Катрин Пулэн - Лили и море
— Все будет мариноваться в собственном соку. Я-то съем это в любом случае.
Саймон и я молчим.
Мэрфи ждет на скамье сквера. Маленький человек с седыми волосами.
— Садись с нами, Лили, а то мы скучаем. Продвигается ли твоя работа?
— Нет, — говорю я.
Из открытой двери бара «У Брикерса» доносится музыка. Парни возвратились. Я рассчитываю увидеть здесь Джейсона. Я поворачиваю голову к Мэрфи.
— Я тебе представляю моего друга. Это Стивен — большой ученый.
— Вообще-то, я физик, — поправляет маленький человек. Я сажусь с ними на самый край скамьи. Ветер поменял направление. Запах от консервного завода отправился гулять в свободное пространство. Это чувствуют деревья, листья опять же, запах цветов красно-желтого амфитеатра.
Я ем мороженое и пью пиво. Белый русский, текилу и водку. Мы работаем с раннего утра до позднего вечера, когда доки уже давно опустели. Это — лето.
— На Аляске у нас самые крупные овощи в мире, — говорит Дэйв. — Главным образом на Севере, где почти постоянно день — до самой середины августа.
— Мне надо было бы вовремя уехать на мыс Барроу, пока светло, — отвечаю ему я.
Шкипер не очень хорошо себя чувствует. Саймон думает о своих занятиях, которые он собирается скоро возобновить.
Он хотел уехать, как только рыба будет разгружена. Йан отказал ему в этом:
— Ты должен поехать с нами тралить воду, чтобы пытаться обнаружить потерянные секции крючковых снастей. Ловля на самом деле еще не закончена, пока не попробуем их найти. И, впрочем, если они таки потеряны, ты также должен оплатить их возмещение.
Джейсон приходит на корабль и каждый вечер зовет меня в поход по барам, или прогуляться по улицам порта, или пройтись вдоль набережной, посидеть на скамейке, и тогда мы услышим шум ветра в мачтах, понаблюдаем полеты чаек над нашими головами, почувствуем запах тины и попкорна, когда будем проходить мимо кинотеатра — я покупаю рожок — прямо перед пристанью, там, где проходит паром, под дуновением юго-восточного ветра ощутим запах гнилой рыбы.
— Ты еще вся в работе? Как ты относишься к тому, чтобы пойти выпить с попкорном, когда закончишь свою работу?
Он уходит и будет меня ждать где-то — в баре «У Тони» или «На судне», либо же на скамейке рядом с вывеской «В&В», упражняясь в игре на гармошке, которая у него только три дня, у него грустный и отсутствующий взгляд, он хмурит брови. Иногда рядом с ним садится какой-то парень. У него есть свирель, которую он сам вырезал. У парня густая борода, длинные желтые волосы, которые он прячет под фуражкой в цветах хоккейной команды. Он разъезжает по городу взад и вперед на своем великолепном «VTT». А еще он играет на флейте.
Толстяк Мэрфи приходит на корабль снова. Он недолго говорит с Джудом. Поворачивается ко мне и смеется над моими красными щеками. Джуд бросает на меня внимательный взгляд без особой нежности и сплевывает через борт.
— Я так ничего и не нашел, — говорит Мэрфи, — поэтому в основном отдыхаю. Днем тусуюсь в порту, я нахожу себе подработку на судах, что приносит немного так называемых карманных денег, так что… Потом я иду в сквер, нахожу там приятелей. Сидим, смотрим на проходящих людей. Все отлично. Вечером кунг и суп. Что еще надо?
Джуд отвечает ему односложно. На разноцветном судне парни громко включили музыку. Слышится звук открываемых пивных бутылок.
— Это из-за жажды, — говорит Джуд своим низким голосом.
— Я тебя куда-нибудь увезу, туда, где ты никогда не была, — сказал Джейсон на следующий день. — Место на Кадьяке, о котором ты никогда даже не слышала, оно такое красивое, что аж перехватывает дыхание. Ты — первая, кому я покажу это, но вначале поклянись мне, что ты о нем никому не расскажешь.
Я клянусь. Мы уезжаем. Покупаем сигареты в супермаркете. Мы идем быстрым шагом, чтобы побыстрее покинуть город, по «Тагура Роуд», мимо судоверфи. Я собираю красные ягоды на берегу котлована. Джейсон дает мне целую горсть этих ягод. Мы подходим к мосту, переходим под ним. Этот мост соединяет Длинный остров с городом и маленьким портом, находящимся в бухте Собак. Джейсон останавливается и поднимает голову.
— Это здесь.
Я смотрю на него, не понимая, что он имеет в виду.
— Иди!
Он взбирается по травянистому склону, хватаясь за выступающие камни, поднимается до первых маленьких стальных балок. Я уже там. Мы залазим на опоры, на которых держится мост. Он продвигается по узкому лазу, решетка под нашими ногами позволяет видеть небо. Я иду за ним, сзади. Мы крепко держимся за ограждение со всех сторон. Мой желудок будто узлом завязывается все больше и больше по мере того, как мы поднимаемся все выше и выше, и пустота под нами вырастает. Теперь под нами дороги, тянущиеся вдоль залива, скоро мы нависаем над водой, чайки, которые парят в небе и кричат неистово, и то ниже нас, грохот машин все накатывается и усиливается. Яростно дует ветер, и кажется, что он все больше и больше крепчает. Джейсон следит за моими шагами и пустотой под нами, его челюсти стиснуты, он весь напряжен. Когда уже видна середина пути, он останавливается. Он делает мне знак, чтобы я отдохнула. Мы сидим, болтаем ногами в воздухе.
Внизу, в темной воде, есть опасная плотность. Она медленно движется, от нее расходятся волны, как будто это дышит огромное существо, пришедшее из морских глубин.
Джейсон кричит, чтобы я могла его расслышать:
— Придет время, как-то поздно вечером, я все-таки возвращусь на корабль. Еще вчера вечером…
Он вытаскивает свою гармошку и играет прямо в разряженный воздух, звуки уносит ветер. Я протягиваю ему сигарету. Курим, не пытаясь больше говорить. Я чувствую свое сердце, которое бьется ка?: безумное от головокружения и восхищения.
Когда мы возвращаемся, я чувствую себя так, словно я побывала очень далеко. Я была с Джейсоном Хоббитом, мы шагали по воздуху выше птиц. Ветер хотел нас унести. Джейсон меня оставляет перед статуей погибшим морякам. Я иду по набережной к «Мятежному». Ночь спустилась на порт и город. Я думаю о тех, кто там остался, о ногах, прикованных к земле, к квадратному миру тех, кто таскает за собой груз людских проблем. Я жалею этих людей. Я хотела бы рассказать им, что я возвращаюсь из места, где была выше чаек, там, куда не забирались самые великие из моряков. Но Джейсон взял с меня клятву, что я никому ничего не скажу.
Снова дует ветер. Дэйв говорит, что он приходит из Японии. Птицы низко летят над портом. Работа возобновляется. Как же хорошо в горах. Я хотела бы взойти туда. Корабли уходят поочередно. Парни же проводят время в барах или едут на Гавайские острова. Они готовятся к ловле лосося или укладывают сумки для поездки в Джуно, Бристол-Бей, Датч. Только не мы. Груз белых палтусов ждет разгрузки в трюме, крючковые снасти все еще гниют на палубе.
— У меня кончились деньги, — говорит Джуд. — Шкипер начинает дуться, когда я прошу об авансе, он боится, возможно, что я могу покинуть корабль, не расплатившись.
— Все будет хорошо, если постоянно о себе напоминать. — Я тоже была сломана и раздражена, и не надеялась, что он нам отдельно заплатит за треску и белого палтуса. И кроме того, старик, он нам не заплатит, пока мы не разгрузимся…
— Эй, Лили, — говорит Джон, — слышал, что ты остаешься на «Мятежном» на сезон лосося? Энди об этом говорил этим утром Гордону, ближайшему шкиперу. Я также завербовался на это.
— Легкая работенка! — восклицает Дэйв. — Можно сказать, что тебе везет. Платят за день, за вычетом еды и газойля — все по-честному и чисто. Сто или сто пятьдесят долларов вдень. Ты им сплавляешь лед, беседуешь с красивыми парнями. Ты устраиваешь себе сиесту, когда в конце дня корабль бросает якорь, чтобы перекачать рыбу. В середине ночи вас встречает корабль, такой как, например, «Халаскин Спирит» или «Гардиан», я не знаю, видела ли ты их, этих священных чудовищ, невероятной красоты корабли. Они вас освобождают от рыбы, ваше дело — лишь добыть хороший улов.
— Ах да, — говорю я.
Я думаю о полуночном солнце, как сажусь на краю света, качаю ногами выше самой голубой северной пустоты, ем лед и курю, смотрю, как раскаленный шар катится по небу, задевает горизонт, никогда не раскачиваясь.
— Небольшой тур в Аберкромби с ящиком пива, вот это было бы прекрасно.
— М-да, если у тебя будут средства заплатить за ящик пива.
— Аберкромби?
— Ах, Лили, ты не знаешь Аберкромби? Надо, чтобы ты однажды увидела это. Ты бы видела эти восходы солнца на высоте горных круч!
— Возможно, что я знаю, хотя… Но для восхода солнца — немного поздно.
— М-да. Было бы пиво.
Кусок липкой наживки замирает у меня между пальцами. Я вспоминаю о чеке, который мне дал Энди.
— Если я плачу за пиво, то когда мы поедем в Аберкромби?
Парни меня не слышат. Я снимаю перчатки.
