Индия Найт - Моя жизнь на тарелке
Откровенно говоря, это не единственное и не самое худшее из воздействий мисс Фи. Куда опаснее, что она порождает во мне порывы признаться в чем-нибудь позорном и полюбоваться реакцией чопорной старой девы. («О боже, какое дерьмо это похмелье, мисс Фитцджеральд. Ну и надралась же я вчера».) Подозреваю, что мисс Фи меня не любит, да и за что ей, собственно, любить мамашу с вечно пылающими ушами, которая несет околесицу и прячет глаза, будто контрабандист с полной пазухой презервативов, набитых кокаином.
— Миссис Хатт.
— Добрый день, мисс Фитцджеральд, я как раз из косметического кабинета.
— Да, — сухо подтверждает директриса, словно ей открылся дар предвидения. — Вот что, миссис Хатт…
— Да, я вас слушаю, мисс Фитцджеральд. Надеюсь, все в порядке? Как Чарли? Вы уж извините, язык у него…
— Я как раз звоню по поводу Чарли. — Мисс Фи явно тянет время.
— Но он у нас не ругается, нет. Просто язык немного… расхлябанный.
— Речь не о языке вашего сына, миссис Хатт. Речь о его голове.
Поскольку общение с мисс Фи превращает меня в слабоумную, то и мыслить разумно я не в состоянии.
— Боже! Он… жив? Уже еду.
— Ваш сын в полном порядке, миссис Хатт. Если не считать того, что у него вши.
— Вши?
— Именно. Паразиты. Вам, полагаю, известно, что в наше время при школах не держат специальных медицинских работников, занимающихся этой проблемой, так что придется вам справляться самостоятельно. Учительница Чарли сообщила мне, что педикулез у ребенка уже несколько недель.
— Но я ведь только-только израсходовала на нас целый флакон этого дерь… лекарства от педикулеза.
— Очевидно, безрезультатно. Учительница уведомляла вас записками, посчитав этот способ более удобным для вас, нежели разговор в присутствии других родителей.
— Я их не получала. Записок не получала.
— Она так и поняла. Вынуждена напомнить вам, миссис Хатт, что родителям вменяется в обязанность еженедельно проверять классную папку своего ребенка, где учитель по мере необходимости оставляет уведомления о процессе учебы и о проблемах, если таковые имеются. У Чарли, как я поняла со слов его учительницы, полная папка не просмотренных вами классных работ. Там же, разумеется, оказались и ее непрочитанные записки.
— О-о-о… Простите, мисс Фитцджеральд. Видите ли, я всегда считала, что еще не сделанная домашняя работа важнее уже сделанной классной, — неожиданно для самой себя выдаю я с нажимом. Мисс Фи безмолвствует. — Что ж… — Боже, как же голова чешется. — По крайней мере, он жив и здоров… относительно. Сейчас же пойду в аптеку за шампунем от вшей.
— Будьте любезны, миссис Хатт. Не забудьте и об остальных членах семьи. Всего хорошего.
* * *Голова зудит невыносимо, но я тешусь надеждой, что это всего лишь психопатическая реакция. Черт. Кошмарная мать. Бессердечная мать. Преступная. Неделями не замечает, что несчастное дитя завшивело, а когда замечает, толку от нее все равно никакого. Хватаюсь за надежное средство от стресса, затягиваюсь (скверные мамаши схожи со скверными парнями из американских боевиков — и те и другие высаживают прорву сигарет). Жалкая мать. Ничтожество. Чудовище. Лак для ногтей ее занимает. Косметические кабинеты посещает. На приемы намыливается. А у родных детей тем временем… Интересно, а что будет, если педикулез не лечить? Неужели вши проникнут внутрь? Неужели серые клетки падут жертвой серых паразитов?
Звонок Тамсин врывается в мой внутренний монолог, когда я почти принимаю решение пожертвовать приемом ради здоровья детей.
— Тамсин, я вшивая мать. Буквально. Ха, ха. Классная шутка, хотя в данный момент мне должно быть не до шуток. Тамсин, у моих мальчишек вши.
— О, ради всего святого, Клара. У всех детей бывают вши. Причем постоянно, сколько их ни выводи, уж поверь учителю. Ты не виновата. И никто не виноват.
— Но у них они уже несколько недель. Он ведь жаловался, что голова чешется. Я вылила на него полбутылки какой-то гадости и успокоилась.
— Ну теперь ты в курсе. Масло чайного дерева — убойная штука. Собственно, я звоню по поводу вечеринки…
— Пошли! Заскочишь ко мне, поможешь собраться. Отвлечешься… Тебе ведь нужно отвлечься, Тэм?
— Хочешь спросить, не вою ли я целыми днями в подушку? Чего нет, того нет. Но от вечеринки не откажусь.
— Как настроение? Счастлива, что приняла решение окончательно и бесповоротно?
— Да. Кажется. Страшно, правда. И как-то… нереально. Вроде я та же, а во мне уже ребенок растет.
— Ага, звучит как фраза из «Чужого».
— Эмбрионы — те же паразиты, Клара.
— Только без лекций по биологии, Тэм. Они не паразиты, а хорошенькие крохотные детеныши. На работе уже знают?
— Пока нет. Сначала мне нужно решить, как быть с деньгами и прочим. Надеюсь, хоть четверть ставки дадут. — Тамсин вздыхает. — Ладно, это дело будущего. Спасибо за приглашение, принимаю. Твоему Сэму Данфи, между прочим, все газеты дифирамбы поют. Шикарный парень, судя по всему.
— На вкус и цвет, — отзываюсь я сердито и тяну на манер вдовствующей герцогини: — По мне, так пренеприятнейшая личность. В толк не возьму, почему ему вздумалось приглашать меня на прием для избранных.
— Ого? — удивленно вскрикивает Тамсин. — Выходит, антипатия далеко не взаимная.
— Не знаю, Тэм. (Я не знаю, не знаю, не знаю.) Жду тебя в шесть, договорились? В приглашении сказано «вечерние туалеты», так что подбери приличное платье. И парик не забудь.
— Увидимся! — хохочет Тамсин. — По крайней мере, бумажные платки не понадобятся, и без них грудь на нос лезет.
19
— А ты похудела, — с укором объявляет Тамсин еще в дверях. — Почему не сказала?
— Самую малость, и говорить не о чем. Телеграммой тебя извещать прикажешь?
— Все равно заметно, — обиженно говорит Тэм. — Особенно на лице.
— Через неделю свое наберу, не переживай. К тому же я все равно кажусь беременной. И срок побольше, чем у тебя.
— Это точно. — Тэм, повеселев, шагает через порог. — Ладно, что надеваем?
— Представь, я купила… кое-что. Господи, в дверь звонят. Наверное, Фло; она у меня второй день в няньках. Общество завсегдатаев ресторанов Ноттинг-Хилла в трауре.
И впрямь Фло. Сегодня сестрица облачена в нечто пурпурно-интимное (с виду ночная рубашка, но мы же благопристойные люди), отделанное кружевами цвета апельсина, в башмаки из телячьей кожи на платформе высотой с полфута и гигантскую накидку из меха… обезьяны.
— Кто самая преданная сестра всех времен и народов? — риторически вопрошает Фло и целует меня в щеку. — Да, я образец добродетели. Кстати, Эви не в курсе, что это значит.
— Как она? С крестин ничего о ней не слышала.
Фло вздыхает. Еще раз. Кладет ключи от машины в миниатюрный детский кошелечек. Каждый ее ноготок подмигивает мне анютиным глазком — по дороге Фло заехала к маникюрше.
— Эви в депрессии… по моей вине.
— Не может быть. Почему?
— Вчера она спросила, что такое «апартеид». Я ответила, а она выпала в осадок. (Я киваю сочувственно. Такое уже случалось несколько лет назад, когда я объяснила Эви значение слова «Холокост».) А помнишь, — отбросив тоску, смеется Фло, — в детстве тебе подарили пластинку «Отпустите Нельсона Манделу», а Эви — ей тогда лет двенадцать было — уговаривала тебя пожаловаться на магазин, потому что никакой манделы в конверте не оказалось?
Фло хохочет во все горло, и я не отстаю. Ну и повеселились же мы тогда. Обиженная за меня на весь белый свет, Эви упорно пыталась вытрясти из конверта манделу и приговаривала: «Неужели кто-то свистнул? Что хоть это за мандела такая?»
— Святая наивность, храни ее бог. Завтра же позвоню. — Я утираю слезы. Если детей своих забросила, так хоть сестру поддержу. — А тебе спасибо, Фло. Мальчишки наверху. Я их выкупала и вымыла головы шампунем от вшей…
— Гадость, — кривится Фло.
— Да уж. У Джека всего ничего было, зато у Чарли… кишмя. Смывать нельзя до утра, так что ты уж проследи, чтобы мальчишки не стаскивали полотенца с подушек.
— Господи, только Кейт не говори, — шепчет Фло. — Как разойдется — не остановишь. И трущобы припомнит, и туберкулез, и проказу. Ладно, пойду наверх, поиграю с ними. — Фло сбрасывает обезьянью накидку. — Хочешь, потом помогу с макияжем? Я тут одну классную книжку прочитала…
— Учту. — Предложение лестное, но полагаться на почерпнутые Фло из «классных» книжек знания опасно.
— Фу-ты ну-ты! — Фло топает платформами вверх по лестнице.
В гостиной меня встречает оценивающий взгляд Тамсин:
— Хорошо выглядишь.
— Не перехвали. Выпить хочешь? А я в ванную. Тебе, кстати, ванна тоже не помешает.
— Вместе залезем? — улыбается Тэм. — Думаешь, поместимся?
— Вряд ли. Отправляйся в детскую ванную. Где разноцветные пузырьки и пластмассовые утята.
