Ромен Гари - Пожиратели звезд
Он начал привлекать к себе определенное внимание политических кругов, заслужил некоторое уважение, Когда в рабочем предместье столицы вспыхнула стачка – явление весьма редкое, – он создал бригаду карателей, орудовавшую с такой быстротой и жестокостью, что его попросили преобразовать ее в постоянно действующее формирование. Его «летучую бригаду» неоднократно направляли в провинцию – в тех случаях, когда крестьяне пытались сжечь урожай в знак протеста против слишком низкой цены, по которой его у них покупали, не позволявшей им даже свести концы с концами. Полиция относилась к нему дружески. Она никогда не вмешивалась в его карательные акции, а пресса относила их на счет «спонтанной защитной реакции здоровых слоев общества». Ясно было, что парень далеко пойдет. Вскоре у «летучей бригады» появились отделения во всех городах и даже в деревнях. На протяжении тех лет, когда он делал деньги на сальных порнографических фильмах, ему удалось обзавестись ценными связями, и с влиятельными людьми, отдававшими: должное его способности соблюдать тайну и чувствовавшими, что это человек, с которым очень скоро придется считаться, он был в прекрасных отношениях – они охотно позволяли ему принимать участие в их делах. Чуть ли не все воротилы тогдашнего режима были уже его знакомыми. Но самому режиму вот-вот должен был прийти конец – все посты были заняты людьми уже обогатившимися, ожиревшими; прибрав к рукам все, они, само собой, начинали уже принимать себя всерьез – строили дороги, школы и даже поговаривали о том, что пора бы столицу очистить от порока, чтобы окончательно изгадить жизнь остальным. Самое время было сменить такой режим.
Повсюду возникали новые политические партии; правительство тотчас запрещало их, они уходили в подполье и преобразовывались в боевые группировки. В каждой из них у Хосе были свои люди – он решил примкнуть к тому, кто выиграет. Труднее всего было обеспечить их оружием: армия в этих играх не участвовала; однако шесть-семь генералов слишком засиделись у кормушки, а терпение полковников было не вечным. В то же время группировки не очень ладили между собой, и никто не знал, в каком направлении следует действовать.
Конечно, все они были антиамериканцами и антикоммунистами, а следовательно – националистами; все провозглашали себя сторонниками социалистического направления развития, которое, похоже, было по душе и массам. Хосе порядком смущали все эти слова, в которых он не очень-то разбирался. Но антиамериканцем он был убежденным. Уж это-то ему было вполне понятно. Для местного политика быть антиамериканцем означало выламываться на все лады для того, чтобы набить себе цену и получить американскую помощь.
Вскоре Хосе стал владельцем «Эль Сеньора» – лучшего ночного заведения в городе, которым дорожил как зеницей ока; теперь уже другие искатели талантов работали на него чуть ли не повсеместно, отыскивая новые номера.
А еще он завел американскую подружку.
Глава XII
Однажды вечером она, спотыкаясь, появилась в дверях бара – в состоянии истерики, растрепанная – и, рыдая, остановилась на пороге, безумным взглядом расширенных, полных омерзения и ужаса глаз обводя помещение. Общаясь с туристами, он уже научился коекак разбирать английский, и постепенно ему удалось понять, что она говорила – то тихо, едва слышно, то заходясь в истерических воплях. Она взяла такси, чтобы посетить известное среди туристов место, расположенное в десяти километрах от города, – развалины знаменитой пирамиды Цопотацтека, где в древности приносили человеческие жертвы… Ей говорили, что туда лучше всего поехать вечером, в тот час, когда восходит луна, – так все выглядит гораздо красивее и типичнее… и… – она опять зашлась в рыданиях – шофер заволок ее на какой-то пустырь, изнасиловал и украл сумку.
В этой истории не было ничего из ряда вон выходящего. В самом начале своей карьеры, когда он испытывал постоянную нужду в деньгах и женщинах, Хосе и сам такое частенько проделывал, в чем позднее ей и признался.
Молоденькая американка восприняла происшедшее как нечто ужасное – сразу было видно, что совсем неопытна; к тому же, жалобно глядя на него и утирая платком слезы, она беспрестанно твердила о бабушке в Айове и о дипломе филолога, полученном ею в тамошнем университете. Вероятно, она хотела сказать, что таксисту следовало изнасиловать не ее, а кого-нибудь другого – у кого нет ни бабушки, ни диплома. Хосе переглядывался с барменом – оба они от души потешались над ней.
Бармен в свое время работал в Штатах, и пока Хосе разглядывал малышку – она чертовски здорово была сложена, – он, попыхивая сигарой, высказал мнение, что к тому моменту, когда малютка угодила под таксиста, она, несомненно, была еще девственна. Там такое случается.
Хосе ничего в этом не понимал, попытался выяснить, сколько денег было в сумке, – может быть, из-за этого и разгорелся весь сыр-бор. Она не знала, сколько в точности, что-то около ста долларов в travelers. Он объяснил ей, что это не беда, – она сможет получить свои деньги назад. Откупорил бутылку текилы и, чтобы привести девушку в чувства, заставил ее выпить целый стакан – она тут же рассыпалась в благодарностях, ей удалось даже улыбнуться сквозь слезы; похоже, она немного приободрилась. Бармен сказал, что малышка из хорошей семьи и – сразу видно – образованная. Непонятно почему, но от этого Хосе тут же захотелось пересдать с ней. Девушка была порядочной, а это всегда возбуждает. У нее очень белая кожа, аппетитные губки, вздернутый носик. Но волосы – не из тех, что ему нравятся. Слишком короткие – получается, что их маловато. Он любил блондинок с очень длинными волосами, любил, чтобы волосы могли заполнить пригоршни. Но как бы там ни было, ему захотелось овладеть ею тотчас же.
Сначала американка настоятельно требовала, чтобы он вызвал полицию, но Хосе не хотелось неприятностей, и он дал ей понять, что если ввяжутся фараоны, то о происшедшем напечатают во всех газетах – что явно не пойдет на пользу туризму; а бармен, подмигнув Хосе, добавил, что американские газеты мигом подхватят информацию и, значит, обо всем может узнать бабушка, а это ее просто убьет.
Нет, никого у нее нет, она здесь совсем одна, только что приехала в страну и еще не появлялась там, где должна работать… Она член Корпуса Мира, созданного президентом Кеннеди для оказания помощи развивающимся странам. Страну, где ты хочешь работать, можно было выбрать самому; сначала она подумывала об Африке, но в конце концов решила поехать сюда – из-за искусства доколумбовой эпохи и археологических сокровищ, а еще потому, что отсюда все-таки ближе к дому. Вымолвив слово «дом», она вновь разрыдалась. Да, отправляясь сюда с самыми добрыми намерениями, она была полна надежд, собиралась учить детей английскому, и вот в первый же день… Чтобы вернуть ей прежнее расположение духа, он заставил ее выпить еще текилы, потом повел ужинать в лучший ресторан города. Появление на людях в обществе американки сыграет ему на руку. Америка – империалистическая держава, здесь она вытворяет все, что заблагорассудится, а к этой малышке его по-настоящему влекло.
Пить она явно не привыкла; смотрела уже на Хосе так, словно он был ее спасителем, беспрерывно благодарила его на своем дурном испанском, а он практиковал на ней свой никудышный английский. Через полчаса ему это надоело; он уже не пытался понять, о чем она говорит, и заставил ее выпить еще. Когда немного погодя он привел ее в свою квартиру над ночным кабаре, она едва ли соображала, что делает. Принялась ломаться, когда он стал раздевать ее. Тогда-то ему и следовало уразуметь, что он имеет дело с обыкновенной занудой, – попользоваться ею, да и вышвырнуть вон. Но она была первой американкой, которой он овладел, и это немного взволновало его. Америка – великая страна.
– Вы делаете это потому, что презираете меня, – сказала она. – Прошу вас, будьте добры, прошу вас. Ведь я даже не знаю, кто вы. Боже, я так растеряна… У меня, кроме бабушки, никого на свете нет…
Пресловутая бабушка уже не на шутку ему надоела. Чувствовалось, что ей просто необходимо за кого-нибудь уцепиться, и сопротивляться она не стала, но после таксиста и текилы была уже в таком состоянии, что заснула прежде, чем он кончил. Такого с ним еще никогда не случалось. Пока она спала, он овладел ею еще дважды. Во сне, с мокрым от слез лицом, она выглядела совсем ребенком.
Наутро, когда она проснулась и увидела развалившегося возле нее на постели Хосе – совершенно голый, закинув ногу ей на живот, он курил сигару, – с ней случился новый припадок.
– Боже мой, да я просто нимфоманка какая-то, – прошептала она. – Я же качусь в пропасть…
Должно быть, бармен был прав. Девчонка и вправду оказалась образованной; без конца употребляла никому не известные слова. Теперь, когда она протрезвела и Хосе вновь принялся за свое, она завелась с пол-оборота, но, когда все кончилось, посмотрела на него с упреком:
