Богомил Райнов - Инспектор и ночь
— Оставьте в покое даму, — потребовал я. — Что за глупость гоняться за женщинами в такую жару?
— А вы кто такой? Я вас не знаю! — буркнул тот.
— И я вас тоже. Но это не мешает мне дать вам совет: в такую жару и тем более в вашем возрасте разумнее всего прилечь…
Я взял его за руку выше локтя и потихоньку сжимал пальцы до тех пор, пока Старик не выпустил локоть девушки. Официант с сонным лицом наблюдал за развитием событий, стоя в дверях кофейни.
— Дама — моя знакомая, — объяснил я, обращаясь скорее к официанту, чем к Старику. — Сударыня, не сядете ли вы за мой столик?
Она несколько растерянно взглянула на меня, но села на предложенный ей стул. Я тоже сел. Старик продолжал стоять на тротуаре, его взгляд стал тяжелее взглядов святых на старинных иконах. Поняв наконец, что всё потеряно, он повернул назад, буркнув что-то вроде «негодяй».
— До свидания и приятного сна! — пожелал я ему, потом повернулся к девушке.
— Что вам заказать?
— Ничего.
Видно было, что её не развеселило приключение со Стариком, лицо её оставалось таким же хмурым.
— И всё же надо что-то заказать. Раз вы приняли моё приглашение…
— Видите ли, сударь… Я не принимала никакого приглашения. Хотела только отвязаться от назойливого кавалера и надеюсь, что не нарвалась на второго…
— Будьте спокойны. Так что вам заказать?
— Кружку пива…
— Гарсон, кружку пива!
Моё поведение стало вызывающим и недружелюбным. Девушка украдкой взглянула на меня.
— Извините, но здесь просто невозможно отвязаться от нахалов.
— Выход всегда есть, — несколько резко заметил я.
— Какой?
— Обедать одной.
— Это вас не касается.
— Безусловно. Только речь идёт не обо мне, а о вас. Красивые женщины сами виноваты в двух третях своих бед.
Она осталась равнодушной к косвенному комплименту. Отпила немного пива, потом холодно поинтересовалась:
— Вы хотите сказать, что они сами заставляют ухаживать за собой?
— Возможно. А кроме того воображают, что за ними ухаживают и тогда, когда этого нет.
— Подобное я, пожалуй, слышу впервые.
— Имейте это в виду на будущее.
— Чудесно, — сказала она и встала. — В таком случае спасибо за пиво. И за урок.
— Не стоит благодарности. Могу ли я проводить вас?
— Не беспокойтесь. До места, куда я иду, совсем недалеко.
— Как хотите.
Я посидел ещё немного, бессмысленно глядя на едва начатую кружку пива. Там, где её коснулись губы незнакомки, пена чуть-чуть спала. Меня вдруг охватило глупое желание опорожнить кружку, хотя пить совсем не хотелось.
«Странно…» — подумал я.
«Что именно странно?»
«Эта женщина в четвёртый раз встречается мне за этот день…»
«Ясно… Сама судьба толкает тебя в объятия красавицы. И ты разинул рот перед таким чудом. И тебе даже в голову не приходит, что в таком местечке, как Лидо, на этой крохотной пяди земли люди встречаются и по десять раз в день, не удивляясь этому».
«Молчи, хватит».
«Ну, встретил её четыре раза, так что из этого? Ты можешь встретить её и сорок раз. Сама она не подарила тебе ни одного свидания, разве не так?»
«Молчи», — сказал я и снова загляделся на кружку.
В город я вернулся после обеда и осмотрел Каза д’Оро. поскольку это было неподалёку от отеля и поскольку меня мучали угрызения совести. Я медленно обходил полутёмные залы с выщербленными временем мраморными полами. Добросовестно останавливался возле каждого гобелена, каждой картины, по привычке уделяя им столько же времени, сколько уделил бы, действительно, рассматривая их. Но я ничего не видел и думал о другом.
Когда я вышел на улицу, солнце уже заходило и небо, покрытое длинными фиолетовыми облаками, начало темнеть. Белый мрамор стал зеленоватым и холодным, вода канала казалась совсем чёрной, и я почувствовал, как тяжело одиночество даже в таком городе как Венеция.
На следующее утро я долго ждал пароходик. В сущности, у меня под носом один за другим прошли три пароходика, но я не садился, потому что незнакомки внутри не было. Она оказалась только в четвёртом — сидела в тени каюты.
— Какое совпадение… — сказал я. — Как вы себя чувствуете?
Девушка слегка кивнула головой и ответила, что хорошо.
На этом разговор иссяк, по крайней мере она его не поддерживала. Я несколько раз попытался заговорить, но незнакомка вперила взгляд в свой журнал, отвечала «да» и «нет» или вообще не отвечала. На берегу она резко отказалась от моих услуг, когда я предложил проводить её. На пляже её тоже не оказалось. Там, на том же месте, что и вчера, находился один Старик, и мы долго сидели и ждали, стараясь не смотреть друг на друга, но девушка так и не пришла.
«Хватит бездельничать, с завтрашнего дня за дело», — приказал сам себе я, не очень-то веря в собственное благоразумие. На следующее утро я снова торчал на остановке и ждал пароходик, тот, на котором находилась моя незнакомка.
— Какое совпадение… Как вы себя чувствуете?
С утра мне всегда удавалось встретиться с ней, но пользы в том было мало. Девушка держалась отчуждённо, всем своим видом говоря: «Оставь меня в покое. Зря тратишь время». Я знал, что зря, но не мог махнуть на неё рукой и даже объяснить себе, почему упорствую, и когда порой спрашивал себя, зачем делаю это, моё второе «я» упорно молчало, как ребёнок, который сделал пакость, но не хочет признаваться в том.
Незнакомка не поворачивалась ко мне спиной, не избегала меня. Она просто отказывалась замечать, что и я существую на этой земле, потому что это её не трогало. Один-единственный раз, на пятый или шестой день, между нами завязалось нечто вроде разговора.
В тот день на пароходике было немного народа, и мне удалось занять место возле девушки, не действуя усиленно плечами и локтями. На ней была блузка в синюю и белую полоску и тёмно-синяя плиссированная юбка. Это выглядело скромно, по крайней мере для того, кто никогда не приобретал подобные скромные вещи. Как бы то ни было, ни синий цвет очень шёл к покрытому золотистым загаром лицу и каштановым волосам.
— Мопассан… — пробормотал я, заметив в её руках книгу. — Это хорошо. В сущности, какая разница — кинороман или Мопассан? И там, и там говорится о любви, не правда ли?
Разговор становился острым. Я не хотел этого, но не мог преодолеть глухого раздражения, которое порождала во мне надменность этой женщины.
Она не осталась в долгу:
— Для вас важно только, чтобы там говорилось о любви, да?
— Почему же для меня? Я не читаю кино романов.
— Можно читать кинороманы и не верить им, — спокойно заметила она, поправляя сбившийся локон. — А можно читать Мопассана и не понимать прочитанного.
— Надеюсь, что, по крайней мере, вы понимаете его.
— Я тоже надеюсь, — бросила она и раскрыла книгу.
Разговор принял нежелательный оборот, и больше не о чем было разговаривать. Двигатель застучал громче. Мы приближались к остановке Палаццо Дукате. Кондуктор бросил канат. Двигатель заглох, одни пассажиры начали сходить на берег, другие занимали места на пароходике. Потом двигатель опять затарахтел, пароходик отошёл от пристани, описал широкую дугу и по тихому проливу пошёл к Лидо, скрытому где-то там, в утреннем тумане. Нос пароходика разрезал воду, оставляя на ней широкие борозды, и казалось, что единственным призванием пароходика было неутомимо толкать тяжёлую волну всё вперёд и вперёд.
Девушка продолжала читать. Непрочитанных страниц оставалось совсем немного, но их вполне хватало на то, чтобы читать до самого Лидо.
— Вы, наверно, дошли до похищения, — заметил я, не отрывая глаз от водной борозды.
— Точно до этого места, — ответила девушка, подняв голову и улыбнувшись.
— Каков этот Милый друг, а? — подбросил я, словно речь шла о нашем общем знакомом.
— Такой же, как большинство мужчин, — бесстрастно ответила она.
— Вы считаете, что большинство мужчин такие?
— Да. Я так считаю.
Незнакомка снова склонилась над книгой.
Эта её самоуверенность больше всего раздражала меня.
— Это плохо говорит о большинстве ваших знакомых, но не о большинстве мужчин. Большинство мужчин! Да вы разве их знаете?
Она не соблаговолила ответить и продолжала читать.
— В сущности, вы, возможно, и правы. Даже это бесспорно, что вы правы, поскольку речь идёт об известном обществе. Об обществе, где каждый стремится отхватить что-то и подняться повыше. В этом обществе женщины, разумеется, лишь средство для достижения успеха, как и всё остальное.
Я профилософствовал ещё немного в том же духе, уверенный, впрочем, что девушка не слушает меня. Но она снова подняла глаза и, внимательно посмотрев на меня, спросила:
— А какое другое общество существует? Вы говорите о нашем обществе так, словно существует какое-то иное.
