Джулиан Барнс - Love etc
Вот что мне хотелось бы знать. Большинство взрослых, которых я знаю, так или иначе оказываются настоящим дерьмом. Так выходит это и есть способ повзрослеть – стать дерьмом? В таком случае не думаю, что мне этого хочется.
P.S. Что касается Джиллиан. Конечно, я восхищаюсь ею. Она прекрасно справляется со своей работой, она управляет своей жизнью так, как я бы никогда не смогла. И она мне нравится. Только вот … когда мы работаем в студии и кто-то приносит картину, она с первого взгляда различает подделку.
Тогда почему она с Оливером?
Стюарт: Первая любовь – вот единственная любовь.
Оливер: Как можно больше любви – вот единственная любовь.
Джиллиан: Настоящая любовь – вот единственная любовь.
Стюарт: Я не говорю, что нельзя полюбить снова. Пусть не все, но некоторые люди могут. Но неважно – можете вы полюбить еще или нет, первая любовь не повторяется. И неважно – можете вы полюбить еще или нет, первая любовь не отпускает. Вторая любовь отпускает. Первая – никогда.
Оливер: Не поймите меня превратно. Это не катехизис Казановы, не оправдание Джованни. Стахановское секс-движение это для тех, у кого не хватает воображения. То, что имелось ввиду, если вообще что-то имелось, это совершенно обратное. Как можно больше любви, потому что ее так мало. Согласны?
Джиллиан: Настоящая любовь – это прочная любовь, любовь изо дня в день, надежная любовь, любовь, которая никогда не подведет. Вам кажется это скучным? Мне нет. Мне кажется, что это глубоко романтично.
Стюарт: p.s. Кстати, вопрос по теме – кто сказал, что любовь делает нас лучше, или заставляет нас меняться к лучшему? Кто вообще такое сказал?
Стюарт: p.p.s. Я вот еще что хотел сказать, поскольку больше никто этого не сделал. Кто-то сказал, что когда ты влюблен, то склонен влюбляться. Я просто хотел бы добавить: а когда ты не влюблен, то еще больше склонен влюбляться.
Стюарт: p.p.p.s. И вот еще что. Любовь делает нас счастливыми. Это то, во что мы все верим, так? Это то, во что верил и я много лет назад. Но больше не верю.
Кажется вы удивлены? Подумайте над этим. Проанализируйте свою собственную жизнь. Любовь сделала вас счастливыми? Да бросьте.
15. Что происходит?
Терри: Понимаете, Стюарт и я неплохо ладили. Мы ругались из-за каких-то вещей, например из-за отпуска – он отказывался брать отпуск, а когда все-таки устраивал его, то совершенно не умел отдыхать. Никогда не видела ничего более жалкого чем Стюарт на пляже. Но он был щедрым, ему нравилось покупать мне всякую всячину, мы хорошо уживались, к нас были друзья, которые приходили к нам в гости. Мы могли бы и не разводиться – ради бога, люди, у которых дела обстоят намного хуже, чем у нас не разводятся и считают, что у них все в порядке.
Думаю, мы оба согласны, что это началось с того дня, когда мы провели эти восемнадцать минут у психотерапевта. Но нет единого мнения почему это случилось. Никто не собирается обращаться к психотерапевту, чтобы выяснить причину этого непонимания. В суде разбираться с этим тоже не пришлось. Мы оба хотели развестись, у нас не было детей, и, как я уже сказала, Стюарт был щедр. К чему копаться в истине, как копаются в собственности? Так что оно просто остается там, это наше непонимание, непонимание того, что случилось. Покоится там словно всякое старье на дне океана. Представьте себе – вот вы плывете, прекрасный день, вода такая прозрачная, вы счастливы, но глубоко на дне вы видите груду ржавого хлама. Дом для крабов. Вот и все, что видно.
Стюарт: Терри? Вы все еще спрашиваете меня о Терри? Вот что, все это для меня уже в прошлом, с этим покончено и забыто. Давайте так: я просто изложу суть дела и оставлю как есть. Не верите – не надо. Я хочу сказать, что счет закрыт.
ОК. Значит так. Мы стали жить вместе. Мы поженились. Сначала Терри не хотела детей, но это не проблема. Мы ладили, мы неплохо проводили время, мы справлялись. Потом … ну скажем так, у Терри появилась навязчивая идея – Джиллиан. Примерно тогда же она решила – и совершенно ясно дала мне это понять – что вообще не хочет чтобы у нас с ней были дети. Что тут можно поделать? Если кому-то из нас и нужен был психотерапевт, то это ей. Но проблема оказалась неразрешимой. Так что мы никогда не смогли бы создать то, что я называю настоящей семьей. Поэтому мы разъехались. Потом развелись. Это было больно, но каждый ждал от этого брака разного, и когда понимаешь это, то наступает время поставить точку, разве не так? Конец.
Терри: «Счет закрыт?» Он что правда так и сказал? Может дело во мне, может я слишком чувствительна, но разве это не похоже на ушат холодной воды? Стюарт, можно закрыть счет в бизнесе, можно закрыть счет в американской внешней политике, но мы же говорим здесь о человеческих отношениях, неужели ты этого не понимаешь?
Факт. Стюарта сильно подкосил разрыв с первой женой. Ему было плохо, ему было так больно, как он и не мог предположить. Она это устроила, она втоптала его в грязь и ушла к его лучшему другу. Стюарту потребовалось много времени чтобы научиться снова доверять. Факт. Он научился снова доверять. Со мной. Факт. Только потому что кто-то сделал вам больно, это не значит, что вы прекратите думать о нем. Обычно обратное. Обычно это становится навязчивой идеей. Факт. Стюарт упомянул как-то о детях, когда мы начали встречаться, я сказала, что еще не готова, он сказал, что не страшно – у нас впереди вся жизнь. Факт. С тех пор он и не заговаривал о детях до того дня, когда мы сходили к психотерапевту.
Теперь, это уже не факт, это мое личное мнение, к которому я однажды пришла и в пользу которого говорит все – мои внутренние ощущения, мой разум, мои наблюдения, мои воспоминания. Помните то, что я говорила о честной лжи, которую рассказываешь, когда отношения только начинаются? И честная ложь Стюарта, большая ложь, заключалась в том, что он сказал – я хочу чтобы у нас с тобой были дети. И знаете почему это ложь? Потому что правда, и чтобы понять это мне потребовалось три года совместной жизни, состоит в следующем: то, чего Стюарт хотел, он хотел детей, но детей не от меня, а от Джиллиан. Разве это не очевидно?
Эй, Стюарт, вот теперь счет закрыт.
Джиллиан: Не знаете что происходит с Оливером?
Он вернулся из Линкольншира в действительно скверном расположении духа. Софи выбежала его встретить, но он просто протопал наверх. Софи вернулась и сказала: «Папа опять не в духе».
Не в духе. Что с этим поделаешь? Я не врач, и вряд ли у меня бы получилось. Так что все, что я могу, это делать то, что всегда делаю – я делаю вид, что все в порядке, я стараюсь быть настолько жизнерадостной, насколько это возможно, а если Оливер не хочет поддержать мое настроение, тогда что ж – очень жаль, но пусть остается при своем. Я не люблю – как там это ужасное слово? – конфронтацию. Я задаю вопросы и слушаю только когда меня об этом просят и пока меня об этом просят. Я рядом, если ему надо ко мне обратиться. С другой стороны я ему не нянька и не мать, я мать только для своих дочерей.
Когда он спустился, я спросила как прошел день.
«Морковь, лук, утки».
Я спросила много ли машин.
"Шоссе запрудили трусы, простаки и мошенники.
Тогда я сделала последнее усилие вернуть его в нормальное состояние. Я показала ему полки, которые прибил Стюарт. Он долго смотрел на них – всматривался с близкого расстояния, отходил подальше, словно находился в Национальной галерее, постучал костяшками пальцев по дереву, изогнулся чтобы посмотреть как они закреплены, поиграл с ватерпасом, который забыл Стюарт. Он устроил целое представление, если не переиграл больше чем обычно.
«Они не покрашены», – сказала я чтобы нарушить молчание.
«Если бы ты не сказала, я бы ни за что не заметил».
«Стюарт подумал, что может ты захочешь сам их покрасить».
«Очень мило со стороны Стюарта».
Как вы могли догадаться, я не люблю разговаривать подобным образом. Чем старше становишься, тем больше хочешь, чтобы люди говорили с тобой начистоту.
«Так что ты думаешь, Оливер?»
«Что я думаю?» Он опять устроил представление в Национальной галерее – встал широко расставив ноги, подперев подбородок и почесывая голову. «Я думаю, что вы со Стюартом состряпали тут неплохую штуку, вот что я думаю».
С чем я его и оставила. Я пошла спать. Оливер спал в другой комнате. Иногда бывает так. Если девочки спрашивают в чем дело, мы говорим, что папа работал допоздна и не хотел будить маму.
Стюарт: Я наткнулся на Оливера во дворе. Он тут же опустил ящик цикория и начал сложно раскланиваться и расшаркиваться. Он обернул уголок платка вокруг пальца, так что чуть не попал мне платком в лицо. Очевидно это должно было что-то мне напоминать.
«Оливер, – сказал я, – Что ты делаешь?»
