Роберт Крейг - Грязные танцы
Анна осознала, что Джоффри был всего лишь оправданием, на самом деле злилась она на Ричарда – за то, что он такой совершенный, такой забавный, сексуальный, умный – и не свободный.
Когда они выбрались из кинотеатра, Ричард прямо спросил, почему она была столь молчалива:
– Что-то не так?
– Все в порядке, – сказала она, улыбнувшись и взяв его за руку. – Все всегда хорошо, когда я рядом с тобой.
– Я рад, что ты так думаешь, – проговорил Ричард, пока они шли к машине. – А знаешь, что меня удивляет? Я никогда ни к кому не испытывал столь сильных эмоций через столь короткое время после знакомства.
Анна призналась, что с ней то же самое. Чтобы как-то объяснить свое поведение, она рассказала Ричарду о Наташе и Джоффри, осмелившемуся не позвонить ей.
Они отправились в бар, чтобы выпить, а потом и знакомую квартиру, чтобы заняться любовью. И на этот раз Анна задала Ричарду несколько вопросов о жене. Она старалась, чтобы вопросы звучали как бы между прочим, пусть Ричард считает, что их отношения забавные и милые, но не навсегда.
– А давно ты женат?
– Не могу точно сказать, вылетело из головы. А какие самые продолжительные отношения были у тебя?
– Год и одна неделя.
– Расскажи!
– Я встретилась с ним за неделю до Рождества, и он купил мне в подарок прекрасное ожерелье, а на следующее Рождество подарил мне высокие сапоги. – Анна снова перевела разговор на Ричарда: – А где вы познакомились с женой?
– О, э… Знаешь, я не помню.
Анна понимала, что это неправда, просто он щадил ее чувства. Может быть, они познакомились в «Бартоксе»?
– А как ты объяснишь жене, где ты пропадаешь сегодня?
– Не все ли ровно. Почему ты так интересуешься? Это не имеет значения, это не относится к нашим с тобой отношениям. – Ричард пытался сохранять чувство юмора. – Я имею в виду, что когда я с тобой, то не хочу думать ни о чем более.
Пока Ричард говорил, несмотря на то, что он придвинулся ближе и сжимал ее руки сильнее, делая ударение на каком-либо слове, он избегал глядеть ей в глаза. А когда Анна высвободила руку и подняла его подбородок, чтобы заглянуть в его зрачки, Ричард не выдержал ее взгляда.
Он чувствовал себя виноватым.
Анна могла бы уверить Ричарда, что ему не в чем себя обвинять. Но это не было бы правдой. Кстати, Анна тоже виновата. В том, что она разрушает жизнь того, кого не знает, понимая это и в то же время не желая исправить ситуацию.
Ричард обнял ее, повторяя:
– Когда я с тобой, Анна, я не хочу быть больше ни с кем, а когда тебя рядом нет, я думаю только о том, когда же мы снова будем вместе. Я не знаю, может быть, это так волнующе потому, что ново, а может, нам всегда будет так хорошо вместе. Но если ты доверишься мне, я никогда тебя не обижу.
Но более всего угнетало Анну то, что она чувствовала себя слишком счастливой.
Дома Наташа попыталась мысленно поговорить с отсутствующим Джоффри так, как она регулярно делала это с Анной. Но ничего не получилось, и это продемонстрировало, как мало на самом деле о нем знала. Его ответы представлялись ей лишь смутно, Наташа не могла прочувствовать их.
«Почему ты мне не позвонил?» – воображала она свой вопрос.
«Я не думал, что это так важно. Что ты так зациклилась на этом?»
Наташа сразу же отринула этот ответ. Джоффри так не скажет – слишком враждебно, слишком агрессивно.
«Почему ты мне не позвонил?» – повторила она.
И на этот раз он ей не ответил. Наташа могла представить себе его лицо, даже его голос, но не слова, которые могли бы вылететь из его уст.
Когда вернулась Анна, молчаливая Наташа сидела в гостиной, притворяясь, что читает журнал. Она постаралась выглядеть заинтересованной деталями прошедшего свидания Анны и Ричарда, но по мере разговора ее внимание рассеялось. На лице Наташи застыла натянутая улыбка, а взгляд сфокусировался на чем-то за спиной Анны. Там, где-то вдалеке, было ее будущее. Анна знала, что ее не слушают, но, несмотря на это, продолжала говорить. Если бы она замолчала, гнетущая тишина повисла бы в комнате, и это лишь напомнило бы Наташе, как она несчастна. Кроме того, Анне нравилось говорить о Ричарде, даже если ее никто не слушал.
Ночью, разбуженная звуком работающего телевизора, Анна пришла в гостиную и обнаружила Наташу за просмотром дурацкого слезливого телефильма. Анна села рядом и досмотрела вместе с ней фильм. Какой-то старик плакал, наверное, от одиночества, а некий юноша облысел, возможно, от смертельной болезни. Девушки не проронили ни слова. Фильм закончился, и Наташа, выключив телевизор, сказала, обращаясь к Анне, не пояснив, кого она имеет в виду:
– Ублюдок.
– Я в этом не сомневаюсь, – ответила Анна. – Спокойной ночи.
Было три часа утра, Анна молилась, чтобы мобильный телефон Ричарда не лежал возле его кровати, так что звук пришедшего сообщения не разбудил бы его. Она хотела чтобы он прочитал ее послание утром:
Я ТАК СЧАСТЛИВА С ТОБОЙ!
За завтраком, чтобы избежать тягостного молчания или – что еще хуже – разговора, Анна включила телевизор. Они выпили кофе и съели по тосту, сидя рядом на диване. В утренней программе передавали обзор желтой прессы, в большинстве газет на первой полосе рассказывалась история о замужней звезде сериалов, которую застукали целующейся со своим коллегой вне съемочной площадки.
– Ее муж будет идиотом, если с ней не разведется, – сказала Наташа, обращаясь к Анне – И, надеюсь, ее теперь вышвырнут с работы.
Свирепость, с которой она это произнесла, встревожила Анну. Если Наташа обнаружит, что Ричард женат, она не пощадит подружку.
Раньше у них в магазине работала женщина. Она только что развелась с мужем и была способна говорить только на эту тему.
– Я никогда не увлекалась никем до такой степени, – сказала тогда Анна Наташе. – Если он был таким козлом, почему она так переживает из-за развода? Это все равно что жаловаться, что твоя головная боль прошла.
Анна твердо знала, что очень скоро, страшно скоро, она полюбит Ричарда, и естественной закономерностью станет то, что Ричард бросит ее. И потекут тогда месяцы вопросов без ответа, сожалений и тоски до заворота кишок. А если она совершит этот шаг первой, то сохранит достоинство, но это будет означать, что она сознательно перестала встречаться с мужчиной, который привлекал ее, пытался ее понять и безоговорочно принимал даже те ее стороны, которые не в сипах был уразуметь. Попросту говоря – она сознательно навредит собственному счастью.
Анна понимала, что она продолжит лгать Наташе. Она не могла рисковать, открыв подруге правду про семейное положение Ричарда, и оправдывала себя тем, что Наташа желает ей только счастья, а храня молчание на сей счет, она останется счастливой. Никто, даже Наташа, не способны были сейчас дать ей столько радости, как Ричард.
Глава двадцать вторая
Монотонность работы притушила Наташину ярость. Конечно, она была зла на Джоффри за то, что тот не позвонил. Но она злилась и на себя за эту злость. То, что Джоффри не позвонил, подтвердило, что ее мании оказались не беспочвенны – она не была для него достаточно хороша: скверно одевалась и не была слишком умной, чтобы его удивить. Если бы Джоффри позвонил, ее решимость с ним расстаться, конечно, растаяла бы без следа, и она сейчас встречалась бы с парнем, который ей по-настоящему нравился.
Только представьте себе ее будущее. Дорогая машина, очаровательный особняк, вечный праздник, выросшие в приличной обстановке дети. Дружба, совместимость, секс, любовь; и все твои желания легко исполнимы…
Конечно, у нее еще была Анна. Как это Наташа могла забыть? При мысли о ней тоска прошла. Но тут же вернулась: Джоффри не позвонил, а Анна теперь совсем другая. Наташа опять задумалась о Джоффри, потом о своих родителях и затем о работе. Она пришла к выводу: «Мне надо напиться».
Несколько раз за день Анне приходилось пробуждать Наташу от ее снов наяву и напоминать ей, что она находится на работе в обувном магазине, полном ожидающих клиентов. Но Наташа была так рассеяна, что чуть было не продала покупателю его собственные туфли.
– Помнишь, ты говорила, что мы должны быть осторожны, чтобы не позволить мужикам причинить нам боль, – напомнила Анна подруге. Она прекрасно понимала, что повергло Наташу в продолжительный транс.
– Дело не в Джоффри. Мне плевать. Я даже рада, что он не позвонил, – попыталась защититься Наташа, словно ребенок, уличенный во лжи.
Позже, когда магазин был не столь полон, Наташа поймала подругу, намереваясь привести более значительные доводы.
– И вовсе я даже не привязалась к нему. С чего это ты решила? Я знаю его совсем мало. И он оказался подонком, как и все остальные.
Чтобы проиллюстрировать свое равнодушие, Наташа попыталась сменить тему разговора:
– Итак, «Бартокс» отпадает. Куда бы ты хотела пойти в эту субботу?
