Вадим Смоленский - Записки гайдзина
– Блин, – вырвалось у меня. – А я думал, «Шериф»...
– Ничего, – сказал Берлогин. – Зато дешево...
Он откупорил банку, сделал глоток и выпучил глаза.
– И они это называют пивом?!
– Это мы называем пивом, – поправил я. – Они только повторяют.
– А зачем продавать?
– Как зачем? Деревня русская. Клиент пьет и думает: это такое специальное русское пиво. И радуется. А себестоимость копеечная. Конторе прибыль.
Берлогин молча вертел в руках банку. Свою я обменял с доплатой на «Саппоро». Мы вышли обратно на площадь. Доплясавшие девки с организованным визгом сбежали со сцены; их сменил усатый и чубатый дядька в красной рубахе и серой папахе. Невидимый конферансье объявил через динамик:
– Сейчас выступит Миша. Он станцует настоящий косакку-дансу!
Публика восторженно зааплодировала. Заиграл матросский танец «Яблочко». Миша растопырил руки в стороны и картинно, с цыганским прищуром обошел помост. Публика хлопала в такт. Миша ударил себя в грудь, в живот, в колено, в щиколотку, в пятку. Народ одобрительно загудел. Миша сказал: «Эх!» Народ сказал: «Хай!». Миша присел. Привстал. Присел. Привстал. Народ экстатически завыл. Миша привстал. Присел. Привстал. Присел. Народ вошел в неистовство. Миша присел. Привстал. Присел. Привстал. У народа начался катарсис. Миша поклонился. Народ бился в судорогах. Миша с достоинством сошел со сцены.
– Ой, Петенька! – послышалось сбоку. – Не сердись, пожалуйста. У нас перестановка, Зойку на мамонта бросили, меня в ансамбль, на кассу японку посадили. Я тебе не успела позвонить...
– Ничего, – сказал Короедов. – Ты сделай главное, что обещала. Устрой мне встречу с вашим начальником. С самым главным. Скажи: по делу.
– Я сейчас... Устрою... Стой здесь... Не уходи...
На сцену взошла румяная тетенька в сарафане и принялась заунывно дудеть в какую-то жалейку. Берлогин, кривясь и морщась, пил сахалинское пиво.
– Здорово, земляки!
Рядом с нами стоял давешний плясун Миша.
– Здорово, казак, – сказал ему Берлогин. – Пива хочешь?
Миша покосился на банку.
– Не-е-е, – засмеялся он, как от хорошей шутки. – Такого не хочу.
– А ты какой казак, донской или кубанский?
– Я из вологодской филармонии.
– Что, вообще не казак?
– Вяколайнен моя фамилия. Какой я казак...
– А плясал грамотно!
– Да ну... Я вообще не танцор, я баянист... Но тут сказали, баян не нужен, а нужен косакку-дансу.
– Что это такое, кстати? – поинтересовался я. – Сколько раз слышал и до сих пор не пойму. Чисто японское слово.
– Леший знает, откуда они его взяли. Я им тогда по-всякому плясал, а они нос воротят: мол, не то. А как пошел вприсядку, сразу обрадовались: дескать, вот он, настоящий косакку-дансу. Так и пляши, говорят. Вот и пляшу теперь. А вы туристы?
– Нет, – сказал Берлогин, – не туристы. Эти ребята живут здесь. А я по бизнесу приехал.
– По автомобильному?
– Ага. Недавно занялся. Раньше медью промышлял. А еще раньше я был футболист.
– Иди ты! – поразился Вяколайнен.
– Форвард таранного типа. В хабаровском СКА.
– Надо же... А как вчера «Локомотив» с «Шинником» сыграл, не знаешь?
– Откуда... Днем бизнес, вечером пьянка, не до футбола. – Берлогин смял пустую банку и кинул в мусорный бак.
– Петя!!! – Рита стояла на той стороне площади и махала рукой.
– Быстро-то как, – удивился Короедов и взял меня за локоть. – Пойдем, поможешь. У тебя лицо интеллигентное. Мы минут на двадцать, – добавил он для Берлогина. – Встречаемся здесь.
Вслед за Ритой мы нырнули в служебный вход и попали в кабинет начальника, плотно сложенного мужчины средних лет, в белой рубашке без пиджака. Он встал из-за стола и вопросительно на нас смотрел.
– Здравствуйте, – сказал Короедов и поклонился. Я поклонился тоже. Начальник ответил наклоном головы и указал на два стула. Мы сели. Рита помахала нам пальчиками и исчезла в дверях.
– У нас к вам дело, – начал Короедов после церемонии обмена визитками. – Мы хотим познакомить вас с необыкновенно интересной певицей.
– С русской певицей? – поспешил уточнить начальник.
– Ну... – замялся Короедов. – В общем, да... В том смысле, что она поет на русском языке. Хотя, в принципе, может и на других. На английском может. Сможет и на японском, если очень понадобится. Мы ее научим.
– Понятно, – кивнул начальник.
– Дело вот в чем. Нас, русских людей, несколько смущает известный перекос культурного обмена в сторону чего-то такого, знаете, старинного... Ну вот, скажем, песни, которые пелись сто лет назад... Это интересно, конечно, – но это лишь одна сторона. А ведь публику должно волновать, что поется сегодня, не правда ли?
– М-м-м-м, – неопределенно помычал начальник.
– Эта певица очень популярна. Лучше ее вообще никого нет. Мы вам кое-что принесли, чтобы вы имели представление. Вот компакт-диск. Записан в Америке. Будет время, послушайте. Вот еще кассета...
– Как зовут певицу?
– Лайма Вайкуле. «Ра-и-ма Ва-и-ку-рэ».
Начальник наклонил голову набок и созерцал им же нацарапанные крючки.
– На русское имя непохоже.
– О, да вы хорошо разбираетесь! – поспешил польстить ему Короедов. – Дело в том, что она не совсем русская. Вообще говоря, она из Латвии. Но все русские люди считают ее своей.
Я важно покивал для пущей достоверности.
– Хорошо, – сказал начальник. – А чего вы, собственно, хотите?
– Мы хотим, чтобы она посетила Японию. И дала здесь несколько концертов.
Начальник кивнул. Короедов приободрился.
– Вы знаете, она уже один раз была в Японии. В девяностом году. Причем спела только одну песню на телевизионном шоу. Потом сказала в интервью, что горячо полюбила эту страну. Я уверен, она хочет приехать еще раз.
– М-м-м-м...
– Вы нас не поймите превратно. Заниматься всем этим будем мы. Выходить на ее менеджера, подключать спонсоров, заказывать рекламу, бронировать билеты, гостиницы, залы... От вас требуется только одно – официальное приглашение.
– Э-э-э-э-э...
– Ведь мы частные лица, к тому же иностранцы. Чтобы дали бизнес-визу, необходимо приглашение от организации. Вы столько лет уже приглашаете русских артистов – кого еще просить, как не вас?
– М-м-м-м...
– Конечно, один концерт можно будет дать здесь. У вас замечательный зал, много посетителей, налаженная реклама. Люди придут, вы не пожалеете, будет прибыль... А сейчас – только одну бумажечку. Дальше мы сами все завертим.
Короедов умолк и ждал ответа. Начальник положил перед собой чистый лист.
– Итак, – сказал он, – вы хотите, чтобы мы оформили приглашение для (он нагнулся над своими крючками) Райма Вайкурэ-сан. Так?
– Совершенно верно. Нас интересует ваше принципиальное согласие или несогласие. Если вы согласны, то мы выходим на контакт с ее менеджером и договариваемся о сроках.
Начальник кивнул и что-то начирикал на своем листе.
– Хорошо, – сказал он. – Я свяжусь с вышестоящими инстанциями.
– А сами вы не можете это решить? – разочаровано спросил Короедов.
– Приглашение – слишком серьезный вопрос. Много всего нужно взвесить и обсудить. Позвоните через неделю.
– Договорились, – сказал Короедов со вздохом.
На улице он повеселел и радостно хлопнул меня по спине.
– Ничего-ничего! Все на мази... Я считаю, мы подали себя очень грамотно. Тут ведь самое главное – подать себя. Чтобы было понятно: за дело берутся серьезные люди, а не какие-нибудь козлы. Разговаривать надо хорошим японским языком, вежливо, не употребляя слов-паразитов... Ты на него пивным духом не дышал?
– Не, я в сторону...
– Правильно. А что не сразу, так это мы подождем. Ихний порядок тоже надо уважать, я так мыслю.
Берлогин сидел на лавочке с Вяколайненом и рассказывал ему о своей жизни.
– А за медь, – говорил он, – я даже сидел один раз в таиландской тюрьме. Народу там повидал всякого... Вот скажи, Миша, ты когда-нибудь видел живого трансвестита?
– Не... – простодушно мотал головой Вяколайнен. – Трансвестита не видел.
– А я с ним водку пил!
– Иди ты! – удивлялся Вяколайнен.
– Ей-богу, пил! – и Берлогин гордо выпячивал грудь. – Водку с живым трансвеститом!
На сцене опять плясали девки в кокошниках. Готовясь к очередному выходу, Вяколайнен стал прилаживать на голову папаху.
– Деловая программа закончена, – объявил Короедов. – Более-менее успешно. Можно поворачивать оглобли.
– Погоди ты! – возмутился Берлогин. – Только пришли, деньги заплатили... Давай уж посмотрим чего-нибудь. Чего тут еще есть?
– Музей есть, – бросил Вяколайнен, уходя к сцене. – Очень смешной музей.
– Пошли тогда в музей, – сказал Берлогин. – Там прохладней хотя бы...
Этнографический музей встретил нас стендом с русскими народными инструментами. На нем присутствовали: лопата, коса, борона, мотыга, топор, колун, грабли и вилы. Все грязное и ржавое. Осмотрев экспозицию, мы перешли к следующему стенду – с различными лаптями, валенками, картузами, поддевками и плисовыми шароварами. Далее демонстрировались балалайки, домры, гусли, баяны, гармошки и жалейки.
