Алек Стюарт - Жизнь — это судьба

Поблагодарив, я встала, но индийский доктор проговорил с упреком:

— Не беспокойтесь, пожалуйста. Санитары сейчас придут с носилками и отнесут вас в машину. Вам нет надобности утруждать себя. Но прежде чем вы уедете, мне нужно для статистики уточнить обстоятельства несчастного случая. Вы сказали, насколько помню, что в магазине опрокинулся титан. Так почему же он все-таки вдруг перевернулся, мисс Ранделл?

Я выпрямилась, слишком возмущенная его словами о необходимости лечь на носилки, хотя я была вполне способна передвигаться самостоятельно, и пропустила мимо ушей вопрос о причинах падения титана. Я просто от него отмахнулась.

— Послушайте, я в состоянии передвигаться. Носилки не нужны. Сумею добраться до машины без посторонней помощи и...

— Пожалуйста, мисс Ранделл, — очень учтиво прервал меня индиец, но в его взгляде, брошенном в сторону Генри, вновь сверкнуло злорадство. — Капитан О'Малли порекомендовал поместить вас в госпиталь. А больным, которых мы отправляем в госпиталь, положены носилки... Но вернемся к тому титану. Его опрокинули случайно?

— Да, конечно.

— И каким же образом?

— О, ради Бога! — проговорил раздраженно Генри. — Мисс Ранделл ясным языком сказала вам, это был несчастный случай.

— Да, сэр, именно так она утверждает. Но мне необходимо знать, как произошел этот несчастный случай. Вы долго находились в плену и давно не имели дела с канцелярскими чиновниками, тут требуются подробнейшие отчеты. Будьте добры, мисс Ранделл, расскажите поподробнее, отчего титан вдруг упал.

— Его повалили, и все, — ответила я неуверенно.

— Неужели кто-то из ваших девушек?

Я помедлила, чувствуя его пристальный взгляд, в котором отражалось откровенное недоверие.

— Вовсе нет, — сказала я наконец. — Мне неизвестно, кто его опрокинул. В магазине был выключен свет, мы закрывались, и я не видела, как это случилось. Могу предположить, что кто-то просто налетел на прилавок.

— Не во время ли драки? — внезапно спросил доктор, наклоняясь вперед и полностью игнорируя Генри. — В вашем магазине сегодня вечером произошли беспорядки. Не так ли, мисс Ранделл? Подрались пьяные, а вы пытаетесь скрыть данный факт, делаете вид, будто ничего особенного не случилось. Разве не так?

— Послушайте, — заговорил Генри с угрозой в голосе, но индийский лейтенант поднял тонкую смуглую руку, останавливая его:

— Извините, капитан О'Малли, однако в этом лагере вы не являетесь официально офицером медицинской службы. Вы, как и остальные, всего лишь бывший военнопленный, у вас нет права лечить, разве не так?

— Ну и что же из этого следует? — спросил Генри.

— Сегодня вечером вы, капитан О'Малли, оказывали помощь пострадавшему, не имея на то никаких прав — человеку с ранениями головы, вы вызвали санитарную машину. Он был ранен во время драки в магазине, где начальником эта молодая дама. Это установленный факт, не так ли?

— Ну и что? — вновь спросил Генри, спокойно, но по глазам было видно, что он основательно рассержен.

— Л вот что, капитан О'Малли, — проговорил лейтенант. — Как мне только что сообщил дежурный офицер госпиталя в Рангуне, этот человек, доставленный к ним час назад, к сожалению, умер. Помимо других ранений у него обнаружена трещина в черепе. Скончался, не приходя в сознание. Разумеется, будет проведено дознание, поэтому я не думаю, что есть смысл вам или мисс Ранделл и дальше пытаться скрыть события, которые имели место в магазине сегодня вечером. Вы согласны со мной?

От его слов у меня буквально мороз пробежал по коже. Все оказалось хуже — значительно хуже, — чем я предполагала. Генри, как бы угадав мое состояние, слегка коснулся моего плеча.

— Предоставьте мне разбираться, Вики, — успокоил он, — и постарайтесь как можно меньше тревожиться обо всем... Вы сказали, что санитарная машина ждет, — продолжил Генри, обращаясь к молодому врачу. — Предлагаю отправить мисс Ранделл без промедления в госпиталь. Я сам сообщу все подробности, необходимые для отчета. Зачем зря держать здесь человека, причиняя ему дополнительные страдания непонятными вопросами? Вы так не считаете?

— Я с вами абсолютно согласен, капитан О'Малли. Такой необходимости нет. Сейчас позову санитаров...

Индийский доктор, улыбаясь, поднялся. Он добился своей цели, меня пробирала дрожь, когда санитары заворачивали меня в толстое серое одеяло. Я нисколько не сомневалась в катастрофических и далеко идущих последствиях инцидента. В моем магазине убили человека, и мне придется отвечать. Генри просил не тревожиться, но, несмотря на его заверения, что он сумеет справиться с проблемой, я ужасно переживала.

Мин Тхин поехала вместе со мной, и, пока машина, громыхая и покачиваясь, медленно продвигалась по импровизированной лагерной дороге, я пересказала ей, что произошло. Она почти ничего не ответила, а только схватила тонкими холодными пальцами мою здоровую руку, выражая сочувствие, в ее глазах я заметила слезы. В приемном покое она попрощалась со мной.

К моему облегчению, вскоре после того, как меня поместили в двухместную палату, дежурная медсестра сделала мне укол, который помог скоро уснуть и избавил — пусть временно — от страхов и волнений.

Проснулась я только на следующее утро, смутно припоминая, что случилось недавно. Я чувствовала страшную усталость и апатию, к счастью, меня никто не беспокоил, и я снова уснула. Сквозь сон я время от времени замечала, как вокруг моей кровати двигались какие-то люди. Однажды мне показалось, что я слышу голос Коннора, но когда его окликнула, он не отозвался. Значит, мне померещилось.

Глава десятая

Через три дня меня навестила начальница. До нее из лагеря ко мне в госпиталь приходили только Мин Тхин и Дженис, которые практически ничего не могли сообщить, кроме того, что магазин продолжает работать.

Хорошо знакомая мне Джоан Кросби приняла руководство группой и через Мин Тхин приносила извинения за то, что из-за занятости не в состоянии лично проведать меня, однако по смущенному виду Мин, когда та передавала устное послание, я догадалась, что Джоан воздержалась от посещения вполне сознательно, а вовсе не в силу каких-то объективных причин. Как мне сказали, я не должна беспокоиться и пускаться в бесплодные обсуждения событий в магазине, пока лечащий врач не признает меня совершенно здоровой. А он — неразговорчивый майор со множеством боевых медалей и орденов на безукоризненном военном мундире — как-то странно медлил с разрешением свободно допускать ко мне посетителей. Он лично занимался моей рукой. Всякий раз, меняя повязку, майор неодобрительно качал головой и постоянно советовал мне как можно больше спать.

Мои ноги — особенно правая — тоже пострадали от горячей воды, правда, несколько меньше, чем рука. Накладывая на них повязки, доктор точно так же укоризненно тряс головой и, бормоча, не скупился на упреки.

Он был очень занятым человеком. Госпиталь — единственное лечебное учреждение для британских военнослужащих в Рангуне — был переполнен тяжелобольными бывшими военнопленными, и мне не хотелось понапрасну отнимать у доктора время. Поэтому только из случайной фразы, оброненной мимоходом одной из медсестер, я узнала, что доктор считает мое состояние достаточно серьезным, вызывающим определенную тревогу. Это меня удивило, так как рука причиняла мне лишь незначительные неудобства, а боль в ногах я ощущала лишь при перевязках.

Когда начальницу провели в мою палату — вторая кровать пока оставалась незанятой, а потому я привыкла считать палату своей, — я быстро села и после взаимных приветствий с легким сердцем ответила на все ее вопросы, полагая, что она пришла просто навестить меня.

— Я в полном порядке, сударыня, честное слово. Посмотрите, я свободно двигаю рукой и уверена, что смогу без труда ходить, если мне позволят.

Ответ начальницы буквально ошеломил меня.

— Вики, дорогая, — в ее голосе слышалась и ласка, и жалость, — в конце этой недели вы увольняетесь из армии. Я отправлю вас в Австралию на госпитальном судне, которое отплывает в скором времени. Вы поедете как больная, но с вами на том же корабле будут Дженис Скотт и ее отец, а также некоторые бывшие военнопленные из нашего лагеря, которых вы знаете. Так что вы не останетесь без помощи и присмотра, а я позабочусь, чтобы приказ об увольнении с военной службы был подписан еще до вашего отъезда.

— Приказ об увольнении? — уставилась я на нее широко раскрытыми от изумления глазами, чувствуя, что у меня от растерянности трясутся губы. — Но почему? Скажите: в чем причина? Я не просила об увольнении и не хочу возвращаться в Австралию. Я...

Некоторое время она молча смотрела на меня.

— Разве вам ничего не говорили? — спросила она наконец.

— Мне никто ничего не говорит, — отрицательно замотала я головой. — Существует своего рода заговор, имеющий целью не допустить, чтобы я что-то узнала, это ужасно...