Юля Лемеш - Лежачий полицейский
– Я тебе просто не советую, обгоришь, кожа облезет, как у меня.
Судя по его загару, если он и обгорел, то как минимум дня три назад.
– Не смешно. Поехали уже. Я побуду всего час-полтора, не больше. У меня на сегодня планы… – решаю я забросить пробный шар, и Карабас моментально реагирует.
– Уболтала, – приободрился он, поняв, что терпеть меня долго не придется.
Интересно, а почему его так нервирует мое общество? То целыми днями вместе болтались, то он только час готов меня выносить? Вопросы, вопросы, вопросы… Как мне это надоело.
Без всякого энтузиазма расчехлив прибор для прослушки через окна, Карабас, извинившись, зарулил за трубу. Чтоб вне зоны прослушивания посторонних ушей совершить телефонный звонок. Судя по просительно-извиняющемуся тону, он говорил с кем-то приятным для него и, похоже, переносил на более позднее время назначенную встречу. Не то чтоб я подслушивала, просто немного затаила дыхание. Чуть не задохнулась, пока поняла, о чем он говорит.
Вот так, а сам говорил, что бдить будет. Теперь понятно, намылился на свидание, а я ему весь кайф обломала. Но зачем было прикрываться наблюдением за моей мамой? Что я ему, жена, что ли? Ведь его никто не контролирует.
– Как ты думаешь… – привычной фразой начала я выведывать мнение Карабаса о проблемах моей мамы.
Я почти всегда с этих слов начинаю расспросы. Привычка такая. В порыве откровенности высказав Карабасу несколько свежепридуманных версий маминого поведения, я вдруг заметила, что на меня смотрят как на безумного скунса. И неровен час скинут вниз. Особенно после идеи про мамины сексуальные задвиги.
Сообразив, что я постепенно начинаю отползать на безопасное расстояние, неумолимо приближаясь к краю крыши, Карабас усилием воли привел себя в более спокойное состояние.
– Ты что, хочешь свалиться? Вот дура! Я же тебе ничего такого не сделал?
– Посмотрел бы на свою рожу, – устраиваясь понадежнее, буркнула я. – Завелся с пол-оборота. Сам дурак!
– А нечего было говорить про нее всякие гадости. Фантазия у тебя, как у извращенки! – выпалил Карабас.
Так. Похоже, наметилась новая проблема. Карабас оказался злостным пуританином, отягощенным комплексом вины перед матерью. И почему-то именно моей. Кроме того, только слепой не заметит нелюбви этого пуританина к моей персоне. Есть на свете люди, которые меня не любят. Но не до такой же степени!
Обозлившись, я повернулась к Карабасу спиной. Пусть видит, что я, во-первых, уходить не собираюсь, а во-вторых – плевала на гнусные нападки всяких придурков с плохим вкусом.
– Ладно, – примирительным голосом сказал Карабас. – Зачем нам ругаться? Хочешь, я сейчас тебе кое-что интересное покажу. Ты ведь обожаешь лезть в чужие тайны? Если повезет, услышишь настоящую историю. Меня она сильно поразила.
Электронное ухо было направлено на незнакомое мне окно. Судя по уютным шторам, это была чья-то спальня. И уж конечно, не мамина.
– А как часто к маме приезжают посетители? И как долго они у нее задерживаются? – невинным голосом поинтересовалась я, пока для меня устраивали сеанс подслушивания.
Бросив в мою сторону подозрительный взгляд и не заметив никакого подвоха, Карабас решил ответить:
– Пока я наблюдал – не чаще трех визитов в неделю. Остаются где-то на час, даже меньше. Всегда по двое. А потом разъезжаются, каждый на своей машине. Так что грязные измышления, которые лезут некоторым в голову, попрошу оставить при себе. Сексом тут не пахнет. Как тебе вообще такой бред мог в башку забрести? Неужели ты так плохо знаешь свою мать?
– Как выяснилось – вовсе не знаю! – зло выкрикнула я, нечаянным взмахом руки отправляя незакрытую бутылку с минералкой вон с крыши.
Шипучая пластмассовая тара, подскакивая на жестяных швах, скакала навстречу асфальту. Или – голове невезучего прохожего. Покрытие крыши громыхало как ритуальный там-там, ввергая меня в панический ужас. Мне казалось, что грохот слышно за сто километров. Ко всему прочему, мир закружился, а мое послушное тело пыталось следовать за его траекторией.
Больно! Очнулась я от прикосновения щеки к горячему железу. В тот самый момент, когда перепуганный насмерть Карабас упражнялся в попытках привести меня в чувство. Отчего я вся дергалась, как тряпочная кукла. Я тщетно силилась сообщить садисту, что протестую против таких вопиющих мер. Но язык не слушался, а мир продолжал вращаться вместе с Карабасом. Который уже размахнулся, чтоб отвесить мне полновесную пощечину. Спасая свою жизнь, я протяжно замычала. Карабас слегка сбавил замах и похлопал меня по щеке, словно она была из глины, а он – скульптор, создающий мировой шедевр.
Не готовая к вертикальному положению, я встала на четвереньки и неэстетично поползла к трубе, чтоб почувствовать хоть какую-то опору. Труба обладала двумя положительными моментами. У ее основания был длинный лоскут невнятной тени. Кроме того, к ней можно было приложиться спиной. Я сидела, пока картинка перед глазами не прекратила выкидывать фортели. Горизонт из соседних крыш, залитых яростным вечерним солнцем, занял нормальные очертания, а белые сверкающие точки пред глазами почти исчезли. Во всяком случае, я уже не видела необходимости отгонять их руками.
– Ты беременная, что ли? – несмело пошутил бледный Карабас. – Не кури! Только этого еще не хватало! Говорил я тебе – сиди дома, все без тебя сделаю. Вот дурища. Может, у тебя с сердцем плохо? Может, врача вызвать?
Прием посланца скорой помощи на крыше меня не вдохновлял. Покоряясь судьбе, я позволила переместить меня в машину и отвезти домой к Игорю. Немного подташнивало. Голова трещала по швам. Однако с закрытыми глазами в приятной прохладе полутемной комнаты мне стало гораздо легче.
Унылый Карабас бесполезно маячил поодаль, не представляя, что надо делать. Он попеременно заруливал на кухню, кому-то звонил, ему что-то советовали. После чего он засунул мне в рот сосательную таблетку от ангины. Остро освежающую, но напрочь бесполезную. Поскольку мне хотелось только одного – чтоб суетливый лекарь испарился и дал немного поспать.
– Перетрах плюс недосып. Да еще жара в придачу. Да еще нервишки пошаливают. Плюс пониженное давление. В общем, диагноз ясен – сегодня боец из тебя никакой, а завтра Игорь отвезет бедную девочку на кардиограмму. Сейчас самое время для кардиограммы, – с ученым видом поведал Карабас. – Ты почти голая ходишь, так что присоски присосутся как положено, даже раздеваться не придется.
Это последнее обстоятельство придало ему бодрости. И я отчетливо поняла, насколько он за меня испугался. Вообразив себя в облачении из непонятных присосанных присосок, я приуныла, посчитав процедуру исследования моего сердца слишком опасной. Возможно, удастся отговорить Игоря от посещения медицинского кабинета.
– Эй, спаситель, а откуда тебе известно про мое пониженное давление? – Карабас вместо ответа удрал на кухню.
Я за свою жизнь пару раз была в поликлинике, но готова отдать что угодно, лишь бы не повторять подобные рискованные эксперименты. В последний раз меня едва не укокошила наша участковая дура. Вникать в проблемы с постоянными ангинами ей было неинтересно. Говорили, она метила на должность повыше и отчаянно интриговала против главврача. Во всяком случае, одно я знаю точно – пациенты вылетали от нее словно комары в ветреную погоду. Я тоже не стала исключением, вылетела как миленькая. Чтоб отправиться в другой кабинет, где смурная медсестра сделала мне укол в задницу. После которого я провалялась со здоровенной гематомой. Или инфильтратом? Не помню точно, но противно было до ужаса. Испуганная предстоящей операцией по отсечению части моей любимой попы, я обратилась к маме. Которая спасла меня, приложив на ночь компресс из прополиса.
Вспомнив все перипетии медицинской эпопеи, я постаралась изобразить крайнюю степень здоровья. Широко улыбнулась. Поблагодарила Карабаса за проявленный героизм. Надеясь вежливостью отвадить его от продолжения лечения.
– Ты помнишь, я сегодня хотел дать тебе прослушать одну квартиру, – затараторил Карабас, скрывая замешательство, вызванное моей улыбкой. – Там живет немолодая семейная пара. Он и она. Милые интеллигентные люди. Его я видел. Моложавый, подтянутый. Наверное, бывший спортсмен. Только седой, а так очень даже представительный. Жену не видел. Она не выходит из дома, но голос очень приятный. Глубокий такой голос. Как у актрис в старых фильмах про всяких графов. Так вот, она, понимаешь ли, болеет. Впрочем, как и он. У него болезнь такая странная, подагра, я в Интернете все про нее прочитал. А что с ней, с женой его, я не знаю. Вроде как астма.
– Ты что, часами сидишь на крыше, чтоб выведать историю чужих болезней? – недоумевала я.
– Делать-то нечего… Но я не про то. Представь, его подагру у нас в стране сейчас нечем лечить. Был какой-то «Блемарен», лекарство такое, он ему здорово помогал, а теперь – тю-тю, исчез из продажи. Я даже через Интернет пытался выяснить, в чем дело. Так оказывается, таких страдальцев – тьма. Болезни есть, а лечить нечем. Народ воет, наши медикаменты не выпускают, импортных – нема, делай чего хочешь.
