Бенджамин Литал - Карта Талсы
Джеми разволновался и поспешил преподнести себя, оторвав дальнюю от меня часть задницы от матраса и протянув мне руку.
– Как дела? – Взгляд у него был прямой, хотя он поглядывал на колени, словно искал что-то.
– Угадай, кто меня сюда привел. Ким Уил, – таковы были мои первые слова. Словно этой маленькой иронией я мог компенсировать большую.
Мы начали с того, кто как жил. Я заметил у него обручальное кольцо – Ким велела мне обратить на это внимание. Джеми с женой хотели переехать в Нью-Йорк или в Нью-Джерси.
– Мы с Мелиссой попробуем устроиться там учителями, – сообщил он.
Я вздохнул.
– А я… – и нахмурился, – я подумываю о том, не вернуться ли сюда.
Джеми эта мысль понравилась. Он готов был полностью поддерживать Талсу. Рассказал, что тут на ближайшее время намечено серьезное обновление центра. Тут есть и лофты, и квартиры.
– Прямо как в большом городе, – с улыбкой сказал он. – Ты вернешься домой, я поеду в Нью-Йорк. Обратная утечка мозгов.
С женой Джеми познакомился на съезде любителей комиксов. Она училась на медсестру в Оклахомском государственном университете, а когда вернулась, стала работать воспитательницей в садике. А ему еще предстояло защитить диплом в области компьютерных наук, после чего Джеми собирался преподавать в старших классах. Я сказал, что мои родители, которые тоже были учителями, вышли на пенсию и переехали в солнечный Галвестон.
– В их жизни Талсы теперь как будто и не было, – пошутил я.
Джеми сухо фыркнул.
Я продолжил сетовать на переезд родителей.
– У них что, и друзей тут не было?
– Они все, наверное, в Феникс уехали.
Мы с Джеми шли на сближение.
– Мне надо бы поехать учиться в Германию по обмену, – сказал я. – Они там со всеми друзьями контакт поддерживают, даже с начальной школы – навсегда. Сидишь ты такой в баре, и тут твой приятель получает эсэмэс и сообщает тебе: «Это Георг из деревни. Он сейчас подойдет».
Джеми кивнул головой, как мудрец.
Я не унимался.
– А в Америке, наоборот, положено исчезать с концами – ну, если определенного успеха достиг, понимаешь. Как, например, Элайджа. То есть если тебе выпала честь произносить прощальную речь на выпускном, это все равно что смерть – ведь, по сути дела, ты встаешь, говоришь, а потом пропадаешь в каком-нибудь далеком университете. Суть всех социальных структур, в которых мы взрослеем, сводится к тому, что мы крепко дружим в течение ограниченного периода времени, а потом разрываем эти отношения. Старшие классы школы, потом колледж. Еще летние лагеря. Фу. Так что и мои родители успешно отработали и переехали.
В какой-то мере я бахвалился. Но Джеми тоже сказал, что утратил связь со многими – хотя даже не переезжал. Иногда он натыкался на кого-нибудь в магазине. Но чаще всего в видеопрокате. Наша одноклассница, одна из самых умных, недавно устроилась работать репортером в местных новостях.
– Я иногда вижу ее по телику.
– Да уж, – продолжил я, – вот мы говорим о том, что теряем связь с людьми, хотя мы их тогда, возможно, и не знали.
– Ее это не касается, – Джеми показал на Ким, стоящую в дверях, – она до сих пор всех знает.
Мы повернулись к ней, Ким вытащила стул. Мы были как будто бы два старых сыщика, а Ким пришла к нам на консультацию. Она аккуратно села. У Ким Уил всегда было больше друзей, чем у Джеми Ливингстона или Джима Прэйли. И когда она присоединилась к нам, динамика изменилась. Она принялась расспрашивать Джеми, как он себя чувствует. По всей видимости, его лечение приближалось к концу. Но я особо не слушал.
– Ты помнишь Эдриен Букер? – внезапно обратился к нему я.
– Нет.
Ким подняла глаза.
– Помнишь, Джеми. Она во «Франклине» училась.
– Да?
– Она была тихая, – сказал я, – но дружила с Чейзом Фитцпатриком и ему подобными.
Он открыл рот, словно в озарении, но оно не пришло. Тогда он его закрыл.
– Она бросила школу раньше времени, но, может, ты все же вспомнишь, она типа художницей была, – продолжал я. – Из семьи нефтяников. Обедала одна – возле сборных домиков.
– А! Она была в той пьесе, – Джеми забарабанил пальцами по матрасу, пытаясь вспомнить название.
Я надеялся на хоть какой-то намек. Но мой взгляд поплыл за его кровать, кто-то повесил на стену фотографии. Мне захотелось посмотреть на жену Джеми. Казалось, что снимки свежие, по большей части с какой-то вечеринки – на улице, под синим навесом. Небольшая группа людей: мне не удавалось угадать, кто же вышел за моего старого друга с автобусной остановки. Было непонятно. Никто из празднующих как будто бы не знал, что их снимают для фильма про социальную энтропию, разорванные связи и крушение отношений. Хельга – как я назвал женщину в толстых очках, помахивающую кулаком, которая на каждой фотке оказывалась в какой-то нравоучительной позе и которую я счел не женой, а какой-нибудь главенствующей тетушкой – руководила не каким-то маргинальным озлобленным меньшинством, а счастливой, нормальной, самодостаточной дружеской компанией.
Джеми щелкнул пальцами.
– Она разодрала своих детей! Такая высокая блондинка.
– Медея?[19] Ух ты! – Как здорово, что Джеми вспомнил. – А я об этом начисто забыл. Но это точно была Эдриен – она же как из греческой трагедии или типа того.
Мы рассказали Джеми о том, что с ней случилось.
– Вообще-то я прилетел, чтобы ее навестить, – вставил я.
– Так вы…
Я кивнул, как будто впадая в мечты.
– Летом после первого курса колледжа.
Джеми ждал.
– Мы встретились на вечеринке, – добавил я. Я думал, что сила моих чувств будет достаточно красноречива. Но если я скажу об этом вслух, то она как будто уменьшится. – И тем летом мы были вместе.
Больше я ничего не стал рассказывать. При этом я как будто бы ждал, что комната вокруг нас сейчас закружится, и в ней возникнет полноразмерная диорама со сценами из «Блюмонта», диванчиком из студии, террасой в небоскребе Букеров. Может, я смолк чересчур надолго. Джеми наморщил лоб и прочел что-то по моим глазам: я так давно этого ждал. Если конкретно: произвести на него впечатление.
– Так, ладно, – сказал он, – значит, вы были на связи?..
– Вообще-то нет.
Джеми чуть не рассмеялся. Но это бы выглядело ненормально, и он сдержался. Однако улыбнулся, его небольшое лицо залилось краской.
Я поставил себя в неловкое положение, Джеми это тоже, похоже, выбило из колеи, – он заморгал, убрал волосы с глаз.
Ким не поняла, что произошло. Она начала описывать какие-то сложности, связанные с реабилитацией Эдриен. Джеми стало скучно.
– Эта ваша подруга из семьи Букеров, которые занимаются нефтью, ведь так? Тогда… ну, зачем вы вмешиваетесь в их дела?
Ким как будто удивилась.
– Ты про Лидию Букер?
И Джеми ответил, громко и нараспев, как люди произносят очевидную житейскую мудрость:
– Если вы возьмете у Лидии Букер хоть цент, значит, скоро она будет править вашим бизнесом. – И пояснил: – Жена моего брата работает на фонд «Гринвуд Фаундейшн». Лидия Букер дала им десять тысяч долларов. Шесть месяцев спустя они уже хотели вернуть эти деньги. Даже обсуждали этот вопрос на собрании. То же самое и с другими некоммерческими организациями. Репутация у нее еще та.
– А в чем была проблема? – поспешно спросил я.
– Я не знаю. Лидия Букер хотела, чтобы ее человек выступил на крупном торжестве. У нее была какая-то суперидея, и она не поняла, почему это никому не понравилось.
– Злая бабка Талсы, – пошутил я дрожащим голосом.
– Точно.
Я широким жестом изобразил, будто подношу к губам сигарету, и захлопал глазами, изображая утомленную и властную Лидию. Но Джеми, конечно, не понял, что я передразниваю ее манеры.
А Ким улыбнулась.
– Действительно, думаю, это похоже на Лидию, – она закивала. – Отчасти поэтому Эдриен и держит дистанцию – она совершенно не склонна все настолько контролировать, и у нее нет этой…
– Властности?
У Ким загорелись глаза.
– Точно.
– Так ли это? – пискнул я. И заговорил тише: – Ведь именно то же самое, что в Лидии кажется склонностью к доминированию, я люблю в Эдриен. То есть, когда мы встретились, я понял… ну, вы можете себе представить, или должны понять: чтобы быть художником… в ней тоже есть что-то королевское.
– Тебе, пожалуй, надо на ней жениться и войти в их семью, – предложил Джеми.
Я, наверное, покраснел.
– Я лишь хотел сказать…
– Нет, не переживай. Все так и есть. Когда я с ней встречался, я был охвачен мечтами. Эдриен жила в небоскребе. И в колледже не училась – даже не поступала туда, представляете, в наше-то время. Мне от этого просто крышу снесло.
– Потому что это глупо, – ответил Джеми.
– Ну, знаешь. Ты, Джеми, собираешься стать учителем в простой школе. Естественно, такова твоя точка зрения.
– Да я просто о том, что денег нужно до фига, чтобы додуматься отказаться от обучения в колледже. Она же никогда себе на жизнь сама не зарабатывала?
