Екатерина Минорская - Женского рода

Красивый женский голос продолжал: «…Я люблю тебя всей душой, я хочу любить тебя руками…»

Алиса чувствовала тепло, разливающееся по телу от рук Кирш, и понимала, что выбирать расстояние предос­тавлено ей, Алисе, впервые танцующей с женщиной: Кирш не меняла положения рук, не пыталась притянуть Алису ближе, она лишь бегло заглянула ей в глаза и склонила голову над ее плечом,

«…Я люблю тебя во все глаза, я хочу любить тебя ру­ками…»

…Если люди находятся по разные стороны стены и хо­тят, чтобы она исчезла, иногда это случается: Алиса свила руки вокруг шеи Кирш, та в ответ притянула ее к себе, подняв горячие ладони к лопаткам, будто ища там кры­лья; теперь между ними не было расстояния, и обе прислу­шивались к стуку не своего сердца.

Алиса не видела, что теперь Кирш танцевала с закры­тыми глазами, только чувствовала, что она ниже склони­ла голову; сама Алиса видела лишь проплывающие за пле­чом Кирш огни и длинную шею, которой сзади едва каса­лись темные волосы. Девушки почти не дышали: Кирш затаила дыхание, думая, что так этот сон продлится доль­ше, Алиса старалась не выдыхать, она осторожно втяги­вала воздух с запахом Кирш, и он казался ей похожим на запах барбариса или, скорей, конфет «барбарисок» — за­пах тела, а не парфюмерии, куда более тонкий и едва уло­вимый… Хотелось посметь.., Алиса прислушивалась к сво­им руками, свитым на шее Кирш, — они были сложены обреченно, были пока послушны разуму, и про себя Али­са улыбнулась: ей больше всею на свете хотелось дотро­нуться до загривка Кирш… Рука дрогнула и осторожно погладила длинную шею, потом поднялась выше и нежно потеребила волосы на загривке. Кирш на секунду откину­ла голову назад и прижала Алису сильнее, чтобы та не уви­дела ее счастливую улыбку.

Потом, спустя время, окажется, что в этот миг они ду­мали об одном и том же: «Конечно, эта девушка не будет моей и не знает, что я ее уже люблю…» И обе закрывали глаза, желая как можно точнее перенести в память этот танец, это дыхание, это ощущение тела и то, как не вмеща­лась в него душа, ударяясь об изнанку человеческого су­щества и желая вырваться наружу.

И Кирш нашла ответ: «Значит, она все-таки есть. Есть и навсегда останется внутри. Есть, но скоро уедет на поез­де». А Алиса, укротив свой рассудок одним лишь запахом «барбариски», удивлялась: «Неужели это со мной?..» — и ощущала, как, словно черный корабль, далеко-далеко уп­лывал от нее Питер вместе со всеми его обитателями, и родиной становилась эта девушка в темной майке, со сви­тером, завязанным на талии, с пряным запахом, с сильны­ми нежными руками и красивым изгибом тонкой шеи…

Если кто-то случайно задевал Алису в танце, Кирш бе­режно разворачивала ее так, чтобы укрыть от чужой не­брежности, или же резко выбрасывала руку, отодвигая самых конфликтных или плохо стоящих на ногах бары­шень. Их Алиса не видела, и это было неважно, она про­стила бы сейчас любую обиду, лишь бы этот танец длился как можно дольше. Но песня заканчивалась, и Кирш, слег­ка оттолкнув Алису от себя, знаком показала, что на се­кунду отлучится. Алиса прислонилась к колонне, обтяну­той мягкой кожей, и вспомнила, как во время боя Кирш едва не ударилась головой об эту самую колонну. «Так вот почему все четыре так обтянуты…» — подумала Алиса где-то на поверхности своего сознания. «Так вот какая эта лю­бовь…»— думалось где-то глубже и яснее. Кирш появи­лась перед Алисой, взъерошивая мокрые волосы, а по умы­тому лицу, поблескивая, стекали капельки воды.

Потом был быстрый танец, и поначалу Алиса ловила взгляд Кирш, но потом поняла, что та лишь изредка под­нимает с пола свой отрешенный взгляд и близоруко, рав­нодушно скользит по всем людям, кроме нее. Так они и танцевали, почти не встречаясь взглядами, будто опаса­ясь не увидеть друг у друга в глазах вторую половину сво­ей тайны.

Кирш двигалась по-спортивному прыгуче и легко, уп­равляя своим телом, как утомленный собственным мастер­ством виртуоз, нс желающий выкладываться по максиму­му; Алиса же уповала на природную пластику, старалась преодолеть сковавшую тело оторопь.

Потом снова начался медленный танец, и еще один, и они приближались друг к другу, будто по-другому уже и быть не могло. Алиса не понимала, что происходит: вдруг среди медленного танца Кирш слегка отталкивала ее от себя и шла умываться, иногда просто заглядывала ей в глаза с расстояния, с которого уже виден взгляд, а не про­сто глаза с их влажным, ничего не выражающим блеском.

Heт смерти без жизни и нет отчаянного страха потерь у того, кто ничего не имеет: едва Алисе хоть на несколько минут казалось, что Кирш принадлежит ей, как в душе на­чинала рождаться паника: «Она может отталкивать меня!», «Она смеет смотреть на кого-то еще!».

Рядом угрюмо танцевала Кот, на которой отчаянно пы­талась повиснуть та самая красноголовая девица. Когда Алиса мельком увидела, как они прижимаются, с вызовом шаря по телам друг друга, ей показалось, что ими руково­дит единственное желание друг друга задушить. Кирш заметила взгляд Алисы:

—Это как раз и есть Фекла. Стремная девица.

— Она — девушка Кот?

Кирш усмехнулась:

— Можно и так сказать.

— А как же Ада? Она что, Кот совсем не нравится?. Ведь Кот нравишься ты, это заметно…

Кирш заглянула Алисе в глаза с любопытством, ласково щуря глаза:

— Солнце, мы с Кот просто приятели… Ада хорошая девчонка, но, по-моему, для Кот слишком покорная, а Фекла больная на всю голову, может наброситься ни с того ни с сего. Неужели тебя Стелла и с ними познакомила?

Алиса коротко рассказала Кирш про переход на «Пуш­кинской» и про знакомство с Адой. Кирш кивнула и заду­малась.

— Ты когда уезжаешь?

— Завтра.

— Завтра мы не сможем увидеться, мне нужно эту тварь найти, которая поспешила отсюда свалить, и выяснить у нее кое-что…

— Стеллу? — Алиса удивленно заморгала.

— Долинскую.

Алиса задумалась, но рядом с ее лицом снова была склоненная шея Кирш и запах «барбариски».

Когда Кирш отпускала Алису от себя, той казалось, что она не может быть любимой этим дерзким существом, что Кирш, возможно, захочет лишь развлечься с ней, со­блазнить, даже уничтожить, но не больше. Когда Кирш снова брала ее за руку и притягивала к себе, Алисе каза­лось, что она простит этой девушке все, даже нелюбовь. Лишь бы «пройти хотя бы раз…» — Алиса вспомнила пес­ню, которую в молодости любила мама, — «…по краешку ее судьбы»…

Несколько раз они встретились глазами.

— У тебя взгляд откровенный, — сказала Кирш, улыб­нувшись, и опустила глаза.

«Нет, это не похоже на нелюбовь, просто она избало­вана вниманием, просто она знает, как лишить покоя на­верняка… А вдруг это желание любви, попытка любви?» — думала Алиса, понимая, что ей стала нужна эта надежда. Как говорил когда-то ее дедушка: «Tusis at amour non selator». То есть по-латыни: «Кашель и любовь не скро­ешь». «Оттого и глаза откровенные», — улыбнулась про себя Алиса.

— Ты над чем смеешься?— строго и слегка насторо­женно поинтересовалась Кирш,

Алиса слегка пожала плечами и улыбнулась еще шире:

— Не смеюсь улыбаюсь: настроение хорошее!

Начался блок быстрой музыки. Алиса с досадой обна­ружила, что кто-то возник между ней и Кирш: это Кот, вытанцовывая замысловатые карикатурные па, встала между Кирш и Алисой и что-то заговорила на ухо Кирш. И тут же Алиса увидела поднимающуюся на танцпол и уже изрядно выпившую Аду, но в этот момент кто-то схватил и поцеловал Алисину руку; она развернулась и увидела перед собой женщину, похожую на борца сумо: она была необъятных размеров и наверняка не могла возникнуть рядом ни с того ни с сего; от мысли, что смогла не заме­тить появления на танцполе такого внушительного суще­ства, Алиса невольно улыбнулась куда-то утаскивающей ее за запястье даме… В этот момент она встретилась глазами с Кирш: та с каменным лицом смотрела на Алису через плечо Кот и, в мгновение оцепив безвольную Алисину руку и улыбку, адресованную кому-то, отвернулась. В груди у Алисы похолодело. Она с ненавистью и недоумением смотрела на огромную женщину.

— Вы что-то хотели?— Алиса вырвала руку из широкой ладони незнакомки.

— Не скучаешь? У тебя есть подруга? — Женщина спро­сила это низким, но мягким голосом.

— Есть. — Алиса простилась с женщиной виноватым взглядом и отошла в сторону, ища глазами Кирш: рядом с Кот вместо нее уже стояла Ада.

Днджей Инга объявила о начале шоу-программы и по­просила освободить танцпол. Увидев, как девушки расхо­дятся к столикам, пристраиваются вдоль стен и рассажи­ваются на полу у края таицпола, Алиса тоже отошла и встала все к той же спасительной колонне.

Уй хотелось уйти, потому что стало неуютно, и было страшно уходить, потому что тогда не было бы возвра­та… Алисе всегда казалось, что два человека, заинтересо­ванные в диалоге, — это два человека, которые сидят на разных плотах, но держат одну веревку: пока они оба ее держат, плоты плывут рядом, но стоит хотя бы одному отпустить конец веревки, и течение разнесет их, даже если второй вцепится в свой конец обеими руками. Так бывает, что реку застилает туман, видно только ослабевшую ве­ревку, и трудно понять, бросил ли ее другой человек или просто ослабил натяжение. Страшно стать тем, кто отпус­тит веревку. Алиса понимала, что в этот самый вечер связь их только появилась, и уехать сейчас не простившись — значит бросить свой конец.