизнь на кон, пожертвовать всем ради призрачной надежды на милость и прощение.

Марии он ничего этого не сказал. Боялся, что его не поймут, боялся ее запутать или еще больше растревожить. Покидать свое убежище Сакс не спешил. Он нуждался в отдыхе. Никто его не гнал, и за три дня он ни разу не высунул носа из квартиры. Мария покупала ему одежду, приносила продукты и свежие газеты, готовила обеды. Он читал прессу и смотрел телевизор. Спал. Смотрел в окно. И размышлял о всепоглощающем страхе.