Ольга Лукас - Бульон терзаний
– Нина, объясни мне, почему репетиция будет на складе? И как туда добраться? И почему у меня даже для вида не спросили, не занят ли я в это воскресенье, например, в сериале.
– Но вы ведь не заняты, правда? – с надеждой спросила Нина.
– По стечению обстоятельств – я свободен. Но это вам просто повезло.
– Вот и здорово. Я вам адрес склада и схему проезда сейчас в почту скину. Мы там будем репетировать, потому что офис – режимный объект. Чтобы попасть сюда в выходной, надо подписать уйму бумажек на каждого человека. А склад – наш личный, можем делать что хотим.
– Тогда распорядись, чтобы на складе был весь готовый на сегодня реквизит. Особенно – конь для бездельника Молчалина. Пусть покажет, как умеет прыгать.
– Будет исполнено. Извините, а можно личный вопрос?
Владимир с интересом посмотрел на Нину. А что, почему бы и нет? Майя Ласковая и в подметки ей не годится – даже в своем смелом декольтированном наряде.
– Валяй, – он махнул рукой и по-кошачьи зажмурился.
– Скажите, каким тональным кремом вы пользуетесь?
– Кремом? Я? – Владимир легонько похлопал себя по щекам. – А, это меня загримировали. Я сюда прямо со съемок. Попробую выяснить.
– Пожалуйста, а? Если не трудно. У нас с вами одинаковый тип кожи. Вы так хорошо сегодня выглядите по сравнению с тем, что обычно. А я вам могу подсказать классное средство от морщин вокруг глаз!
– Нина, я, знаешь, не очень в этом разбираюсь, да и не хочу. Детское мыло и детский крем – предел моих косметических изысков. И то если кожа клочьями облезает.
– Тогда не забудьте узнать про тональник. А вот вам, кстати, конверт от Евлампии Феликсовны. Там документы и договор.
– Спасибо за доброту.
Владимир откланялся и почувствовал сильную жажду: кроме двойной порции кофе, с утра он сегодня ничего не пил. Дверь в переговорную-репетиционную была приоткрыта, и он решил, что не будет большой беды, если режиссер выпьет стаканчик-другой холодной воды.
В комнате за столиком Марии-Антуанетты сидела Ядвига и читала. Услышав шаги, она тут же захлопнула книгу и положила ее на столик обложкой вниз.
– Привет, я только поздороваться. Мне уже пора, – скороговоркой сказал Владимир, делая шаг назад.
– Очень торопишься, да? – спросила Ядвига. – Ты за рулем?
– Ага. Подвезти? – тут же вытянулся в струнку Владимир. И опять мысленно обругал себя за эту пионерскую преданность. Сейчас она его умоет, и поделом!
– Нет, подвозить не надо. Просто у Петра сейчас долгие переговоры по важным вопросам. Мы хотели вместе поужинать, но, видно, уже не получится. Я все равно его дождусь, но зачем просто так сидеть? Наверное, надо выпить чего-нибудь… Но одной как-то некрасиво, что ли.
– Ну… Я могу… Пару глотков.
– Нет, зачем же. Потом у тебя будут из-за меня неприятности. У тебя вид человека, которому не следует нарушать закон даже в мелочах. Особенно в мелочах. Непременно попадешься. Поэтому давай так поступим: я налью себе тут какого-нибудь бурбона… Не очень в этом разбираюсь, конечно, надеюсь на твой совет. А ты просто посидишь рядом. Или, может быть, чаю?
– Может быть, – кивнул Владимир. – Вот, наверное, немножко этого коньяку будет в самый раз.
– Разумеется, немножко. Не собираюсь же я всю бутылку выпивать.
Ядвига нашла в одном из ящиков вполне чистый стеклянный стакан, Владимир довольствовался пластиковым. В репетиционной комнате было полутемно. Они сидели друг напротив друга за простым прямоугольным столом из ДСП. Сидели тихо. Дверь, ведущая в коридор, была плотно прикрыта.
– Ну… – Ядвига отвела в сторону руку, в которой держала стакан, и внимательно посмотрела на Владимира. Тот потянулся вперед, потом отпрянул, чуть не перекувырнувшись назад вместе со стулом.
– Нет, погоди. Я просто хотела предложить тост за возникшую между нами сердечную приязнь.
Владимир приободрился и снова ринулся на приступ. И опять был отброшен на исходные позиции одним только взглядом собеседницы.
– Сейчас же как принято? – задумчиво произнесла Ядвига и поставила стакан на стол. – Чуть только два человека испытывают друг к другу сердечную приязнь, как непременно надо закончить дело постелью.
– Что ж в этом такого? Разве плохо это – спать с тем, кто вызывает симпатию? Хочешь запретить?
– Ничего я, конечно, запрещать не собираюсь. Просто это очень упрощает все. Я знаю, о чем говорю, поверь. Существует множество нюансов в отношениях между людьми. Тонких, как аромат цветка. А современный человек все сводит к наличию или отсутствию секса между двумя. Был секс – стали близки, даже если разбежались тут же и больше никогда друг друга не видели. Не было секса – не стали близки, даже если поверяли друг другу все тайны.
– Бывает, конечно, дружба. Очень даже бывает. Но не между мужчиной и женщиной. Тут природа…
– Не называй природой – привычку. У тебя привычка, как у старого холостяка: привычка к завершению цикла. А мы не будем завершать цикл. Это совсем другой цикл, он еще только начался. Мы с тобой соратники, единомышленники. Мы уже в чем-то близки с самого рождения: у нас сходные взгляды на жизнь, просто я женщина, я все поняла раньше, а ты – мужчина, ты еще поймешь.
– Да я уже давно понял. Извини, если…
– Не то ты понял, не то! Не вздумай на меня обижаться – у нас общее дело. Я это все сказала не для того, чтобы тебя оттолкнуть. А чтобы ты вышел за рамки своих представлений об отношениях между людьми. Понимаешь, когда каждую можно заменить каждой, выбор сделать невозможно. Все время будешь менять, менять, менять, искать несуществующий идеал. А ты подумай – может быть, ты упустил идеал, не разглядел, потому что, обнимая идеал, уже смотрел куда-то вдаль, искал новую цель?
– Ты как-то преувеличиваешь мои победы на этом поприще, – делано смутился Владимир.
– Это не победы. В отношениях между двумя победа – это когда побеждают двое, находят друг друга, зацепляются невидимыми ворсинками и остаются вместе, перестают бежать и искать. Пока бежишь и ищешь, ты не победил.
– Не знаю, как с тобой говорить. Уже боюсь слово сказать – будут новые придирки.
– Разве это придирки? Я просто пытаюсь объяснить то, что поняла сама. Мне захотелось поделиться этими мыслями с тем, кто их оценит. Ну ладно, я больше не буду, обещаю. Если только сам не попросишь. Давай, наконец, выпьем за приязнь, которая возникла между нами, – и так завершим этот вечер.
Они символически содвинули стаканы – стеклянный с дорогим коньяком и пластиковый с чаем, заваренным из пакетика. Вскоре освободился Петр Светозарович и прислал за Ядвигой Нину. А Владимир поехал домой один.
Глава семнадцатая
Репетиция на складе
Когда человек слышит поэтическое название «деревня Росинки», ему представляется раннее летнее утро. Заливной луг, трава по пояс. Туман в низинах. Капли росы на еще не раскрывшихся цветах. Рай земной, как он есть.
На самом деле все совсем не так. Деревни той давно уже нет, а роса если и выпадает на крыши мегамаркетов, то какая-нибудь особо ядовитая, пропитанная бензином.
«Деревня Росинки» – рай потребления, огромный светящийся остров, мираж, возникший среди пустырей, заросших травой и невысоким кустарником. Рядом проходит шоссе. По выходным сюда приезжают экономные городские жители, чтобы закупить продуктов на ближайшую неделю. В «Росинках» есть все: то, что пригодится в хозяйстве, то, что никогда не пригодится, и многое сверх того. Продуктовые, мебельные, хозяйственные супермаркеты. Бытовая химия, компьютеры, книги. Сезонные товары. Счастливые часы.
За светящимися громадами гипермаркетов сиротливо жмутся длинные двухэтажные постройки из красного кирпича. В одной из таких построек и располагается склад, принадлежащий «Миру Элитной Мебели». Второй этаж и часть первого занимает магазин. Здесь можно купить не только мебель по цене производителя, но и кое-какие строительные материалы. Свободные от торговли площади первого этажа отданы под мастерские и офисные помещения. Непосредственно склад, давший название всему зданию, находится в подвале.
Владимир прибыл на час раньше назначенного времени. Оставил автомобиль около магазина, обошел здание по периметру, нашел вход на склад, спустился на шесть ступеней вниз, на всякий случай дернул на себя тяжелую дверь, обитую жестью, – и она поддалась. Он очутился в каморке, стены которой были обшиты вагонкой. Под потолком висела голая электрическая лампочка на длинном шнуре. На крепком деревянном табурете напротив входа очень прямо сидел старичок в валенках, ватных штанах и лыжном свитере – должно быть, сторож.
– Куда? К кому? – строго спросил он.
– Да я режиссер. У нас тут репетиция назна…
– Знаю. Мне тебя описали. Шагай вон до стены, там свернешь, – распорядился старичок.
Пройдя немного вперед и завернув за угол, Владимир оказался в узком коридоре, с одной стороны ограниченном кирпичной стеной, с другой – рядами уходящих вдаль стеллажей. Пахло деревом, стружкой и цементом. Ранние пташки, опередившие даже своего сверхпунктуального режиссера, столпились у входа, как бы ожидая команды.
