Ким Стрикленд - Клуб желаний
«Ну и что? Могу себе позволить». К тому же ей пришлось взять несколько выходных, чтоб подлечить нос. (Отгулы плюс больничный — доктор Сили, надо думать, весь желчью изошел.) А когда сидишь дома, тут же начинаешь объедаться: холодильник-то под боком.
Однако кое-что переменилось. Мара всегда корчила брезгливые рожи зеркалу, разглядывая свою фигуру с заметным животиком. Но не в последнее время. Теперь она начала принимать собственное тело. И любить его таким, какое оно есть.
Подумаешь, велика беда! Да если захочет, она эти килограммы вмиг сгонит. Но пока придется подождать. Мара потрогала пластырь на носу. Пока надо поосторожнее. Идея! В следующую встречу Клуба желаний она загадает себе похудеть, как Линдси.
Больше всего Мара боялась, что если станет расхаживать на людях с перевязанным носом, все вообразят, что она сделала пластическую операцию. Кошмар! У нее и без того отличный носик. А еще она переживала (вместе с Генри), что люди решат, будто ее избил муж. Под каждым глазом у нее красовалось по огромному лиловому синяку.
Дня два назад кассирша в «Аптеке Тейта», тощая девушка с длинными неухоженными волосами, пробивала покупки Мары и после каждой сочувственно заглядывала ей в лицо. А вручая чек, бросила быстрый взгляд по сторонам и тихо сказала:
— Знаете, есть люди, которые будут рады вам помочь.
Судя по ее изможденному виду, девушка знала, о чем говорит. Отдавая чек, она задержала свою руку на ладони Мары, пока Мара не отозвалась:
— Помочь в чем? Оклематься после пластической операции?
Хорошо хоть доктор Сили сегодня утром воздержался от комментариев.
— У нас уйма бумажной работы, — объявил он, лишь только Мара вошла.
Когда она сняла пальто и повернулась к нему лицом, на его собственном лице отразилось удивление, но он промолчал. Решил, видно, что она сделала пластику.
Прежде чем отправиться к себе в кабинет, доктор, как обычно, помедлил, будто усиленно подыскивал какое-то доброе слово, но, так ничего и не придумав, поджал толстые губы и скрылся за дверью.
«Какой душевный и внимательный у меня шеф».
Мара снова хрустнула вафелькой и оглядела горы папок на столе. Все стопки высотой с полметра, только самая дальняя справа — всего сантиметров пятнадцать. Самая свежая — текущая работа. Мара облокотилась на стол и дожевала вафлю. С этими синяками под глазами она здорово смахивает на выглянувшего из норы енота.
Ох-ох-ох… Пациент на одиннадцать часов не явился, самое время заняться папками. Или сначала пообедать? Что-то она проголодалась. Ей вообще в последнее время постоянно хочется есть. Если б не была уверена в обратном, подумала бы, что беременна. Средний возраст, должно быть, или гормоны, или еще что. Обычное дело.
Что не обычно, так это волосы Генри. Пух на макушке становится все гуще, уже и лысины почти не видно. Если б захотел, он мог бы делать зачес. А вчера ночью Мара сделала открытие.
Она читала, когда Генри пришел спать. Повалился рядом, спросил, надолго ли затянется ее чтение.
— Только до конца главы дочитаю. Всего три странички.
Он согласно улыбнулся и повернулся на бок.
Мара чмокнула мужа в голову, погладила по спине… и обнаружила темную поросль. На спине! Неужели тоже фокусы среднего возраста? Вроде как у некоторых появляется буйная растительность в ноздрях, в ушах или на подбородке? У Генри никогда не было волос на спине!
Мара еще раз провела ладонью по мужниной спине. Генри глубже зарылся в подушку, вздохнул. Особенно густо обросли лопатки. Погрузившись в исследование, Мара склонилась над мужем — не слишком низко. Еще дернется, не дай бог.
— Генри, у тебя волосы на спине.
Понаблюдав некоторое время, как Генри, изворачиваясь по-всякому, пытается ощупать собственные лопатки, Мара поставила его перед зеркалом в ванной, дала в руки свое маленькое зеркало — пусть сам на себя полюбуется.
Вот они, два меховых лоскута на лопатках. Мара и Генри встретились глазами в зеркале.
Какое-то разумное объяснение должно быть, но в голову ничего не приходило — ни Маре, ни Генри. Мара считала, что следует показаться доктору.
— Это ж всего-навсего волосы, а не открытая рана. Ты из мухи слона делаешь, Мара.
Ясное дело, он-то рад-радешенек: лысина исчезла, да и Мара против волос на мужниной макушке ничего не имеет. Но волосатая спина — извините. Вервольфом отдает. Потребовались определенные усилия, однако в конце концов Мара убедила мужа позвонить врачу.
— Уж очень быстро они растут — везде.
— Ну ладно, ладно. Завтра запишусь к доктору Бернштейну.
Мара вздернула брови.
— Обещаю. Честно.
Надо бы позвонить Генри, думала Мара, вгрызаясь в очередную вафельку, напомнить о враче. А то ведь будет до бесконечности тянуть да откладывать, надеясь, что она забудет. Щепотка крошек просыпалась на папку. Сейчас ему и позвоню, решила Мара. Рассеянно собрала пальцем шоколадные крошки, отправила их в рот и потянулась за телефоном.
«Несколько приготовишек… застряли на втором этаже… научная ярмарка…» До Гейл долетели обрывки разговора, и мимо, запыхавшись, промчались каких-то два парня. Смысл слов дошел до нее, но не в ту же секунду, — как боль от пореза очень острым лезвием. Разжав объятия, Гейл отпустила детей, вскочила на ноги, но парни уже затерялись в толпе.
— Уилл! — Она обеими руками взяла сына за плечи. — Ты видел Эндрю, его класс?
— Нет, — помотал головой Уилл. Испуганными глазами (не должно быть у девятилетних мальчиков таких глаз!) он шарил по школьному двору за дорогой.
— У вас сегодня научная ярмарка? — допытывалась Гейл. Свой научный проект Уилл должен был сдавать только на следующей неделе — во всяком случае, так он сам сказал.
— Да, вчера началась. Говорят, там и загорелось.
О господи, нет. Нет!
— А где устроили ярмарку? Ты туда ходил… другие классы ходили?
Наморщив лоб, Уилл уставился на маму. Нашла время интересоваться научными проектами.
— Мы вчера ходили.
— Вчера… Куда? Где эта ярмарка?
— В лаборатории. На втором этаже.
Дурнота поднялась из желудка, выше, выше, добралась до головы. Гейл согнулась пополам, ухватилась за плечо сына. Ей удалось пару раз вздохнуть, и она было выпрямилась, но тут ее повело в сторону и вывернуло наизнанку.
16
Грета, сцепив за спиной руки, слонялась по пятам за супружеской парой, заглянувшей к ней в галерею «Одиннадцатый дом». Замирала на месте, когда они останавливались, чтоб полюбоваться какой-либо картиной, пропускала те, мимо которых они пробегали без остановки. Выставив большой палец, Грета сквозь лиловый вельвет блузы почесала поясницу; браслеты на руках звякнули. Пустая трата времени, ничего они сегодня не купят. Забрели со скуки, убить время после обеда в «Альянсе», или «Сейвори», или другом каком-нибудь модном ресторане, их в окрестностях Ривер-Норт[14] хоть отбавляй.
Грета следила за неспешным передвижением пары, изнывая от скуки. Она тут прохлаждается, а дел по горло: уйма звонков, горы бумаг. Бесцельные прогулки по галерее обычно доставляли ей удовольствие, но сегодня Грета была не в настроении, терзала неотступная тревога, как в знакомом всем студентам ночном кошмаре — ты записался на какой-нибудь курс и начисто про это забыл; завтра экзамен, а ты ни в зуб ногой! Такое ощущение, будто что-то она должна сделать, — но что?
Нынешней осенью у нее уже было точно такое же дурное предчувствие, в странно сухом воздухе она почуяла тогда нечто противоестественное. Словно что-то или кто-то выбил матушку-природу из седла. Хорошо хоть заговор на дождь подействовал. Дождь, правда, обернулся снегопадом, так ведь дело было в декабре. Но сейчас она чувствовала что-то темное, мрачное, вроде тучи. Словно где-то зреет беда.
Дэвис. Имя проскользнуло в сознание как ртутный шарик. Грета плелась за парой и пыталась сообразить. Дэвис? Проблема в Дэвисе? Чушь какая-то.
Хотя может статься, Дэвис этот никак и не связан с ее тревогой. Возможно, так зовут мужчину, который битый час разгуливает с женой у нее по галерее. Или это фамилия супругов.
Дэвис. Имя явилось снова, но на этот раз вместе с образом нынешней посетительницы — та прижималась к какому-то субъекту. Та же галерея, та же дама, но мужчина абсолютно другой, выше ростом и с более темной шевелюрой, чем у того, что шагал рядом с ней сейчас. Хотя бы понятно, откуда всплыл этот Дэвис, — подумала Грета, ничем не выдавая своего открытия.
— Ах, вот эта мне нравится! — Жена замерла перед абстрактной композицией маслом в стиле экспрессионизма.
— М-м-м, — уклончиво откликнулся муж.
Грета бросила на них взгляд поверх очков для чтения:
— Боюсь, сейчас у меня не так много абстрактных работ, но если это именно то, что вам нравится, приходите в марте.
