Ларс Хусум - Мой друг Иисус Христос
Бриан читает про Человека-паука
Весь день с момента прихода Алана и до самого вечера она провела с ним. Они занимались всем, чем он хотел. Например, играли в футбол. Три часа подряд она гоняла мяч, а этот маленький светленький мальчик ее инструктировал. Она вся извалялась, получила кучу ссадин, испачкала в траве штаны, но продолжала смеяться. Девочки пытались отвлечь ее, но все их старания прошли зря – в тот день она занималась только Аланом. К пяти вечера они остались в детском саду одни.
Бриан пришел за ним только в полшестого. Он оглядел опустевшую комнату и обнаружил Аниту с Аланом в углу: прислонившись к подушке, они вслух читали про Человека-паука.
Бриан остановился и смотрел на довольное лицо сына. Анита подняла глаза от книги, увидела Бриана и улыбнулась ему – Анита заметила в Бриане кое-что привлекательное. Есть что-то хорошее в мужчине, который так невыносимо тоскует по женщине, которую некогда любил. Если он смог полюбить так сильно однажды, он способен на такое чувство вновь, и наплевать, что он похож на гнома. Все же он привлекателен.
Так Бриан впервые заметил Аниту, в смысле, заметил по-настоящему. Он увидел своего сына в ее объятиях и не мог отрицать, что это прекрасное зрелище. Он стоял молча некоторое время. Этот миг был слишком ценен, чтобы его прерывать. Человек-паук только что победил Стервятника, и Анита сказала:
– Ну, вот и папа пришел.
Улыбка исчезла с лица Алана.
– Привет, Алан. Пойдем домой?
Алан молча протянул Аните еще один журнал.
– Нет, нужно идти домой. Детский садик закрывается.
Анита взяла журнал и тихо сказала:
– Мы никуда не торопимся. Присаживайтесь.
Бриан удивился не меньше, чем Алан, но после некоторых колебаний все же сел.
– Почитаем еще историю?
– Да, – Алан обрадовался.
– Пускай теперь твой папа почитает.
Анита протянула Бриану журнал. На этот раз Бриан удивился очень сильно. Они с Аланом скептически посмотрели друг на друга, но в итоге Бриан поступил правильно. Он начал читать и читал с таким вдохновением, что Алан позабыл о своем страхе перед отцом и буквально вжился в рассказ. Закончив этот выпуск, он тут же получил от Аниты следующий номер, а затем еще и еще. Бриан настолько проникся чтением, что не замечал окружающего.
Стемнело, Бриан прочитал уже более десяти историй про Человека-паука. В горле у него пересохло, в глазах туманилось, но все-таки это было здорово. Когда очередного журнала не последовало, Бриан на мгновение опешил. Анита нежно смотрела на него, Алана рядом не было. Черт возьми, где Алан? Его сердце беспокойно заколотилось, но тут он опустил глаза вниз и увидел Алана, который спал, положив голову ему на колени. Его сердце забилось еще быстрее. Анита встала и взяла Алана на руки. Осторожно положив его на подушки, она вернулась к Бриану, присела на корточки и с особой теплотой посмотрела ему в глаза:
– Я бы очень хотела, чтобы вы не расстраивались так сильно.
Бриан подтвердил, что он и сам этого хочет. Он не перестал страдать, а лишь хотел перестать. И он желал бы, чтобы таких дней, как сегодняшний, было больше. В тот день больше ничего не произошло. Они попрощались, но это прощание вмещало в себя намного больше, чем просто благодарность.
Эти события создали прочную основу для дальнейших действий, и мы невероятно гордились Анитой, но никому из нас не пришло в голову, что для нее это было больше чем миссия, а именно – стремление к вдохновляющей и отчаянной влюбленности. Мы думали, что ее радость вызвана гордостью за свои благие поступки.
У врача
Процент жира в моем теле составлял 30,7, так что мне надо было сбросить около пятнадцати килограммов, однако это не объясняло, почему я потерял сознание. Для жирного мужика в нелучшей физической форме у меня было даже неплохое здоровье, по крайней мере не настолько плохое, чтобы ни с того ни с сего падать в обморок. Я был очень благодарен врачу, когда он прекратил ощупывать меня, но он готовил мне испытание похуже. Он начал расспрашивать меня о болях в животе, причем не о физических ощущениях, а о том, что в этот момент происходит у меня в голове. Я медлил, но выхода не было. Мне пришлось отвечать честно, так как Марианна отследила бы любую ложь, а она пожелала непременно присутствовать при разговоре с врачом. Она тихо сидела за моей спиной и очень внимательно слушала.
– Я боюсь.
– Чего?
– Всего. И ничего. Просто боюсь.
– Как часто вы испытываете это чувство?
– В каком смысле?
– Как часто вас мучает боль в животе?
– А… каждый день с тринадцати лет.
Тут я услышал, как из груди Марианны вырвался стон. Я обернулся – она вся побледнела и тревожно смотрела на меня.
– Что с тобой?
Она, того и гляди, готова была захлюпать носом, глубоко вдохнула, затем взгляд ее забегал между мной и врачом, и она поторопилась выйти из кабинета. И возвращаться не спешила.
Подождав несколько минут, врач спросил, стоит ли ждать ее дальше.
– Думаю, лучше подождать. Иначе она расстроится.
Мы посидели еще несколько минут, после чего врач встал и пошел ее искать. Когда они вернулись в кабинет, она устремила на меня взгляд, полный страха и злости:
– Ты постоянно испытываешь страх?
Я пожал плечами:
– Ну да.
– Постоянно?
– Кроме первых месяцев в Тарме. Но все равно было не по себе.
– Ну, а тут ты боишься постоянно?
– Да, здесь мне намного хуже. Я же говорил, что боюсь Копенгагена.
– Ага, настолько боишься, что теряешь сознание? Да что с тобой такое? Ты можешь признаться мне, чтобы я помогла? – Ее голос начинал дрожать.
– Ты хочешь, чтобы я признался в чем? В этот раз мне стало трудно дышать. Нет никаких причин вмешивать в это вас.
Она ошеломленно посмотрела на меня, затем обратилась к доктору:
– Можете продолжать. Я его не понимаю. Он пугает и расстраивает меня.
Она вновь начала всхлипывать и закусила губу. Я не понимаю, почему ей это так важно.
– Когда вы потеряли сознание, вы делали что-то необычное? Вы испытывали более сильный страх, чем обычно?
Я искал правдоподобное объяснение, но в итоге правда прорвалась наружу.
– Да, я увидел свою бывшую девушку.
Марианна вновь застонала, но на этот раз она не испугалась, а разозлилась:
– Силье! Придурок!
Затем последовала десятиминутная ссора: она нападала, я оборонялся. Я объяснил, что мне было необходимо увидеть Силье, чтобы мне перестало мерещиться повсюду ее окровавленное лицо, а Марианна утверждала, что я обязан придерживаться плана. Мы должны привыкнуть полагаться друг на друга. Она была права. Я знал это. Но не сдавался, ведь и у меня была своя правда. Наконец вмешался врач и попросил нас замолчать, так как неприлично ссориться при посторонних. И мы оставили ссору на потом.
После уймы вопросов врач сказал мне, что я, видимо, страдаю от панического расстройства. Я удивился, что, оказывается, у моего недуга есть название. Я-то думал, что просто боюсь, а оказывается, это заболевание, которое лечится терапией и таблетками. И он рекомендовал мне какой-то курс лечения, о котором я понятия не имел. Он сказал, что мне должно быть стыдно, что я не пришел раньше, но мне почему-то стыдно не было. По крайней мере, не по этой причине.
– Я не хочу.
– Не хотите чего? – Врач недоумевал.
– Ни терапии, ни таблеток.
И вот они оба уставились на меня, не веря своим ушам.
– Если я начну принимать таблетки, я не узнаю, когда мне уже можно быть счастливым.
– Что-что?
– Узел исчезнет тогда, когда мне уже можно будет быть счастливым. Так что мне придется оставить все как есть.
Марианна покрутила пальцем у виска:
– Николай, это абсолютно неважно. Это просто болезнь, и все.
Они, естественно, тут же обрушили на меня массу разумных аргументов и ругательств, но я не сдался. Я очень хотел, чтобы боль исчезла, но не хотел устранять ее таким простым способом. Слишком легко было избавиться от нее с помощью таблеток или другого лечения. Но я хотел, чтобы все было правильно. И я гордился своим решением. Иисус направлял меня, так что я мог лишь лелеять свою боль.
По дороге домой мы молчали, пока Марианна вдруг резко не повернулась и не толкнула меня в плечо. Я подпрыгнул от боли и застонал. Но заметил, что удар чуть приглушил ее ярость.
– Ты должен ежедневно разговаривать со мной.
– Я и разговариваю.
– Нет, ты должен рассказывать о том, что внушает тебе страх. О том, что побуждает тебя к таким абсурдным поступкам. Я хочу знать все. Все! Ясно?
– Ясно.
– Все.
– Да я понял, замолчи уже. – Я начинал раздражаться.
И отныне мы каждый божий день усаживались рядом, и она говорила: «Ну вот, пришло время». В основном в этих разговорах всплывали жестокие воспоминания. Например, кулак, направленный в лицо Силье, и хрустящий звук, который последовал за ударом. Голос Сес в телефонной трубке, когда она уговаривала меня прийти домой вместо того, чтобы торчать у Сатаны. Бриан, стоящий на моем пороге, когда у него с головы капала блевотина. Мне было о чем рассказать, и она меня внимательно выслушивала.
