Вера Копейко - Лягушка под зонтом

– Слушаю, Ольга Михайловна. – Бабушка свела брови, над которыми она только что поработала. Ольга увидела, что правая забежала выше левой, и если бы не вопрос, который она собиралась задать, непременно поддразнила ее. Не обидно, а любя.

– Скажите мне честно и прямо: мои родители хотели меня? – спросила она и увидела, как левая бровь поднялась и стала вровень с правой. Глаза бабушки остановились на Ольгиных губах.

– Как это?

– Обыкновенно. Они хотели меня? Ребенка? Ты ведь знаешь, правда?

Валентина Яковлевна молчала.

– Хочешь получить честный ответ, – проговорила она, отворачиваясь от Ольги, направляя взгляд за окно. Как будто собиралась увидеть то, что происходило почти три десятка лет назад.

Да, это было в Москве, непохожей на сегодняшнюю, в доме, о котором сегодня сказали бы – барак. Но он был крепкий, трехэтажный, на Калитниковской улице.

В коммунальной квартире, которая растянулась на весь третий этаж, над которым была большая, опять-таки на весь этаж, ванная, где все мылись и стирали белье. То и дело высокий потолок протекал, но к этому привыкли и не смотрели вверх. У Скородумовых было три комнаты, покойный муж перегородил одну большую. Когда дочери исполнилось девятнадцать, в их доме появился такой же юный муж...

– Значит, ты хочешь честный ответ... – Валентина Яковлевна усмехнулась.

– Конечно, мне ведь не тринадцать лет.

– Для тебя это очень важно?

– Да.

– Они сами не знали, хотели они ребенка или нет. Они слышали, – усмехнулась Валентина Яковлевна, – что после того, как люди женятся, у них появляются дети.

– Зачем-то, – фыркнула Ольга.

Валентина Яковлевна не обратила внимания на этот звук, она сказала:

– Хотели ли они тебя в тот конкретный момент? Думаю, что нет.

– У меня тоже такое чувство, – призналась Ольга, – причем давно.

– Откуда оно? – Бабушка удивилась.

– Мне кажется, я что-то помню.

– Не может быть. – Валентина Яковлевна покачала головой, потом внимательно посмотрела на Ольгино лицо. – Я не верю, что человек помнит себя в младенчестве.

– Но откуда у меня всегда было ощущение, что я не такая, как все? Что я не нравлюсь родителям, что я им мешаю, поэтому они все время бросают меня. Значит, меня не за что любить, если они... – Ольга махнула рукой. – Мне все время хотелось куда-то убежать: с Севера – в Москву, из Москвы – на Север. Это же не просто так?

– Ну... может быть, потому что твоих родителей почти не было дома. Ты была больше со мной.

– Я была больше не с тобой, а в госучреждениях, – заявила Ольга.

– Ты о яслях и детском саде? Но то и другое полезно для... социализации личности, – сказала Валентина Яковлевна.

– Ох, педагог ты наш, – с досадой бросила Ольга.

– Ты не согласна?

– Нет.

– Что ж, на самом деле, – вздохнула она, – не всем детям подходят эти заведения. Но когда и как твои родители могли заниматься тобой? Они учились, потом поехали на Крайний Север, чтобы заработать на жизнь, и твою, между прочим...

– Вот и я о том – если бы не было меня, они бы нормально выучились в своем медицинском, не поехали бы на Север. И может быть, родили кого-то еще, если бы мое явление в этот мир не напугало их так сильно.

– Гм... Думаешь, напугало?

– Думаю.

– Что ж, ты подошла к истине слишком близко, моя дорогая внучка. – Валентина Яковлевна улыбнулась, Ольга заметила, как горько сложились губы. Она почувствовала укол в сердце. – Ладно, скажу тебе правду. Да, твое рождение напугало отца. Так сильно, что он... сбежал.

– Вот как? – выдохнула Ольга.

– Ненадолго, – сказала Валентина Яковлевна.

– Рассказывай, – потребовала Ольга.

– В самом начале у каждой пары бывают проблемы. У твоих родителей – тоже. Господи, им было-то – матери двадцать лет, отцу двадцать два. Девочка и мальчик. Когда отец увидел тебя, красную, орущую во весь беззубый рот, страх пересилил все остальные чувства. А как на большинство из нас действует страх? Одинаково – бежать. Наш юный муж сказал твоей матери, что уедет по делам. Сочинил на ходу. Но твоя чуткая матушка заявила: если уедешь, то навсегда.

– Он уехал? – пробормотала Ольга. – Надо же.

– Да, твой отец уехал. Но вернулся месяца через два. Она не хотела принимать его, но я объяснила своей неопытной дочери, что с мужчинами такое случается. Ему на самом деле было страшно. Сначала он боялся, что его тоненькая хорошенькая жена навсегда останется беременной. А потом появилась ты – такая противная. Знаешь, в молодости время течет медленней, чем с годами.

– Мне кажется, я все помню, – сказала Ольга. – Отец боялся брать меня на руки.

Бабушка отмахнулась, засмеялась.

– Не выдумывай. Я повторяю тебе: не верю, что дети помнят себя в младенчестве.

– Значит, – сказала Ольга, – я понимаю так: нельзя заводить детей, пока ты точно не знаешь, что хочешь этого. Не привязать себя к жизни с помощью ребенка, не рожать его, потому что так делают все. Иначе с ним будет то же, что со мной: треть жизни мучиться сомнениями – кто ты и зачем ты?

– Треть жизни? – удивилась Валентина Яковлевна.

– А сколько, ты думаешь? Мне почти тридцать лет, а я только сейчас начинаю понимать, поняла, что я нужна... самой себе.

Валентина Яковлевна пожала плечами.

– То, что ты говоришь, вполне разумно. Я тоже считаю, что взрослые женщины, те, кого прежде называли старородящими – какое дурацкое слово, – самые разумные матери. Они знают, что хотят именно ребенка, а не играют в русскую рулетку, укладываясь в постель с мужчиной: попадет – не попадет. – Она хмыкнула.

Ольга засмеялась.

– Сама придумала? Очень точно. Только сейчас можно играть почти без страха. Достаточно средств, чтобы играть на выигрыш, какой сама себе наметишь.

– Но имей в виду, все эти средства иногда стреляют в другое место...

– В голову, да?

– И в нее тоже.

– Спасибо, я все поняла.

– Ты довольна? Ты это хотела услышать? – спросила бабушка.

– Да. Я не знала, но чувствовала...

Она не сказала больше ничего Валентине Яковлевне, но снова подумала, как проницательна Надя. Нет, она не завидовала ей – можно ли завидовать тому, что ее родители ждали, любили ее и передали эту способность ей?

– Что ж, благодарю вас, Валентина Яковлевна. – Ольга церемонно поклонилась. – Спасибо за откровенность. А теперь мне надо ехать, – сказала она.

Ольга шагнула к столу, быстро выключила компьютер. Посмотрела на часы – половина шестого.

– Куда это? – удивилась Валентина Яковлевна.

– Дела, – уклончиво ответила Ольга.

– Зонт не забудь, смотри, небо какое.

– У меня в машине валяется старенький, – отмахнулась Ольга. Она кинула в сумку бумажник, ключи от квартиры и от машины и вышла.

Она давно собиралась это сделать, сразу после отъезда Зои Григорьевны. Но мыльные дела, которые пошли не так, как должно, отвлекли. Наконец Ольга нашла в Интернете адрес «Милого дождика». Теперь, когда ясно, что Куропач и его люди хотят заполучить землю, на которую претендует Зоя Григорьевна, она больше не могла откладывать встречу с Барчуком. От того, выиграет ли Зоя Григорьевна, зависит ее собственное возвращение в Арктику.

Ольга ехала на север Москвы из Измайлова, толкалась в пробках в Сокольниках, тряслась на трамвайных путях на Краснобогатырской. Эти препятствия для нее ничто на фоне тех, которые могут возникнуть, если Барчук откажется помочь.

А почему он, собственно, должен ей помогать?

Но что-то обещало – не просто поможет, он найдет тотем.

Никогда до сих пор она не встречала мужчину, похожего на него. Такого большого, но которого хотелось... приласкать, как мальчика. Она усмехнулась. Ага, достать ему лягушку из колодца...

Никогда прежде не думала она о ком-то каждый день, причем с нежностью, которая удивляла ее. Вспоминая зеленые шорты с каплями воды из колодезного ведра, его круглые глаза, устремленные на лягушку, и ее – в ответ, она чувствовала незнакомую сладость во всем теле. Как будто все тело, а не только губы улыбались.

Воспоминания о нем стали для нее постоянной игрой, забавой. Она не смотрела сериалы, у нее был собственный сериал, гораздо более осмысленный, чем все, что она видела. В нем не было гнусных сцен, парадных одежд на героях, если не считать таковыми его зеленые шорты, ее бордовые штаны да лягушкин кафтанчик. Не было стола, за которым жадно жевали люди, неспособные насытиться...

Ольга поморщилась – ну куда лезет этот драный бампер? Слабо поддали? Еще хочет? Она резко взяла в сторону.

– Ремонт не за мой счет, джигит, – проворчала она.

Может быть, не случайно оттягивала встречу с Барчуком в Москве, не признаваясь себе в причине?

А она была, эта причина. Ольга с силой надавила на педаль газа, ее «форд» рванул от светофора с таким рыком, что водитель грузовика покачал головой.

Да, причина была. Она видела Барчука деревенского, но каков он в Москве? Если он другой, а он наверняка другой, то ее кино вполне могло закончиться.