Канта Ибрагимов - Сказка Востока
Любимый внук Мухаммед-Султан был направлен в страну Буриберди, что меж Кубанью и Лабой, где через горную долину Архыз и Дамурц пролегал древний Шелковый путь до портов Сухума и Поти.
Именно Мухаммед-Султана Тимур считал наиболее одаренным из всего своего потомства, его он втайне готовил на свое место. С этим дальним прицелом, дабы заранее описать героический путь, Мухаммед-Султана сопровождают в горной экспедиции личные историографы Повелителя. Вот что они оставили нашим читателям.
«Многочисленные отряды Мухаммед-Султана, рассыпавшиеся по горным ущельям, нашли много крепостей и встретили яростное сопротивление кавказцев. В горных укреплениях и защищенных ущельях было много сражений. Разорили их крепости и милостью судьбы для победоносного войска стала несметная добыча из имущества неверных, сколько пленных, а девушки — краше в мире нет». После этого похода пришли в запустение православные Зеленчукские храмы, и наступила гибель Аланской епархии.
Другой внук, тоже сын покойного первенца Тимура Джехангира, Пир-Мухаммед, направился чуть восточнее по Баксанскому и Чегемскому ущелью прямо до горы Эльбрус. По преданию, окружив в горах одно поселение, захватчики потребовали дань — шестьдесят девушек. Не желая такой участи, девушки бежали в лес, который молодой Пир-Мухаммед приказал поджечь, и все девушки, не сдавшись, там погибли.
Сын Тимура Мираншах был направлен в сторону Эль-Хотовских ворот. Там находился город-крепость Верхний Джулат, где предводителем был Пулад. Мираншах знал, что здесь находится Удурку, который скрывался после поражения на Тереке. Удурку, наместник Кавказа, командующий одним из корпусов в армии Тохтамыша, — потомственный чингисид-монгол, перед которыми Тимур якобы преклонялся, на самом деле всячески истреблял.
Мираншах передал Пуладу ультимативное письмо отца — выдать живым Удурку. Пулад, уверенный в неприступности своей крепости, ответил: «У меня хорошо защищенная крепость и средства для войны приготовлены. Удурку нашел у меня убежище, и пока душа будет в теле, я его не выдам. И пока смогу, буду защищать и оберегать его».
В те времена северное предгорье Кавказа представляло собой густые леса и, как записано в летописи, «от множеств деревьев и сплетенных ветвей туда с трудом проходил даже быстрый ветер». В таких условиях полчища тюркитов не имели возможности для маневра, и с помощью рабов и пленных была спешно вырублена просека от Терека до крепости длиной в двадцать километров.
Ценой огромных усилий и многих потерь город-крепость был взят, всех жителей поголовно вырезали, строения сожгли. Пулад, наверное, погиб, а вот «Удурку удалось бежать, он занял крепость Кабчигай, что на входе в Дарьяльское ущелье, и начал игру с жизнью».
И эту крепость захватил Мираншах. И отсюда Удурку умудрился уйти вверх по Обезской[80] дороге, в сторону Грузии. Однако почти вся Грузия и тем более эта стратегически важная дорога была под контролем Тимура. У селения Абаса[81] Удурку схватили, доставили в Пятигорье, где Тимур приказал заковать его в цепи, бросить в зиндан. Там он вскоре и помер от голода и холода.
Теперь целью Тимура стал Магас — самый крупный и богатый город на Северном Кавказе. Тимур знал, что защита города обескровлена, так как много воинов участвовало в сражении на Тереке в рядах Золотой Орды, и многие были в пехоте, значит, погибли. Тем не менее Повелитель осведомлен о силе защитников Магаса, поэтому велел сконцентрировать все войско в единый кулак. А для разведки и надежности в те края был отправлен самый опытный сын Омар-шейх. И тут случилось то, чего он никак не ожидал — Омар-шейх убит! Убит под Магасом. Это был страшный удар. За более чем сорок лет беспрерывных сражений у Тимура не было такой потери. Правда, умер первенец. Хотя Тимур и не может доказать, но уверен — это дело рук одной из его жен. Мать Джехангира умерла, и наследника отравили. То горе Тимур едва пережил, утопил свою боль в чужой крови. А здесь какие-то кавказцы сына умертвили и даже труп не отдают.
Великий эмир места себе не находил, пытался забыться в пьянстве. С трудом придя в себя, решил мстить: истребить под корень. А до этого надо разузнать, как же это случилось.
Разведка доложила Омар-шейху, что от Магаса в сторону гор идет свадебная процессия с песнями и танцами. У кочевников-завоевателей право первой ночи с девушкой было обыденным явлением. И, как известно, это правило в некоторых местах действовало, но только не на Кавказе, где отношение к женщине, тем более девушке, особо щепетильное.
Омар-шейх этих традиций не знал, да и знать не хотел. По его велению тюркские воины окружили процессию, думая, что для любой девушки быть с великим принцем — особая честь. Кавказцы вначале не поняли, а когда поняли, оценили — плевок в самую душу. Засверкали кинжалы, полетели стрелы. Двух-трех пожилых горянок оставили в живых, да невесту Омар-шейх потащил в ближайший подлесок. Так бы все и прошло, вот только своеобразная нахская традиция многое изменила.
Не имеет права нахский жених показываться на своей свадьбе на глаза родных, особенно старших. А эта процессия шла из Алании в Закавказье, в сторону Грузии. И надо же было такому случиться: невестой была красавица Седа, а жених ее — наш знакомый Малцаг, который вместе с близкими друзьями ехал чуть позади, изредка останавливаясь, чтоб у очередного родника произнести благословенный тост молодым за бузой. Так они и сидели в очередной раз, когда вдруг услышали, а потом и увидели растерзанных землячек.
Будучи во хмелю, и без того темпераментные кавказцы бросились бы спасать посрамленную честь. Но во главе их — жених Малцаг, хоть и молод, да не раз уже бит, а вместе с ним местные смельчаки, которые к тому же прекрасно ориентируются в непроходимых лесах. Спешно двинулись они по дороге, что шла вдоль реки. И надо же, вновь судьба: Малцаг узнал сына заклятого врага, а Омар-шейх — недобитого иноверца. И могли они на равных сразиться, но Омар-шейх вспомнил тюркскую поговорку: «В чужом курятнике любой петух проиграет..» От двух стрел спасла его кольчуга, и он уже был на коне, почти исчез из поля зрения, как Малцаг выпустил стрелу прямо в горло.
Где-то к полуночи Малцаг постучал в центральные ворота Магаса. Здесь масса беженцев из западных областей Кавказа, город на замке, на особом положении. Все знают, какие бесчинства творил Тимур по пути своего следования. Правитель города пожилой Гайрах уже какую ночь не спал, думая о надвигающейся опасности. А тут охрана доложила о новой неприятности. Ладно, все знают, что Малцаг — личный враг всесильного и жестокого Тимура, и хотя он смелый воин, но то, что, женившись, засобирался восвояси, многие приняли как трусость. Однако он вернулся, и не просто так, а как только он, отчаянный, мог — вместе с убитым сыном бесчеловечного Хромца.
Было над чем Гайраху задуматься. С одной стороны, как убийца сына Тимура, Малцаг — повод для нападения. Да Тимур, или, как его уже называли, Тимурленг[82] — Тамерлан, и без повода все разоряет. С другой стороны, Малцаг — соплеменник, гость, воин, а теперь и женат на дочери достойного мужа Магаса. В общем Малцага, его невесту и дружину в город пустили. А Омар-шейха сам Гайрах решил по-человечески в пригородном лесу захоронить, так чтобы и перед Богом было справедливо, да и сам Тимур его благородство оценил.
Ждать пришлось недолго. Скоро под стенами крепости объявился сам Тимур, а рядом не кто иной, как незаконнорожденный сын Гайраха, Тума, или, как он сам теперь себя называет, Мухаммед.
— Выдай Малцага и труп Омар-шейха, — потребовал Тимур.
— Гость — святое, — ответил Гайрах.
На Кавказе положено выразить соболезнование даже врагу. И, надеясь на благородство грозного пришельца, Гайрах вместе с другим сыном выехал из крепости, чтобы показать Тимуру, где и с какими почестями захоронен Омар-шейх.[83]
Тимур не верил в смерть сына, пока не увидел его труп. А как увидел, понял, что все смертны, упал на колени, рыдая. И Гайрах, как хозяин этих земель, пытался его успокоить:
— Смирись, смирись с волей Божьей, — тоже плакал кавказец.
— Ты тоже смирись! — вдруг вскочил Тимур и на непонятном для Гайраха языке что-то сказал.
В тот же момент воины Тимура сбили Гайраха и его сына с ног, связали и бросили в ту же могилу.
— Так чей ты сын? — слащавым голосом обратился Тимур к другому сыну. — Тума ты или Мухаммед, мой сын или его?.. Что стоишь? Иль прыгай туда, иль закапывай, оставаясь со мной и главой Магаса.
Пока погребаемых было видно и они кричали, а потом лишь земля шевелилась, Мухаммед закапывал медленно, пытаясь скрыть слезы, а когда черный слой благодатной земли покрыл этот позор, он стал действовать с усердием, стараясь выслужиться перед Тимуром.
— Хвала тебе, о Повелитель! Я вечно твой! И тем горжусь!
