Инна Карташевская - Необыкновенные приключения «русских» в Израиле. Семейные хроники времен Большой Алии
— Интересно, как это свекор успевал всех всюду возить на одной машине? — шепнула Рита Белле.
— Ох, что ты ее слушаешь, — отмахнулась Белла. — Здесь почти все такое же несут. Ты что, не привыкла еще?
— Я, между прочим, хочу сразу какое-то дело взять, — вальяжно вступил в разговор муж соседки. — Недавно вот видел объявление, продается линия, завтра позвоню, узнаю, что они хотят.
— Какая линия? Что такое линия? — заволновались слушатели, испугавшись, что вновь прибывшие обойдут их.
— Как вы не знаете, что такое линия? — деланно удивился мужчина. — Ну, могу объяснить вам. Линия — это, когда вы берете на себя поставку каких-нибудь продуктов в определенные магазины. Например, вы беретесь поставлять яйца в так сказать «свои магазины», то есть те, с которыми у вас есть договор. Ну и, естественно, берете себе разницу между ценой производителя и тем, что платит магазин. Правда для этого нужно иметь подходящий транспорт, но линия часто и продается вместе с машиной. Для начала, линия это неплохо, но только для начала, конечно, — важно добавил он, а жена вздернула подбородок и гордо обвела всех взглядом. Шуточное дело, она ведь была женой уже почти хозяина «линии».
Посмеиваясь про себя, Рита с Беллой вышли на площадку и уселись на свободные места. Как они и думали, новая соседка была упитанной полногрудой крашенной блондинкой, и рядом с ней восседала ее мать, точная копия ее, только постарше. Когда Пашка появился на площадке, к нему сразу же метнулась худенькая, черная как галка девочка, и по-хозяйски схватила его за руку.
— Чего ты так поздно? — недовольно спросила она, и тут же не дожидаясь ответа, потащила за собой. Обалдевший Пашка покорно пошел за ней, даже не спрашивая, куда она его ведет.
— Меня бы он так слушал, — сквозь зубы пробормотала Белла и, повернувшись к блондинке, спросила, изобразив ласковую улыбку.
— Это, наверное, Эвелина, ваша девочка?
— Да, — гордо кивнула та. Она, видно, привыкла гордится всем, что принадлежало ей. — А вам ваш сын, наверное, уже рассказывал о ней? Они сегодня днем уже успели познакомится.
— Да, он нам рассказывал, — подтвердила Белла, не вдаваясь в подробности Пашкиного рассказа. — Она будет ходить в его садик? Это самый ближний к нам детский сад, все дети из нашего двора туда ходят.
— Ну, не знаю, будет ли она ходить в садик вообще, — протянула соседка. — Там она у нас не ходила в сад.
— Но это обязательный сад. С пяти лет все дети здесь ходят туда. Это как нулевой класс, и там их готовят к школе.
— Да, с ними там занимаются ивритом, и вообще они там отмечают все праздники как положено. Пашка теперь нас учит, что нужно делать на каждый праздник, — поддержала подругу Белла. — И еще они там учат песни, стихи, и даже компьютер.
— Вот видишь, я же тебе говорил, что нужно оформлять ее в сад, — сказал муж, который был, по-видимому, все-таки немного попроще.
— Но она же у нас привыкла к гувернантке, — ответила жена, вроде бы обращаясь к нему, но стараясь говорить так громко, чтобы ее слышала вся площадка. И действительно, при слове «гувернантка» все замолчали и почтительно посмотрели на одесситов.
— Да, у нее всегда была гувернантка, — убедившись во всеобщем внимании с удовольствием повторила новая соседка, — и может быть, и здесь мы возьмем ей учительницу, которая будет ее обучать.
— Да, конечно, — тут же спохватился ее муж, — тем более что мы, скорее всего, не будем здесь жить, а переедем в центр. Вот там действительно можно чего-то добиться.
— А теперь вы поняли, что я была права, когда говорила, что нужно ехать только в Тель-Авив, или на крайний случай в Ришон-Ле-Цион? — наконец-то получила возможность поработать на публику и теща. — Все наши друзья там, и все, слава богу, хорошо устроены, или имеют свое дело, или работают на хороших местах.
И пошло-поехало. Начались полуфантастические рассказы, как многим из друзей повезло, как их ценят хозяева, какие зарплаты и премии им выписывают, стоит им только переступить порог. Потом в ход уже пошли и совсем фантастические истории, как люди на улице случайно знакомились с местными, и те оказывались миллионерами и потом осыпали своих случайных знакомых тысячами шекелей и ценными подарками или устраивали на работу, естественно начальниками. Риту и Беллу скоро затошнило от всех этих глупостей, и они решительно направились домой, поняв, что дружбы с новыми соседями не получится. К их удивлению Пашка идти с ними отказался, вернее за него отказалась Эвелина, а он только промолчал. Белла не стала настаивать и, приказав ему через полчаса быть дома, пошла домой сама, рассказывать мужу о новых соседях.
Первое впечатление оказалось верным, дружбы у них действительно не получилось, но зато Эвелина вполне серьезно положила на Пашку глаз и не давала ему ни минуты покоя. Никакую гувернантку ей, конечно, не взяли, и она пошла в садик, как и все. Мало того, что она командовала Пашкой там, после сада, едва Белла успевала накормить сына, Эвелина тут же оказывалась у них дома. Беллу и Сашу начала даже тревожить это покорность сына, ведь это получалось, что любой, у кого тверже характер мог взять над ним власть.
— Сынок, — однажды попытался внушить ему Саша, проводя с ним воспитательную беседу. — Ты можешь хоть иногда говорить ей свое твердое мужское «нет»?
— Могу, — согласился Пашка, но потом со вздохом добавил. — Только она все равно не послушает.
— А ты тогда, поучи ее по-нашему, по-мужски, — понизив голос, посоветовал ему Саша.
— Как это? — также шепотом поинтересовался сын.
— А по морде ей надавай, Только маме не говори, что это я тебя научил.
Пашка понимающе заговорщически кивнул, и действительно на следующий же день налупил подругу, когда она как всегда приставала к нему с какой-то игрой. Но это мало помогло. Та, хоть и рыдала, но все равно ни на минуту не оставляла его в покое. Однажды Саша, неудачно пошутив, еще больше ухудшил дело.
В тот вечер они праздновали Беллин день рождения. Праздновали скромно, как и полагалось «олимам», в кругу семьи. Приглашены были только Рита и Юра. В разгар праздника как всегда по вечерам заявилась Эвелина. На ее вопрос, что они празднуют, подвыпивший Саша ляпнул, что они отмечают ее и Пашкину свадьбу, так как им давно уже пора пожениться. Согласно кивнув, Эвелина принесла себе стул и тоже приняла посильное участие в застолье. Никто даже не заметил, что через некоторое время она исчезла минут на пятнадцать, а затем вновь появилась с большой сумкой, которую отчаянно пыхтя с трудом затащила к ним в дом.
— Что это ты принесла, Эвелина? — удивлено спросила Белла, разглядывая сумку.
— Как что? Свои вещи, — ответила Эвелина, вновь усаживаясь за стол.
— Какие вещи? Зачем?
— Ну я же теперь буду жить у вас. Мы же с Пашкой поженились, — спокойно объяснила та, откусывая кусок пирога.
— Блин, — только и смог сказать Саша в ответ на это заявление, а все остальные просто вообще лишились дара речи.
Следующие полчаса прошли в бесплодных попытках убедить Эвелину, что это была просто шутка, и что ей нужно вернуться домой.
Эвелина твердо стояла на своем. Они с Пашкой теперь муж и жена и должны жить вместе.
— Вы же сами сказали, дядя Саша, что это наша свадьба, — то и дело приводила она решающий довод, и как бедный Саша не изворачивался и не юлил, отрицать этого он не мог. К его счастью, так как он уже начал понимать, что сегодня жена ему точно устроит Варфоломеевскую ночь, вдруг раздался звонок, и в квартиру вошли недоумевающие мама и бабушка Эвелины. Они пришли выяснять, почему из комнаты их дочки и внучки вдруг исчезли все ее вещи. Пришлось ввести их в курс дела, они тоже присоединились к хору голосов, уговаривающих Эвелину вернуться домой. Где-то через полчаса их терпению пришел конец, и они силой поволокли упирающуюся и отчаянно ревущую невесту домой. Саша и Белла вздохнули с облегчением, но оказалось, что они избавились от невестки только на ночь. Придя к ним на следующий день в восемь утра, она объявила, что временно будет ночевать дома, но каждый день после садика все равно будет у них. И слово свое она держала, Пашка не оставался без нее ни на минуту. Он даже привык к этому и ходил довольный тем, что у него в отличие от всех других детей, есть жена. Правда, время от времени, когда она уж очень ему надоедала, он лупил ее, и тогда она плакала и кричала ему, потешая всех русскоязычных соседей:
— Правильно моя бабушка говорила мне, чтобы я не выходила за тебя замуж, потому что у тебя ничего нет. Ты же нищий.
Но, тем не менее, она от него не отставала, а наоборот, все больше и больше входила в роль жены. Когда Белла кормила их обоих, а это приходилось ей делать регулярно, так как Эвелина находилась у них до позднего вечера, Эвелина сама подавала ему еду и относила в раковину его тарелку. Она также ставила на место его игрушки и наклеивала ему в тетрадь картинки с машинами, которые он собирал. В общем, как говорил Саша, ей осталось только стирать ему штаны, и тогда она уже по-настоящему сможет считаться его женой. Дело заходило все дальше и дальше. Однажды Белла собралась в магазин и, выйдя из дому, позвала Пашку, который играл с Эвелиной под окном. Белла никогда не оставляла его одного и сейчас тоже сказала детям:
