Олег Рой - Обняться, чтобы уцелеть
— И много ли таких случаев?
— К сожалению, не так уж много. Но они есть! А значит, нам с вами ни в коем случае нельзя терять надежду.
— Да вам-то что?! — с горечью отвечал мнимый Кирилл Рощин. — Это мой диагноз, мне умирать!..
Поднялся и вышел из кабинета прежде, чем Алексей Алексеевич успел ему что-нибудь ответить.
Он ехал по Москве буквально на «автопилоте», точно спал на ходу или пребывал в состоянии ступора. Солнечный день уже клонился к вечеру. Подумать только, еще сегодня утром Леонид мчался на своем шикарном спортивном автомобиле, пел и радовался жизни, весне, собственной молодости… И вдруг злой рок, точно палач одним точным ударом топора, перерубил всю его недавно обретенную новую жизнь.
«Интересно, а как бы я воспринял подобную новость раньше, когда был в своем старом теле? — вертелось в голове. — Возможно, что и не так трагично. Тогда я ожидал чего-то подобного… Ну, не онкология, конечно, не долгие и страшные мучения, но старость, болезни, быть может, тяжелые… Я боялся этого как огня, отчаянно не хотел стареть, но психологически почти готов был к такому исходу. А сейчас… Едва-едва обрел молодость и, как мне казалось, здоровье, только-только начал, как выражался Жорка, жить на полную катушку и радоваться жизни — и тут… Как же так вышло, почему, за что мне это?!»
В который раз за этот кошмарный день он бросил вопросительный взгляд в зеркало, но отражение упорно не желало вступать с ним в контакт.
На сиденье рядом снова запиликал мобильный телефон, на этот раз на экране высветилось «Олеся». Очевидно, у девушки заканчивался рабочий день, и она намеревалась узнать о дальнейших планах своего возлюбленного. Без особых раздумий Леонид нажал на кнопку отбоя, а потом и вовсе выключил телефон. Говорить сейчас с кем-либо он был просто не в состоянии.
Несколько последующих дней он провел в своем номере, запершись и почти не вставая с кровати. Не хотелось ни есть, ни переодеваться, ни бриться, ни принимать душ. Однако Леонид Голубев был деятельной натурой, и его сознание отказывалось долго пребывать в состоянии отчаяния. Мысль продолжала активно работать, искать хоть какие-то возможные способы решения проблемы, рассуждать и анализировать.
«Раньше, в той жизни, у меня все было по-другому… У меня было для чего существовать, имелось Дело, которому я полностью посвящал всего себя. Я вкалывал как проклятый, заработал немалое состояние и, как мне казалось, заслужил отдых. Сумел все изменить, отошел от дел, захотел просто пожить в свое удовольствие… И вдруг такой удар!.. Но что же теперь делать? Мне осталось около года, но наслаждаться жизнью мне уже никак не придется… И дела, которое я должен был бы закончить, как тот ученый, у меня тоже теперь нет. Пути на Завод заказаны, мосты за спиной сожжены… Затевать что-то новое не имеет смысла. Выходит, у меня вообще ничего больше нет? В новой жизни мне достались на долю лишь страдания, а оставшийся год предстоит провести в больницах, испытывая постоянные физические и нравственные муки?»
От таких мыслей хотелось выть. Он зарывался лицом в дорогую отельную подушку и весь сотрясался от рыданий. Леонид Голубев уже давным-давно забыл, что такое слезы, а тело Кирилла Рощина, оказывается, еще сохранило умение плакать…
Потом он поднимался, шел к зеркалу и долго стоял перед ним, пытаясь рассмотреть на лице или на теле признаки болезни. Да, вроде бы под глазами мешки, но это может быть и от слез. И цвет лица вроде бы изменился — или это просто свет так падает? На вид тело казалось здоровым, и это немного успокаивало и сознание.
«Но, быть может, еще не все потеряно… Вдруг и со мной, как с тем ученым, случится чудо, и я выздоровлю! Но, даже если этого не произойдет, необходимо чем-то заполнить остаток моих дней. Я ведь столько всего не успел! Наплюю на все запреты и обязательно нырну с аквалангом. И побываю в Индии, и в Японии, и на Амазонке… А если повезет, мне, быть может, даже удастся в кого-нибудь влюбиться. Почему нет? В ту же Олесю, например, она такая славная девочка! Конечно, я не могу создать семью… Хотя… Чем черт не шутит! За время нашего свидания она несколько раз повторила, что любит меня… Вдруг она согласится выйти за меня замуж? И даже, быть может, родить мне сына… Надо только точно узнать, насколько велик риск передать мое заболевание по наследству. И если врачи разрешат, мы с Олесей заведем ребенка. Будет сын, Колька… А я уж обеспечу их обоих на всю оставшуюся жизнь. Только бы мне не умереть раньше, чем малыш появится на свет…»
Образ Олеси с улыбающимся карапузом на руках придал ему сил и оптимизма. «Хватить хандрить!» — решительно сказал сам себе Голубев. Отыскал мобильник, включил его и набрал номер Олеси:
— Привет…
— Кирилл, милый, слава богу! — Голос девушки выражал целую гамму чувств: и радость, и нежность, и обиду, и облегчение. — Я чуть с ума не сошла, ты так неожиданно пропал! Сам не звонишь, твой сотовый недоступен… Звонила тебе на домашний, но мне сказали, что ты там давно не живешь… Что случилось?
— Так, — неопределенно отвечал Леонид, — кое-какие дела были… Олеся, мне необходимо встретиться и серьезно поговорить с тобой.
— Конечно, милый, я уже скоро освобожусь. Через час-полтора могу быть, где ты скажешь.
— А мы можем встретиться у тебя дома? Это действительно очень важный разговор, и мне не хотелось бы вести его в людном месте.
— Ну разумеется! Приезжай к шести часам, я буду тебя ждать.
Олеся жила на четвертом этаже, и Голубев поднялся в квартиру, не пользуясь лифтом. Дверь распахнулась почти сразу же, едва он успел дотронуться до кнопки звонка, словно девушка ожидала его прихода в холле. Леонид протянул ей пышный, красиво украшенный букет.
— Спасибо, какие чудесные цветы… Какой ты милый! — Она кинулась к нему на шею. — Ой, как же я по тебе соскучи-и-илась… — проворковала она и потерлась щекой о его куртку. — Проходи скорее. Кофе будешь? Тогда пойдем на кухню. Я помню, ты любишь черный, очень крепкий и без сахара.
— Нет, ты знаешь, теперь я предпочитаю с сахаром и со сливками.
— Неужели? Извини, но у меня нет сливок. — Девушка заглянула в холодильник. — Было обезжиренное молоко, но кончилось…
— Тогда, может, попьем чаю? Я вижу, у тебя есть зеленый. — Он указал на полку, где стояла прозрачная банка с сероватыми «клубочками».
— Ты хочешь зеленого чаю? — удивилась Олеся. — Ну, чудеса! Сколько я тебя раньше уговаривала его хотя бы попробовать, все уши тебе прожужжала, насколько это полезно, а ты только кривился: «Тьфу, гадость!»
— Видишь, теперь до меня наконец-то дошли твои доводы, — отшутился он. — Не прошло и года…
Девушка в очаровательном коротком халатике порхала по кухне, кипятила воду в электрическом чайнике, ставила цветы в вазу, доставала что-то из холодильника. Леонид любовался ею и думал: «Что-то она скажет мне сейчас в ответ…»
Наконец, когда приготовления были закончены и оба они оказались за маленьким столом, он решил, что настала пора начать разговор.
— Олеся, послушай меня… Мне нужно сказать тебе нечто очень важное.
— Да, любимый? — потянувшись через стол, она взяла его за руку и заглянула в глаза.
— Олеся, милая, я очень хотел бы, чтобы ты стала моей женой. Чтобы всю мою жизнь, независимо от того, сколько мне еще осталось, пробыть рядом с тобой… Создать счастливую семью и произвести на свет ребенка — сына Кольку…
— Ты делаешь мне предложение?
— Не совсем… — покачал он головой. — Предложение, надеюсь, будет потом, официальное. Разумеется, я поеду к твоим родителям просить твоей руки честь по чести, с шампанским и всем прочим… Но сначала мне нужно поговорить с тобой.
— Ты хочешь знать, согласна ли я?
— Да, но… Подожди. Все не так просто, как хотелось бы.
— А что такое? — По ее лицу пробежала легкая тень.
— Есть одно препятствие. И довольно существенное.
— Ты женат?
Леонид по привычке бросил взгляд на безымянный палец правой руки, на котором раньше носил обручальное кольцо. Но взгляду его предстали сильные руки Кирилла Рощина, и никакого кольца там не было.
— Нет, я не женат.
— Ну слава богу! А остальное не так важно, — она сказала это с такой уверенностью, словно в жизни действительно не могло существовать ничего страшнее штампа в паспорте.
— Все гораздо хуже, Олеся. Я болен.
— Болен? — до нее будто бы даже не сразу дошел смысл этого слова.
— Да, к сожалению, это так.
— И что с тобой?
— Рак желудка.
— Ты что, серьезно?
— Разве такими вещами шутят? — горько усмехнулся он. Она машинально разломила хрустящий хлебец, но не стала есть, а принялась крошить на мелкие кусочки.
— А ты уверен? Может, это ошибка? Сейчас врачи часто ошибаются с такими диагнозами на ранних стадиях, я сама слышала…
