Сара Груэн - Уроки верховой езды
— Господи Иисусе!
Я отскакиваю и, как могу, поворачиваю на себе платье, силясь оценить размеры ущерба. Мокрое пятно как раз над ягодицами, этакий овал примерно семь дюймов на четыре. И знай себе расползается по прекрасному голубому шелку.
— Ох, прости, Аннемари!
Дэн хватает кухонное полотенце и нацеливается промокнуть мое мягкое место. Я выхватываю у него полотенце.
Он беспомощно разводит руками.
— Кран у меня слегка подтекает, и как раз тут вечно собирается лужа, — говорит он виновато. — Прости, забыл предупредить…
— Да ладно, не бери в голову, — говорю я.
Я верчусь, точно собачка, ловящая собственный хвост, и орудую полотенцем. Пятно становится еще страшнее.
— Может, переоденешься? — предлагает Дэн.
— Нет, — поспешно отказываюсь я.
В мои грезы как-то не вписывалось переодевание в его футболку. Правда, платье с мокрым пятном пониже спины тоже в радужных мечтах мне не являлось, но реальность — штука упрямая. Я прикрываю глаза, чтобы заново собраться с духом. Вдохнуть поглубже и выдохнуть. Потом еще раз…
Восстановив душевное равновесие, я возвращаю Дэну полотенце.
— Все в порядке, — говорю я. — Правда.
— Ты уверена?
— Совершенно.
Я наконец-то встаю у кухонного стола, делаю еще глоток — и приступаю к готовке.
Дэн мешает мне, как только может. Должно быть, ему интересно понаблюдать за процессом, но ощущение такое, будто он висит сзади, заглядывая через плечо. Если бы я точно знала, как все это делается, я бы, наверное, не возражала. Но поскольку я ни в чем не уверена, его любознательность жутко меня достает.
Вскоре становится ясно, что не только первый блин у меня получается комом, причем комья эти трупно-бледного цвета и безнадежно прилипают к сковородке. Я раз за разом отдираю их подвернувшимися под руку инструментами.
— Может, ты на диване пока подождешь? — рычу я на Дэна.
Воцаряется такая тишина, что я слышу, как в раковину падает одинокая капля из крана.
— Ну да, — говорит он с некоторой обидой. — Могу, конечно. Прости. Я как-то не подумал, что мешаю тебе.
— Ты нисколько не мешаешь, — говорю я, чувствуя себя совершенно несчастной.
Убираю за ухо упавшую прядь и хватаюсь за прическу — не собирается ли развалиться. Оказывается, все действительно подрастрепалось, но еще держится. Я борюсь с искушением заново уложить волосы. На это нужно время, а я и так неизвестно когда с ужином разберусь.
Дэн уходит в так называемую гостиную, а я возвращаюсь к плите. И катастрофа набирает обороты.
Я варю груши, пока они не превращаются в кашеобразные сгустки на дне кастрюльки. Когда я пытаюсь их вытащить блестящей шумовкой, привезенной специально для этой цели, они расползаются от прикосновения. Остаются только шкурки, плавающие в отваре. Жидкость весьма ароматная, но для использования в салате эта мутная жижа непригодна. Далее я забываю жарящийся на сковороде козий сыр, и он чернеет, начинает вонять и намертво прикипает к стенкам и дну. А когда я швыряю сковородку в раковину, чтобы хоть не дымила, раздается шипение, и кухню наполняет облако едкого пара…
— Ты цела там? — окликает Дэн, послушно занявший место на диване в гостиной… или как там он ее называет.
Я бодро отвечаю:
— Все под контролем!
Должен быть способ как-нибудь все это спасти. Я принимаюсь лихорадочно думать. Блинный пирог все равно предстоит запекать, так что не имеет большого значения, если блины получились немножечко рваными. И немножечко комковатыми… и вообще мало похожими на блины с фотографий из книжки. Что же касается креп-сюзета на десерт… Может, в морозилке найдется немного мороженого, вот я его соусом и полью. Будет вкусно. А салат — да ну их в самом деле, козий сыр и груши, как их там… «пошированные». Пусть он будет элегантно-простой.
Я слегка перевожу дух и тянусь к бутылке.
— Может, мне вторую бутылочку в холодильник поставить? — спрашивает Дэн. — У меня как раз такое вино есть.
— Мысль неплохая, — говорю я, вытряхивая в стакан последнюю каплю.
Не стоило, конечно, — я и так уже чуточку навеселе, но… а, к черту. Буду двигаться аккуратнее. Или срочно что-нибудь съем.
Краем глаза я вижу, что Дэн слезает с дивана.
— Ты куда? Сиди там!
Он почти испуганно замирает, и я торопливо продолжаю:
— Скажи, где она, я сама поставлю.
Не могу же я допустить, чтобы он увидел, какой бардак я тут развела.
Он недоуменно спрашивает:
— Точно?
— Точно.
— Она в шкафчике под раковиной. Слева.
Бутылка действительно там стоит. Рядом с моющим средством. Я сую ее в морозилку, отмечая с сожалением, что мороженого там нет, после чего свежим взглядом окидываю кухоньку. Боже праведный, во что я ее превратила! Это при том, что у меня толком ничего не готово!..
Когда я устраиваю на плите небольшой пожар, до меня начинает доходить — все безнадежно пропало. Дэн замечает катастрофу. Подскочив, он отставляет меня в сторонку и сам берется за дело. Порывшись в буфете, он извлекает большую тяжелую крышку от кастрюли и накрывает вспыхнувшую сковородку, мгновенно ликвидируя огонь. Я кашляю, отмахиваясь от дыма.
— Не обожглась? — спрашивает он.
Подходит к раковине и дергает окошко над ней, пытаясь открыть.
— Нет, — отвечаю я горестно.
В отчаянии я гляжу на стену над плитой. По ней пролегла жирная полоса копоти. Завершается она пятном на самом потолке не менее фута размером.
И тут в довершение всех несчастий принимается вопить детектор дыма. От неожиданности я отчаянно визжу.
— Тебе лучше переждать снаружи, пока проветрится, — перекрывая шум, кричит Дэн.
Кажется, он пытается выгнать дым в маленькое окошко. Выглядит он при этом точно карикатурный матадор из мультфильма.
Меня трясет, я вот-вот разревусь. Выбравшись из трейлера, я сажусь на какой-то пень, вонючий и мокрый. Проклятый детектор продолжает неистово верещать.
Глава 11
Большинство мужчин на том и положили бы конец злополучному вечеру. Но Дэн не таков. Я отчетливо понимаю это, разглядывая его при мерцающем огоньке свечки.
После пожара на кухне минуло два часа. Мы сидим за столиком в «Крабьей хижине у Джила». На мне футболка Дэна и его же трусы, они сошли за легкомысленные шорты. Благо обстановка в заведении подходящая для такого вот прикида.
Полы здесь бетонные, небрежно заляпанные пятнами краски. Со стен свисают рыбацкие сети, в них запутались пластиковые муляжи всяких ракообразных. Под потолком покачивается огромная надувная косатка, вообще-то предназначенная плавать в бассейне. По мне, она так и напрашивается, чтобы в нее ткнули раскуренной сигаретой. Официантки, как и я, в шортиках, а на футболках у них надпись: «Раком поставить?»
В дальнем конце внутреннего дворика — игровая площадка, засыпанная песком. Она огорожена, и, кроме как через обеденный зал, оттуда не выйдешь. Там возятся и пищат босоногие ребятишки.
В общем, все замечательно. Просто идеально.
Я глубоко вздыхаю, следя, как Дэн наливает шардоне. Мне нравится смотреть на его пальцы, обхватившие горлышко бутылки. У него очень красивые руки. Почему я никогда прежде этого не замечала? Сильные и в то же время изящные. И волос на них как раз столько, сколько мне нравится. Они совершенны. Я не нахожу, к чему придраться. У Роджера совсем другие руки. Безволосые и мягкие руки адвоката. С короткими пальцами…
Дэн отодвигает бутылку и наклоняется, упираясь локтями в стол.
— Так вот, Аннемари Циммер, — говорит он, поднимая бокал.
Он оставляет фразу незавершенной, и она словно бы повисает в воздухе между нами. Я улыбаюсь и жду продолжения. Передо мной на тарелке громоздится горка пустых крабовых панцирей.
— Хочу сказать, — говорит Дэн, — что никогда еще не видел тебя красивее, чем сейчас.
Я ахаю вслух. Кто-то разом похитил весь воздух, мне нечем дышать. Я гляжу на свое отражение в стеклянном подсвечнике. Поверхность выпуклая, нос обрел выдающиеся размеры, но суть схвачена верно. Волосы у меня кое-как приглажены расческой и оставлены подсыхать как придется. Сажа с лица стерта вместе с косметикой. А наряд! Мужская футболка, в которую две меня влезут — с таким же успехом я могла бы облачиться в мешок из-под картошки. Может, срочно принятый душ и вернул мне человекоподобие, но говорить о красоте…
Я так хохочу, что давлюсь вином. Приходится срочно хватать с коленей салфетку, пока оно не закапало из ноздрей. Я замечаю лицо Дэна. Его выражение. Его невероятно пристальный взгляд…
Я резко прекращаю смеяться, потому что до меня доходит. На меня падает тонна кирпичей, меня сбивает с ног грузовой поезд, меня пригвождает луч прожектора в кромешной ночи. Это все, безусловно, штампы, и я могла бы их бесконечно перечислять, потому что именно так это и ощутила.
