Михаил Веллер - Легенды Арбата
Посол суровеет. Москва просыпается. Гайдар переодевает американский пиджак. Часы отщелкивают минуты.
- Что же будет? - соображает посол.
- У друга Билла будет одним другом меньше, - заверяет Гайдар.
А будет то, что совсем о другой политике мечтал Запад, подсыпая нам в раззявленный и дырявый карман. Все эти международные кредиты и прочие гуманитарные помощи обрежет как ножом. Сказать, по какому органу придется этот нож? Не надо? Российская дотационная экономика и так дышит на ладан, а тут просто сложится, как карточный домик. О бюджете можно забыть. Социальные выплаты прекратятся начисто как жанр. А чего люди всегда хотят, невзирая на?… Жратеньки они хотят, ежедневно. Когда жрать нечего, они волнуются. Что делать с этими волнениями? Армия никаких приказов выполнять не будет: кругом развал, верить некому, сама голодает, и кормить ее нечем. Народ полезет на улицы, и мало не покажется никому! И коммунисты въезжают в Кремль на белом коне, а этот сценарий мы уже проходили в семнадцатом году.
За окном хлопает на ходу автомобильный баллон, и стекла вздрагивают, как от пушечного выстрела. Посол вздрагивает в такт.
- Мистер Пикеринг! Если вы не хотите думать о своей карьере, подумайте о судьбах мира!
Посол в атасе: первого апреля спозаранок - самое время подумать наконец о судьбах мира!… Загадочная страна мыслителей.
В половине восьмого обруселый и оборзелый посол начинает дозваниваться до Клинтона. Спит Клинтон! Мычат на том конце проводе и подробности выпытывают. Не хотят будить… Вот так и рушатся мировые державы…
Гайдар рвет с печенкой из Пикеринга все страшные клятвы, что Клинтона он достанет хоть из материнской утробы. Кесаревым сечением. Любым способом. Вплоть до извещений о самоубийстве Моники Левински, наводнении на Потомаке и вручении ему премии Луи Армстронга. А сам звонит Чубайсу.
- Плохо дело, - говорит Чубайс. А когда Чубайс говорит, что дело плохо, тут представляется что-нибудь типа эпидемии чумы или нашествия марсиан. - Приезжай.
Гайдар мчится к Чубайсу. Одной рукой держится за голову, другой за сердце, третьей за ухо. Водитель поминает Шумахера. Буравится через пробки, как штопор, аж братки в джипах удивляются.
Рыжий кирпичный Чубайс сидит на разноцветных телефонах. От телефонов идет дым, от Чубайса идет пар, явственно пахнет не то порохом, не то поносом. Гайдар щелкает зубами.
- Ты чего в крови? - военным тоном заботится Чубайс.
- Порезался, - машет Гайдар и щелкает как оскаленный медведь и одновременно как медвежий капкан.
- Впечатляет, - признает Чубайс. - А будто ранен…
Трещит и вибрирует телефон: достали на даче Ходорковского. Чубайс похожим на топор голосом ставит задачу: или стрелой в приемную Ельцина и там ждать - или вешаться на воротах своего дворца; вот такая сегодня у олигархов альтернатива. Ай-кью у олигархов приличный, вешаться они не любят.
- Береза и Гусь уже летят в Москву, - сообщает Чубайс, - скоро сядут в Шереметьево. Потанин куда-то провалился.
То есть играется большой сбор по полной программе.
- А что еще плохо? Есть новости?
- Указы уже подписаны. С ночи. И не только о переносе выборов вплоть до {непарламентские выражения). И о приостановке Конституции… в соответствующих моментах. Но и на сладкое - о запрете компартии.
Поставить себя не только вне Закона, но и вне фактического большинства… политики (непарламентские выражения). Все ясно?
Чего неясного. Страна на пороге диктатуры силовых ведомств. С добрым утром. Встает солнце Ватерлоо. Зайчики по стене побежали. (Скоро и мы… как зайчики…)
- Сороковые, роковые… - бормочет Гайдар. - Вот у женщин есть хорошая традиция - сорокалетие вообще не отмечать. На всякий случай. Чтоб легче проскочить. Нехорошая цифра…
- Садись, пиши мне речь.
- Ты и сам неплохо выражаешься.
- Сейчас прямо с утра дедушку на абордаж брать буду. Пока тепленький. Чтоб лишнего не нарезать, понимаешь!… И не упустить ничего. Давай! Погоди, я прикажу пиджак тебе чистый найти.
Гайдар меняет сорочку, стильно подвертывает рукава очередного пиджака и капает кровью на клавиатуру компьютера. В ухе до черта сосудов, кровь бывает трудно остановить.
- Во-во, кровью пиши, - хмуро наставляет Чубайс.
Гайдар выбивает из компьютера текст с выразительной экспрессией деда Гайдара и тестя Стругацкого. О неизбежной анархии. О шоке в Америке и полном пресечении денежных потоков. О торжестве коммунистов в ореоле мучеников и святых борцов за справедливость. А главное - о предательстве и коварстве гнусного триумвирата Коржаков-Барсуков-Сосковец, которые измыслили план: отстранить всеми любимого и незаменимого президента от власти и узурпировать ее, причем грязными руками. А Чубайс заглядывает через плечо и подпрыгивает у телефонов.
В десять утра Чубайс сует в карман этот шедевр в жанре антиутопии и со свистом мчит в Кремль. В пол-одиннадцатого он раскаляется в приемной у бело-золотых царских врат. Брызжет ядреным соком.
Дедушки нет! Зато подтягиваются к краю пропасти олигархи. Полощут воздух комментариями и жестикулируют. Минералкой давятся. Березовский не ест бутерброды.
В одиннадцать Гарант Конституции почтил похмельной особой. Тяжело и недобро смотрит на окружающий мир. Угромождается за стол.
И Чубайса вносит к нему сквозь дверь, как булыжник из катапульты.
- Борис Николаевич!! - хватает он быка за похмельные рога. - Зачем ВЫ отрекаетесь от власти?!
Если слушать Чубайса с закрытыми глазами, возникает черная кожанка и маузер. Так оглашает приговор председатель чекистского трибунала, а за его спиной выстроился расстрельный взвод. Это производит заметное впечатление на подчиненных и оппонентов.
Но если бы в подвале Ипатьевского дома сидел не Николай, а Ельцин, хрен бы они этого царя расстреляли. Он бы их сам выгнал и перешлепал.
- Кто-о - отрека-ается от вла-асти? - пускает он через стол медленный бас, низкий и угрожающий, как танк.
- А вы думаете, они ее вам о-с-т-а-в-я-т? - давит Чубайс, все больше багровея от волнения. По такому признаку Цезарь когда-то отбирал легионеров.
У Ельцина поднимается давление. Ему хочется опохмелиться. Он сжимает над столом трехпалый кулак. Опасный признак: плохо владеет собой.
- Это элементарный расчет на узурпацию власти, - гонит текст Чубайс.
- Мы-ьт - не мо-ожем - выи-играть - вы-ы-боры, - вразумительно гудит президент.
- К черту первоапрельские ужастики!! Мы - можем - все!! - срывается Чубайс и хватается за спасительную бумажку. - Пять минут! Пять минут!
И декламирует отчаянно и бешено, как Троцкий в восемнадцатое году, провозглашая Отечество в опасности!
Через пять минут Ельцин впадает в каменную задумчивость. И отрицательно мотает башкой.
- Реше-ение - принято. - (Грох по столу!) И тут - телефон!!! -
- Борис Николаевич, простите, Белый Дом на проводе. С вами хочет говорить Билл Клинтон.
Достал его Пикеринг.
Заметьте, в Вашингтоне четвертый час ночи. В этот час принимаются роковые решения. Можно представить себе человека, которого будят в три ночи и говорят, что вот сейчас он может решить судьбу России. Такой человек бывает возбужден, резок, даже неадекватен, и спросонок может пообещать что угодно.
Мы не располагаем точной информацией о том, что именно сказал Клинтон Ельцину в ту незабываемую ночь. Но в той речи было много пряников и длинный кнут. В ней сладко пел саксофон, звенели золотые динары и вздымалась большая дубинка Дяди Сэма.
В течение пятнадцати минут Ельцин чернел, расцветал, держался за печень и сжимал кулак. Положив трубку, он засопел, зарозовел, раздулся и начал угрожающе пыхтеть, как котел перед взрывом.
- А! Только хуже будет, - наконец протянул он и жестом отослал Чубайса.
Пузырясь и брызжа, Чубайс вырвался в приемную, пнул дверь и дал отмашку олигархам. Буржуины двинулись зло и отрешенно, как офицеры-заговорщики бить императора Павла.
Краткая беседа носила конструктивный характер. Рынок подмял политику и одарил актом любви насильственно. Литературно-хоровой монтаж красочно развернул тему Пушкина: «Все куплю! - сказало злато».
- Мы располагаем фактически неограниченными средствами для проведения предвыборной кампании, - сказал Потанин, давая ясно понять в том смысле, что «наши деньги - ваши деньги».
- Мы контролируем практически сто процентов средств массовой информации, - заверил Гусинский.
- Мы за неделю разработаем предвыборные технологии, которым ничего нельзя будет противопоставить, - сообщил Березовский.
- Они возмечтали сослать вас в Горки и печатать для вас газету в одном экземпляре, как для Ленина, - предостерег Фридман. - Но у них ничего не получится.
- Они не в силах противостоять мировой банковской системе, - успокоил Ходорковский.
Короче: Борис Николаевич, ваш единственный шанс - идти на выборы. Другого шанса нет и не будет. Дадим все, снимем с себя последнее. Ляжем костьми. Какие сомнения - вместе мы сможем все!
