Олег Верещагин - Шпоры на кроссовках

– Вооружайся, там еще что-то осталось, – предложил Кольке Антонин.

– Я дурак, – ответил Колька и сплюнул в святом месте.

– Почему? – не понял Антонин.

– Потому что еще здесь, – исчерпывающе объяснил Колька. Антонин догадался:

– Ты нашел его?!

Колька кивнул. Он чувствовал себя погано и злился на себя за глупость. Ну вот что он тут торчит?! Собирается помочь всем людям вокруг? Как? Собирается погибнуть вместе с ними?! За каким пнем?!

– Я же тебе говорил, чтоб ты не шел сюда, – печально сказал он Антонину. Эллин засмеялся и подкинул дротик:

– Боги все видят, Николай. Может быть, моя судьба в том, чтобы погибнуть… Смотри, воины!

В самом деле – по дроге к храму медленно отступали спинами вперед эллинские воины. Они шли, сдвинув щиты и наклонив длинные копья, а лучники время от времени стреляли в двигавшихся следом мидян. Те, кстати, не очень и напирали, а потом вообще остановились. Остановились и греки – совсем недалеко от храмовых ворот, по-прежнему перегораживая дорогу. Часть из них, снимая шлемы и закидывая за спину щиты, устало побрела в храм.

– Почему не нападают? – сдерживая дрожь, спросил Колька и указал на мидян, которые потихоньку разбредались по окрестным улицам. Только некоторые продолжали торчать внизу, переговариваясь и поглядывая в сторону храма. Колька внезамно понял, что уже довольно хорошо все видит – светало. Из города продолжал слышаться лязг, крики и треск пожаров.

– Зачем им нападать? – один из воинов поднял шлем, сдвигая на затылок, и жадно припал к бурдюку с водой, который ему подали так почтительно, что Колька сразу понял – это офицер. – Нет смысла. В городе много легкой добычи, ни к чему лезть на наши копья. Это волчье отродье подождет, пока мы ослабеем от голода и жажды, тогда и возьмут нас голыми руками. А случится это скоро, – воин вернул бурдюк и печальным взглядом окинул множество людей в храмовом дворе. – Так что в недобрый час явились вы в Халкис, – добавил воин, и Колька сразу его узнал наконец: это он допрашивал их с Антонином на стене. – Эх, ведь Горные ворота и отсюда видно!

– Какие горные ворота? – машинально спросил Колька, с интересом следя, как несколько мидян натягиваю луки. Стрелы взлетели в небо, упали вниз – и где-то во дворе закричали люди.

– Вон там, в стене, – вторые ворота, они выходят на горную тропу, – воин указал копьем. – До них рукой подать, пять минут бега. В одиночку прорвались бы, если только мужчины… – он махнул рукой: – Да что говорить – с женщинами, с детьми, со стариками поползем, нас и зажмут на улицах. А бросить – не бросишь, как уйдешь от них? Боги не простят… Ты бы оружие нашел, македонянин.

Колька кивнул, продолжая рассматривать быстро светлевшую улицу. Потом жестом подозвал Антонина и взял его за плечо:

– Слушай сюда. Представь себе, что эта улица – пустая. Без врагов. Если воинов поставить вдоль нее и открыть во-он там ворота, ну, как бы коридор такой сделать из щитов – успеют ли уйти люди в горы?

Антонин взглядом смерил лесистые склоны за стеной, казавшиеся черными из-за поднимавшегося за ними солнца.

– Не все, – ответил он, – но большинство успеет. Мидян за стеной сейчас почти нет, все грабят дома… А что?

– Ничего, – Колька дернул за металлическую оторочку на плаще панциря офицера, неотрывно смотревшего на горящие дома и рушащиеся крыши. – Послушай, что я скажу. Может получится. А если и не получится – все равно ведь, где погибать…

…Эллин выслушал Кольку, приоткрыв рот. А потом так ударил по плечу, что Колька сел в пыль и ойкнул:

– Клянусь луком Аполлона – ты прав, македонянин!! Эй, десятники!

…Неизвестно, что подумали мидяне, когда сверху, из ворот храма, на них по крутой дороге вдруг устремились, грохоча, набирая скорость и разбрасывая вокруг себя пламя, множество телег. Тех, кто не успел увернуться, смело. остальные, давя друг друга, бросились в проулки, призывая увлекшихся грабежом товарищей, но следом уже мчались с ревом эллины, беспощадно закалывая и рубя ошеломленных врагов. Несколько человек спешно распахнули запасные ворота, и в них устремились потоки беженцев. Это все произошло раньше, чем мидяне успели сообразить, что уходить основная добыча – рабы. В бешенстве они рванулись обратно, но чужой горящий город путал улицы, с крыш еще не подожженных домов летели черепицы, стрелы, камни, а тех, кто успевал добежать, встречала ощетинившаяся копьями стрела щитов. Конный передовой отряд эллинов проложил дорогу через полупустой вражеский лагерь и ринулся к воротам – главным, задержать тех, кто станет выбегать из города. Мужчины-халкеситы от мала да велика бились с мужеством отчаяния, чтобы дать возможность спастись в горных лесах старикам, женщинам и маленьким детям. Подали мертвыми – по одному на десять мидян, и те ничего не могли поделать с эллинами…

…Антонин упал на глазах Кольки – в самых воротах, сбитый ударом щита огромного чернокожего с наголо бритой головой. Негр замахнулся коротким широколезвийным копьем, и повалился на спину, схватившись за лоб, в который Колька засветил ему почти в упор схваченный из-под ног булыжником:

– Н-на, Тайсон!

Колька помог Антонину подняться и закрыл подобранным тяжелым щитом, хотя обмирал, ощущая, как по щиту бьют, отдавая в ладони, вражеские копья. Антонин, еще не совсем пришедший в себя, отмахивался из-за щита дротиком. Мальчишки уже карабкались на склон, по пятам преследуемые осатаневшими мидянами, стремившимися хоть как-то вознаградить себя за ускользнувшую добычу. Антонин метнул дротик, приколов одного вражеского воина к другому, выхватил нож, махнул им…

– Эгой, эгой! Сюда, сюда! Антонин, Николай!

Обернувшись, Колька увидел на гребне холма, на который они карабкались, всадника, державшего в поводу двух лошадей. И, узнав его, взвизгнул девчоночьим голосом:

– Филипп! – швырнул в мидян щит и со всех ног рядом с Антонином бросился к спартанцу. Тот держал в руках по дротику, метнул их разом, уложив двух самых рьяных преследователей и, выбросив руку, буквально вбросил в седло замешкавшегося Кольку, крикнув:

– Гоните за мной, как ветер! Гоните, во имя Зевса Громовержца!…

…Мальчишки ехали шагом между деревьев. Филипп по обыкновению с молчаливым и угрюмым видом подталкивал своего коня пятками. Свое появление

он вообще никак не объяснил, сказал лишь, что добыл трех коней, а это на двух больше, чем ему надо, вот он и решил одолжить лишних своим знакомым. Антонин со смехом хлопнул спартанца по спине и заметил, что кони мидийские. Филипп ответил, что он спросил хозяев, можно ли взять: те не возражали.

– Потому что не могли, – добавил Антонин и подмигнул Кольке. Наш рыцарь, ерзая на неудобном седле – стремян не было, упереться не во что – кисло улыбнулся. Навалились усталость и запоздалый страх. – Прости, – вдруг сказал Антонин: – Я смеюсь и радуюсь, что жив, а тебя забыл поблагодарить. Если бы не ты, понадобился только бы один конь.

Колька смутился. Глупо махнул рукой, протянув: "Да ла-ана…" – и соскочил с коня. Обнаружилось, что у него слева над коленом джинсы распороты и присохли к довольно глубокой ране. Рану тупо замозжило. Еще не столь давно Колька, как умирающий лебедь, и ступить не смог бы на "покалеченную" ногу. Сейчас – плевать…

– Надо спешить, – забеспокоился Филипп, но Антонин, сведя брови, удержал спартанца:

– Постой… Николай, ты уходишь?

– Теперь можно, – вздохнул Колька. – Бывайте здоровы и ничему не удивляйтесь.

– Не забывай, – Антонин поднял ладонь. – Не забывай нас, друг!

– Хотел бы – не забуду, – вздохнул Колька. И сдвинув пятки, подумав о зеркале – интересно, какое оно?

Часть 4.

В Чёрных горах

Стоя среди деревьев, Колька недоуменно моргал. Он мог бы поклясться, что никуда не переносился! Нет, конечно место было немного иное, и Антонин с Филиппом остались где-то во времени. Но так же зеленел лес на склоне холма, таким же обжигающим было утреннее солнце, так же прозрачно смотрелись и приятные запахи приносил легкий ветерок.

Тоже Греция, только в другом времени? А что, вполне может быть. Правда, до этого шпоры не повторялись, но тут никаких выводов сделать нельзя. Интересно даже, в какую новую историю втравил его Кащей. Может, появится и объяснит?

Как следовало ожидать, Кащей появился почти тут же, словно ждал. Колька снизошел до разговора первым – он вообще слегка подзабыл, что перед ним крупномасштабный злодей и даже позволял себе иронизировать:

– А-а, здравствуйте, здравствуйте, доброе утро! Собираетесь снова меня отговаривать? Не поздновато ли? Шестой день едва глазки продрал, а три вещи из пяти уже у меня…

– Николай, – суховато прервал мальчишку злодей, – ведите себя повежливей, я все-таки старше вас.

– Извините, – раскланялся Колька, вспомнив, как это делали рыцари в средневековой Шотландии. – Но уж тогда отыскали бы себе Бабу-Ягу, что ли! Нет вас кинуло на подростков женского пола! Что, молчите?! Вот идите к себе в замок и ждите. Я скоро буду.