Айрис Мердок - Колокол
Смех этот странным образом подействовал на Тоби. Конечно, отчего бы монахиням и не смеяться, но он просто никогда не представлял их себе смеющимися. А как прекрасен этот смех, думал он, нет на свете ничего прекраснее этого смеха. Быть добродетельным и веселым — вот величайшие достоинства. Эти мысли вернули его к утренней проповеди Джеймса. То, что Джеймс говорил о невинности, безусловно, касается и его. Естественно, он не может, как Кэтрин, дать обет и хранить невинность. Как здорово старина Джеймс выразил то, что все испытывают по отношению к Кэтрин, ее исключительному положению. Действительно, глядя на нее, чувствуешь нечто неприкосновенное, незыблемое. Ему-то самому еще не доводилось оберегать себя. Верно сказал Джеймс: хранить невинность — это ли не цель! Хотя, отметил про себя
Тоби, так ли уж она непосильна, если осознать ее? Беда многих нынешних молодых людей в том, что они не осознают этого. Проводят свою молодость в ослеплении, как во сне. Тоби был уверен, что сам он от этого сна уже пробудился. Он удивлялся людям, говорившим, что молодость, мол, прекрасна, жаль только, не понимаешь этого в свое время. Тоби понял это вовремя, понимал это и сию минуту, когда шагал вот так к воде в рубашке, взмокшей от пота, и всем своим существом ощущал, как тянет от озера прохладой. Он был рад, что приехал в Имбер, рад, что окружен такими славными людьми. Он возблагодарил Господа, чувствуя новый прилив веры. Он ощущал в себе некую безликую, будто поселившуюся в нем силу благих намерений. Может, это и есть благодать Божья… Не я, но Христос во мне. Вспоминая неожиданно веселый смех монахини, пронесшийся над водой, он испытывал такую, физическую и духовную радость, что, казалось, за спиной у него вырастают крылья. Избранному не так уж трудно быть праведным.
Размышляя, он медленно брел, глядя вперед, пока не увидел, что добрался до цели. Интересно, оказывается, то, что он издали принимал за песчаный пляж, — это широкий пологий волнорез из камней, уходящих прямо под воду. Возвышенные мысли мигом улетучились, он начал обследовать местность. Несколько прогнивших свай в озере за волнорезом наводили на мысль о том, что здесь некогда была деревянная пристань; да и поляна вокруг была расчищена, хоть и поросла теперь бурьяном. Кое-где через него прогладывали камни и гравий, а от центра поляны широкая тропа тянулась в лес. Тоби бросил маску с трубкой и двинулся по тропе. Спустя несколько минут он увидел впереди какое-то строение. Перед ним было нечто вроде старого заброшенного амбара. Крытая когда-то черепицей крыша провалилась, и с одной стороны виднелись длинные еловые стропила с еще заметными следами коры и топора. Стены из грубо обтесанного камня сложены были на века. Это средневековый амбар, решил Тоби. Он осторожно подошел к разверстому входу и заглянул внутрь. Напротив был еще один огромный проем, выходящий к пастбищу, но в амбаре все равно царил полумрак. Внутри было совершенно пусто, если не считать старых гнилых мешков и ящиков. Слабо откликалось эхо. Земляной пол был тверд, как цемент, хоть и порос под прорехами в крыше травой и чертополохом. Глянув наверх, Тоби увидел балки невероятной толщины — каждая из ствола огромного дуба. Балки затянула густая паутина — казалось, под крышей натянута сеть. В вышине в густой темноте кто-то суетился, может летучая мышь. Тоби проскочил амбар насквозь и вышел с другой стороны.
В просвете деревьев виднелось пастбище. Он двинулся туда. За лесом, по кромке пастбища, в Корт вела утрамбованная дорога, по ней, верно, и возили бревна. Когда-то амбар стоял на лугу, потом вокруг него поднялись деревья, и он остался заброшенным и никому не нужным. Взволнованный своим открытием, Тоби помчался обратно к озеру, веселому сиянию солнца, которое искрилось на дальнем конце тропинки. Мерфи сидел на волнорезе и стерег его вещи, высунув от жары язык с чисто собачьим улыбчиво-безропотным видом.
В амбаре было довольно-таки промозгло. И теперь солнце усердно отогревало Тоби. Он посмотрел на воду, и ему страстно захотелось окунуться. Глянув за озеро, он увидел, что противоположный берег огорожен стеной. А его предупреждали, что напротив стены купаться нельзя. Он решил, что, хоть его из-за стены и не будет видно, нарушать правило он не станет и поплавает немного у волнореза. Здесь так хорошо, дальше идти не хотелось. Да и берега дальше затянуты были тиной и водорослями, и озеро, похоже, кончалось топью, от которой с души воротило. Тоби быстро скинул одежду и улегся на камни. Солнышко прогревало его насквозь.
Вначале он попытался лечь на живот, лицом вниз, свесив ноги. Но так уж устроено человеческое тело, что от такого положения шея и подбородок быстро затекают. Не лежать нашему неуклюжему телу в расслабленной позе отдыхающей собаки. Убедившись в этой истине, Тоби перевернулся и облокотился на руку. Мерфи воспринял это как приглашение и тут же подошел, положил голову ему на плечо. Какой-то экстаз охватил Тоби, он сел, взял на руки пушистого зверя и прижал к себе, как это частенько делал Ник. Близость горячей, мягкой, живой шерсти странно будоражила. Он сидел не шевелясь, обхватив собаку и глядя на воду. У пристани было глубоко, и вдруг он увидел большущую, совершенно неподвижную рыбу — она, видно, нежилась на солнышке, там, где оно прогревало зеленоватую воду. По вытянутым очертаниям и хищным челюстям он узнал щуку. Раскачивая тихонько головой за спиной Мерфи, он неотрывно смотрел на эту замершую щуку. Затем глаза начали слипаться, и только жгучее сверканье озера проникало сквозь завесу его век. Он был так счастлив, что едва не умер, впадая в тот сон юности, когда физическое здоровье, радость и полнейшая беззаботность повергают сознание в сладкое забытье, которое тем пленительно, что пробуждение от него не менее сладостно, и душа изнемогает, пресытившись восторгом.
Тоби очнулся и сбросил с колен Мерфи. Он вздремнул немного, теперь можно и искупаться, тело накалилось так, что, похоже, зашипит, едва он зайдет в воду. Щука скрылась. У волнореза вода лениво загустела, белесые камни через нее не просвечивали. Особого толка из подводного плаванья тут не выйдет, уж больно мутная вода, едва ли в ней что-то разглядишь. Он в нерешительности стоял на краю и смотрел на воду. По центру озеро искрилось бесцветным блеском, а по краям в нем отражались зеленые берега и голубое небо; краски отражений были чисты, но все равно это были краски более тусклого и сумрачного мира. Что за чудо купаться в недвижной воде — будто
ступаешь в Зазеркалье, разбиваешь при этом зеркало и переходишь в мир иной, прорастающий из мира этого! Тоби разбежался и бросился в воду.
Он плыл очень тихо, ожидая, пока уляжется рябь и поверхность натянется у подбородка тугой мягкой простыней, и наслаждался тем, что тело в прохладной воде не остывает. Оно словно подернулось серебряной нежной пленкой. Он повернул назад и лег на волнорез, будто выброшенная на мель рыба, — вытащив лишь голову и плечи; горячее солнце быстро высушило кожу. Маску с трубкой можно было достать рукой, и, лежа на том же месте, он натянул их и сполз вниз, держась за край волнореза, пока не ушел с головой под воду. Держаться под водой было нелегко, маска выталкивала наверх, на скользких и гладких камнях уцепиться было не за что. Он едва видел под водой, но по очертаниям понял, что волнорез книзу расширяется метра на три. Он выбросил маску с трубкой на берег и снова ушел под воду. На сей раз он попытался на ощупь пробраться к основанию волнореза, но это оказалось ему не под силу. К нему спрыгнул Мерфи и начал плавать вокруг, соблюдая благородный обычай, предписывающий пышные усы и большую часть бурой бородки держать над водой сухими.
Тоби огорчало то, что под водой слишком темно и ничего не видно. Он решил, что все равно нырнет и узнает, где основание волнореза, совпадает ли оно с дном озера. Глубины озера в этом месте он не знал. В подводном плавании Тоби был силен. Перевернувшись вниз головой, он вертикально ушел под воду и, распрямившись, нащупал край волнореза. Раскрыл глаза и увидел мутную, пронизанную солнечным светом зеленую воду и белесые камни волнореза, на которых играли блики от ряби наверху. Наконец волнорез уперся в трясину озерного дна. Рука Тоби погрузилась в ил. Он быстро выдернул ее и всплыл на поверхность. Не такое уж озеро и глубокое.
Он отплыл чуть вперед, снова нырнул и оказался прямо у того места, где обрывался волнорез, поплавал вдоль рыхлого дна. Открыл глаза, но, кроме темно-зеленого света, ничего не увидел. Скользя вперед, он загреб руками мягкий ил. Тот был податливый, как вода, и все же какой-то зловещий. А ну как он наткнется на утопленника? Могла же его давно засосать трясина? Тут рука Тоби наткнулась на что-то твердое и шершавое. Напугавшись, он всплыл наверх и, переводя дух, сделал круг по воде. Довольно долго он пробыл внизу. Дыхание восстановилось. Наверняка он наткнулся на консервную банку, он осмотрел руку — не порезался ли. По опыту Тоби знал, что под водой можно серьезно пораниться и даже не заметить этого. Руки он вроде не повредил. Наверно, пора возвращаться к ланчу.
