Олег Татарченков. - ГРУППА СОПРОВОЖДЕНИЯ. Роман
-Где же, в таком случае, твоя среда обитания? — прищурился Уфимцев, подумав: «Ах ты, фифа эдакая!..»
-Не будем мудрить, — примиряюще рассмеялась Селезнева, — Сходим в центральный гастроном. Говорят, там недавно кафетерий заново перестроили. В европейском стиле. Я еще не видела…
В кафетерии «Центрального» стены сияли белым пластиком, в зеркальном потолке отражались посетители, поглощающие за массивными — тоже белыми — столиками сосиски, кофе и пирожные (в углу трое мужиков втихаря добивали бутылку водки), на самом же почетном месте бара красовался французский коньяк «Курвуазье».
«Неужели настоящий?» — мысленно удивился Уфимцев, разглядывая из очереди страждущих крутые зеленые бока прославленного напитка, — «Может, у них и шампанское «Вдова Клико» есть? Интересно, кто его здесь заказывает?»
Мужики в углу добили водку, не спеша и на этот раз вполне легально запив ее томатным соком из пластиковых стаканчиков, и вышли, оставив пустую бутылку у единственной ноги столика. «Поллитровка», жалостливо прикорнувшая к монументальному произведению буфетного искусства, напоминала беспородную дворняжку, заискивающую у ноги важного «нового русского» в белых штанах. Классовую несправедливость восстановила уборщица, деловито протеревшая стол и подхватившая пустую бутылку.
Игорь показал Ане на освободившийся столик, направляясь к нему с двумя чашками кофе.
-Что ж… Солидно, — отметил Уфимцев, — демонстративно оглядывая взглядом бар, — Солидно и со вкусом. Вот только «евростиль» несколько портится традиционными русскими привычками…
Он ухмыльнулся в спину уплывавшей в подсобку уборщице. Бутылка из ее рук успела перекочевать в бездонный карман белого халата.
-В «Бристоле» занимаются тем же, — добавил Игорь, — только там это происходит спокойно и без ханжества.
Аня аккуратно откусила кусочек пирожного, стараясь, чтобы на губах не осталось крошек, положила его на блюдечко и только после этого ответила:
-Не надо ярлыков, Игорь. Я не ханжа и не разыгрываю перед тобой экзальтированную чистюлю. Есть вещи, которые я вынуждена принимать такими, какие они есть. Ведь мы живем в России. Но зачем их выискивать специально?
Уфимцев проследил за взглядом девушки, увидел неопрятного бородатого старика в рваном пальто и перевязанных проволокой грязных рваных кроссовках.
Бомж двигался вдоль столиков, внимательно следя за посетителями. Как только кто–то из них уходил, оставляя на блюдечке кусочек бисквита или сосиски, он моментально бросался вперед. За его действиями с ненавистью наблюдала конкурентка — чистенькая старушка с целлофановым пакетом в руках. Она зашла в кафетерий позже и теперь с бессильной злобой наблюдала, как ненавистный бомжара поглощает то, что предназначено для ее ужина и ужина ее беспородного Жучка, которого она год назад нашла на помойке, и который был единственным и самым дорогим существом в ее одинокой жизни.
Посетители — молоденькие студенты и студентки, чиновный люд, торопливо отворачивались от старика. Уборщица, наоборот, внимательно наблюдала за ним, следя, как бы бродяга не украл чашку или блюдце. Вмешиваться она не собиралась: бомж подчищал объедки, оставляя ей меньше работы.
Игорь задрал голову вверх: в сверкающих квадратах зеркального потолка, скрепленных бело–золотыми заклепками отражалось, как среди хорошо одетой толпы и блестящего интерьера движется серое, невзрачное, похожее на паука…
-Ты еще долго будешь заниматься социальным мазохизмом? — проговорила громко Аня, — Ты меня пригласил на кофе, а сам бомжами любуешься? На работе не насмотрелся?
-Я смотрю на модель мира! — дурашливо ответил Игорь и вытаращил глаза, — Впрочем, извини, мы отвлеклись.
-Скоро я уезжаю на стажировку в Германию, — произнесла Селезнева, — Я же на инязе учусь… Еду по обмену на три месяца, а потом как получится… Если раньше здесь, в России, не выйду замуж.
Она рассмеялась.
Игорь внимательно посмотрел Анне в глаза:
-По тебе не видно, что ты слишком к этому стремишься.
Анна тряхнула головой и каштановые кудри рассыпались по меховому воротнику пальто.
-Он настаивает, — ответила она, — Боится меня потерять.
-Он надеется привязать тебя таким образом? — Уфимцев посмотрел на девушку, юную, смелую, открытую жизни и новым впечатлениям, — Тебя?
-Кто знает, сможет ли, — загадочно произнесла она, — Я еще сама не разобралась в том, что хочу. Но я знаю точно: я не хочу оставаться здесь, здесь… А вот ты чего хочешь, к чему стремишься?
-Я? — Игорь бы захвачен вопросом врасплох.
Он помолчал, сделав глоток остывшего кофе, чтобы выиграть время. Девушка была откровенна с ним, поэтому Игорь решил не отшучиваться, как часто делал в подобных ситуациях.
-Чтобы узнать, как устроен мир, нужно посмотреть на него с обратной стороны. Вот я и смотрю…
-И для чего тебе это нужно? Насколько я понимаю, такое знание счастья человеку не приносит.
-Ты надеешься отыскать на земле счастье?
-Надеюсь, — серьезно ответила Анна, — Иначе для чего человек живет?
-Вот это я и хочу выяснить. Во всяком случае, не только для одного счастья. На свете столько несчастных людей… Если уж быть совсем точным, каждый человек по–своему несчастен.
-Опровергаешь Льва Толстого? — улыбнулась Анна, но глаза ее оставались серьезными.
-Еще как. Счастье — самое кратковременное состояние человеческого духа. Если оно затягивается, оно становится идиотией. Так что счастье — довольно ненадежная субстанция. Стоит ли ставить на него? А вот на что нужно по–настоящему ставить в этой жизни, я и хочу разобраться.
-Но надежда на счастье или память о нем, поддерживают человека в трудные времена, помогают жить, выживать… Ты об этом не думал?
-Наверное, я просто еще не был по–настоящему счастлив…
-…Игорь, давай еще кофе возьмем. Мне с тобой интересно. Когда еще придется так поговорить? В редакции ты или постоянно остришь, или ходишь смертельно серьезным…
-Давай, — кивнул Игорь, — Что касается трудных времен… Человека поддерживают не только надежда на счастье, но и привычка.
-Привычка?
-Привычка переносить трудности. Привычка жить.
-Откуда в тебе это, Уфимцев? Ты же всего на четыре года старше меня.
-Зато какие это года, Нюра! Обычно такие года идут в зачет один к трем.
-Опять остришь!
-И не думал.
Через пять минут Игорь вернулся горячим кофе. Однако разговор, прерванный на середине, не клеился. Впрочем, главное было сказано. Анна молча прихлебывала кофе, не спуская любопытных глаз с Уфимцева, он же, мучаясь, пытался найти удачный ключ к продолжению беседы, и не мог. Да и стоило ли? В конце концов Игорь залпом выпил свою чашку, улыбнулся девушке, и они вышли на улицу.
Через полгода Аня Селезнева вышла замуж за своего жениха Сергея — высокого блондинистого красавца с холодными голубыми глазами, и уехала на стажировку в ФРГ. Как потом через третьи руки узнал Уфимцев, она вернулась в Россию, но на очень короткий срок — чтобы развестись с мужем.
Дальше ее следы теряются. Говаривали, что она одно время работала посудомойкой в забегаловке в Западном Берлине, потом вышла замуж за немца и стала вполне счастлива. По крайней мере, так она рассказывала своим бывшим коллегам по работе в газете. Впрочем, и Уфимцев в то время уже не работал там, уехав искать счастья в Москву.
Через десять лет старый товарищ по газете Аркадий Сальнов подарит ему отпечатанный на принтере сборник своих стихов и очерков. В том числе — и о той осени 1992 года.
-Если бы ты видел, как она на тебя смотрела в редакции, — скажет Сальнов тогда, — А ты… Ты бегал с деловым видом, и никого не замечал вокруг себя… Мудак!
Глава десятая
Тихая ночь
…Вторую половину рабочего дня Уфимцев откровенно убил. Слонялся по редакции, пил нескончаемый чай (под одну из десятка чашек умудрился урвать у скупердяя Шведа два пряника, чем остался нескончаемо горд), отвечал на телефонные звонки… В общем, маялся дурью в ожидании вечера.
Перед самым уходом на задание, его с порога выдернул очередной телефонный звонок.
-Уфимцев! — просунулся в дверь Бунин, — Тебя какая–то девушка требует. Срочно!
Игорь рысью кинулся в кабинет.
-Аллё! — заорал он в трубку, — Уфимцев слушает!
«Неужели Люба?»
-… А, это ты, Жаннок. Откуда звонишь? Из автомата? Нет, сегодня не получится. Работа. Встретиться? Конечно… Без проблем. Давай послезавтра?.. Ну, хорошо, завтра. Где? Конечно, в «Бристоле». В кино? Можно и в кино. У «Паруса» в шесть вечера. Договорились. Пока, Жаннок… Пока.
К ночи резко похолодало. Уфимцев не однажды успел обругать себя за легкомыслие: осенняя куртка на тонкой синтепоновой подкладке не спасала от пронизывающего северного ветра, густо замешанного на колючем снеге.
