Су Тун - Рис
В это мгновенье в дверях показался У Лун. Не успел он войти, как в гостиной повисло такое безмолвие, что стало слышно, как тлеют в подсвечнике красные свечи. Измерив глазами вскочившего на ноги гостя, У Лун оглушительно высморкал нос:
– Объявился... Я знал, что когда-нибудь явишься. Я же терпеть не могу эту дрянь...
У Лун сгреб со стола поминальную утварь, подсвечник, надписанные именами покойных дощечки и, сбросив на пол, заявил обалдевшей Ци Юнь:
– От живых тебе помощи нет, так какой толк от мертвых?
Усевшись за стол, он обвел все семейство единственным глазом:
– Ну, вы, кто ни есть, налегай на еду. Это вещь настоящая.
Мигом прикончив две миски вареного риса, У Лун, обгрызая свиное ребро, показал Бао Ю дно блестящего блюдца:
– Моё отношение к пище. Ты понял, как я сколотил состояние?
Гость лишь скользнул по тарелке насмешливым взглядом:
– Наслышан. Но как бы то ни было, только способный сумеет чего-то достичь. Уважаю способных.
У Лун понимающе крякнул, поставил тарелку на стол и обтер жирный рот рукавами:
– Я в юности недоедал и всегда говорил себе: стану богатым, за раз съем свинью, пол коровы и риса две дюжины мисок. Теперь я богат. А на что я способен? Две миски вареного риса? Свиное ребро? Это сильно меня огорчает.
Гость выронил палочки и, позабыв о приличиях, долго смеялся, схватившись рукой за живот. Наконец, Бао Ю разглядел, что на лицах других едоков нет и тени улыбки. У Лун был особенно мрачен. Один его глаз застилала белесая мгла, во втором разгорались зловещие искорки. Переведя разговор на иную стезю, Бао Ю, оживленно болтая ногой под столом, вдруг наткнулся на чье-то бедро. Он отвел свою ногу. Опять чья-то ляжка. Отбил приставучую ногу коленом. Один раз, другой. Но она лишь тесней прижималась к нему. Бао Ю краем глаза заметил полоску румянца на бледном лице Сюэ Цяо. Она отводила глаза, но в них явно читалось желанье «еще не раскрывшего венчик цветка».
Остановив на дворе Бао Ю, У Лун, смерив его от макушки до пят неприязненным взглядом, уперся глазами в ширинку заморского кроя штанов.
– Ты не вырос в почтенного Лю, – процедил наконец-то У Лун, ковыряясь в зубах зубочисткой. – Крепыш ты обличьем. Чем старше, тем больше похож на него.
– На кого? Никогда это имя не слышал.
– Не слышал про шутку почтенного Лю? Как елду Крепыша мне в подарок на свадьбу прислал? – У Лун взялся рассматривать выуженный меж зубов лоскуток желтоватого мяса. – Большой был шутник. С Крепышом и того веселей обошелся. Скормил тело рыбам, елду же собаки сожрали.
– Так этот Крепыш уже мертв? – равнодушно спросил Бао Ю. – К мертвым я безразличен. Меня, как и дядю, всегда занимали живые.
Проснувшись ни свет ни заря от несносной гнилой духоты – запах тленья в дождливый сезон источают тяжелые перегородки, рассованное по комодам тряпьё… – Сюэ Цяо, примерив одно за другим свои летние платья, оделась в пурпурное, без рукавов, в крупный белый цветочек ципао[4]. Собрав свои волосы в пук на затылке, она поместила в него орхидею, но, глянувши в зеркальце, пук распустила и, сев на кровать, принялась с резким свистом расчесывать длинные локоны.
– Хватит чесаться! – кривая нога показалась из-под одеяла. – Не знаешь, что зубы мои от противного писка болят?
Перекатив, как полено, иссохшую плоть, Ми Шэн перевернулся на спину:
– С утра и до ночи свои лохмы чешешь. Меня разбудила...
– С утра и до ночи ко мне придираешься. Пукну нечаянно, сразу орать.
Сюэ Цяо с трагической миною засеменила к окну, продолжая елозить расческой по прядям. Она собиралась стянуть свои волосы шелковой ленточкой, как институтка. Ей страсть как хотелось избавиться от надоевшей прически.
– А то не понятно мне, ради кого красотищу наводишь, – взяв в толк побужденья жены, разъяренный Ми Шэн подскочил на кровати. – Дешевка! А ну лохмы в пук. И не смей распускать. Чтобы было, как раньше... Ты слышишь меня?
В волосах Сюэ Цяо застряла расческа. Округлые плечи её с золотистою бархатной кожей вдруг стали дрожать.
– Что, нельзя? Ничего мне нельзя, – Сюэ Цяо уперлась глазами в зажавшую гребень ладонь. – На прическу и ту дозволенья просить. Я тебе деревянная кукла?
– Не слышишь...
Ми Шэн слез с кровати, схватил за плечо Сюэ Цяо и бросил в окно грубо вырванный гребень.
– Вот так: в самый раз для дешевки, – взлохматив ей пряди, он грубо свалял их в уродливый ком на затылке. – Не смей свои лохмы чесать. Будешь так соблазнять недоноска.
У входа на кухню с невзрачной копною всклокоченных черных волос Сюэ Цяо трепала пучки сельдерея. Как небо в дождливый сезон, было застлано сердце её грозовыми тяжелыми тучами. Чтоб ты загнулся, урод колченогий!
– Зачем же расческу в окошко бросать?
Лишь теперь Сюэ Цяо заметила, что перед ней, может статься изрядное время, недвижно стоит Бао Ю. Протянув Сюэ Цяо расческу, он, только она потянулась за гребнем, отвел свою руку, чтоб несколько раз провести гребешком по своим волосам:
– Она нравится мне.
Сюэ Цяо, потупившись, вновь принялась за работу.
– Коль нравиться, можешь забрать.
Баю Ю, усмехнувшись, отправил расческу в карман.
– Никогда ничего я у женщин не брал просто так, – он извлек из кармана зеленый браслет, водрузив на пучок сельдерея. – Дарю. Только им ни единого слова. Уеду, тогда надевай.
Оглянувшись вокруг, Сюэ Цяо с полоской румянца на бледных щеках поскорее накрыла подарок пучком свежей зелени:
– Я понимаю. С какого рожна им докладывать?
Вспыхнув над улицей Каменщиков, солнце вмиг иссушило последние капли дождя, сделав воздух горячим и липким. Из зала послышалась первая брань покупателей.
– Темный же рис! – верещал женский голос. – Осталось гнилье от черт знает которой династии. Крысы и те жрать не станут. Чем дальше, тем хуже!!
На шум из покоя во двор заявилась Ци Юнь, вдруг увидев у входа на кухню невестку с племянником: он подбоченясь стоял, та сидела. Ци Юнь насторожено смерила парочку взглядом:
– Никак собирался чего-то купить, Бао Ю? Поспешил бы туда и обратно. Не думай, что солнце. В любое мгновенье пойдет чертов дождь.
Бао Ю что-то буркнул в ответ, проводив взглядом тощую спину Ци Юнь, пока та не исчезла за пестрой дверной занавеской.
– Айда со мной в город. Заморской едой угощу, – подмигнул Бао Ю Сюэ Цяо. – В кино забежим, прогуляемся в парке. С красивою барышней страсть как люблю поболтать.
– Мне еще с сельдереем возиться.
– Боишься, – с улыбкой на тонких губах Бао Ю наблюдал, как листок за листком сельдерей выпадает из рук Сюэ Цяо. – Боишься Ми Шэн’а? С кривой-то ногой?
Сюэ Цяо кивнула в ответ, но затем, покачав головой, подхватила наполненную сельдереем корзину и скрылась на кухне, захлопнув скрипучую дверь перед носом у остолбеневшего гостя.
– Ми Шэн встает поздно, – расслышал он шепот с другой стороны. – И в амбар рано утром никто не заходит.
Сжимая сандалии в потных руках, Сюэ Цяо как тень проскользнула в объятое мраком хранилище. В позе бесстрастного духа её ожидал на сверкающей куче зерна Бао Ю.
Сюэ Цяо, едва не теряя сознанье, с трудом взобралась на вершину. Дыханье её, как и сонм перепутанных мыслей и чувств, было частым и сбивчивым, словно на смертном одре. Задыхаясь, она провела непослушными пальцами по гладковыбритым жестким щекам Бао Ю и бессильно упала к нему на колени.
– Быстрее! Пока не увидели, – перед лицом Бао Ю трепетали агатово-черные нити волос, беспорядочно выбившихся из тугого пучка на затылке. – Мне до смерти боязно.
– Не торопись. В этом деле не нужно спешить, – Бао Ю мягко шлёпнул её по широкому заду. – Занятно. Приехал великое дело вершить, пустяки руки-ноги опутали.
Тело его источало холодный лекарственный дух:
– Блуд на рисовой куче. И вправду забавно.
– Быстрее! И хватит болтать. Я не знаю, чего у них больше: в ушах остроты или яду в глазах, – Сюэ Цяо, обняв Бао Ю, захлебнулась в рыданьях. – Быстрее. Мне страшно. Сейчас сердце выпрыгнет.
– Не торопись. Никогда не спешил в этом деле... Не знаешь, где мой пистолет? – Бао Ю издал резкий смешок. – В чемодане лежал. И его кто-то взял. Уж не ты ли?
– Не я...
Сюэ Цяо, смутившись, взглянула в лицо Бао Ю, не заметив на нем ни малейших следов вожделенья. Уже пожалев о своей необдуманной глупой измене, она начала понемногу спускаться, с обидой шепча:
