Юрий Трещев - Избавитель
На минуту он заснул и, судорожно всхлипнув, проснулся. Часы пробили полдень. Он встал и минуту или две ходил по комнате из угла в угол. Руки у него висели и качались, как плети, и он весь дрожал. Его лихорадило.
За окном послышались голоса, кто-то заглянул в стекла. Иосиф задернул гардины, потом неуверенно чиркнул спичкой. Пламя выросло из его рук, вырвалась. Он бросил рукопись в камин. Спустя несколько минут рукопись превратилась в горку пожухлых и повядших листков, напоминающих цветы на дворовой клумбе…
Воспоминания привели Иосиф к дому, где когда-то жил отец Лизы. От него остались лишь стены. Казалось, что они все еще дымились. В раскрытом окне смутно различались какие-то вещи: шкаф, зеркало. Откуда-то из глубины стекол медленно выплыла Лиза. Лицо задумчиво-дымчатое, отзывчивое, желанное…
Залаяла сука полковника. Лицо Лизы замутилось, превратилось в какой-то кошмар. Иосиф попятился и наткнулся на ржавеющую под окнами инвалидную коляску с надувными шинами. Точно такая же коляска была у отца Лизы, с вмятинами и бахромой на крыльях, с шишковатым, продавленным сидением. Он толкнул коляску. Она заскрипела и отъехала вглубь двора.
— Эй-эй, что ты делаешь…
В коляске сидел худой и угловатый старик в круглых очках и в кофте грубой вязки. Это был отец Лизы. Лицо иссохшее, глаза, как у старой собаки, матово желтые, замутненные безнадежностью. Он теребил костлявыми пальцами загривок кошки и слушал, как на террасе, затянутой проволочной сеткой, тикают стенные часы. Иногда, время от времени, часы всхлипывали, начинали хрипеть и бить.
Неожиданно старик прикрыл рот ладонью и тихонько хихикнул. Чему-то он радовался. Он умел наслаждаться даже этой доставшейся ему жизнью.
Иосиф отвернулся, не выдержал и снова посмотрел на старика. Старик уже спал. Во сне он вздыхал, чтобы не задохнуться…
Лиза ухаживала за ним, стирала одежду, делала ему примочки из глицерина, переворачивала…
«Проклятый старик…» — Иногда Иосифу казалось, что старик притворяется, может быть даже обдуманно, по плану.
Иосиф потряс головой. Так ясно увиделась эта мизансцена омовения, весь этот ужас…
Он поднялся по приставной лестнице и заглянул в окно. Оно было занавешено. В стеклах отразился город. На город уже опускалась ночь. Переходя от одного плана к другому, она рисовала в слепой, пятнистой пустоте над домами шаткие, смутные силуэты фигур, картины, похожие на какие-то воспоминания…
В коридоре послышались шаги, голоса. За стеной в комнате старика что-то происходило. Иосиф прислушался, потом вышел в коридор. Дверь в комнату старика была приоткрыта.
— Возьми что-нибудь из ее теплых вещей, выбери сама…
Ржаво скрипнула, откинулась крышка сундука., чем-то похожего на гроб. Он был выкрашен в синий цвет и обит по углам железом. В сундуке хранились вещи жены старика. Лиза примерила бледно-серое пальто с лисьим воротником, оглянулась, убрала волосы со лба и глаз.
— Чуточку тесно, да?.. несвободно…
— И шарф ее возьми… — Старик снял очки. Глаза у него были красные и слезились.
— Нет, спасибо… — Лиза сняла пальто.
— Ты ведь меня не бросишь?.. — неожиданно спросил старик.
— Что ты такое говоришь?.. конечно, нет… — Лиза скомкала слипшиеся простыни и направилась к двери.
Она прошла мимо, обдав Иосифа запахом плесени и мочи, и он очнулся. Мутный свет сочился из окна, заливал пол, стены, обклеенные пожухлыми афишами…
Невольно вспомнила еще одна сцена. Однажды ночью Иосиф услышал крик старика. Накинув на плечи лоскутное одеяло, он вышел в коридор, постоял под его дверью. Поразила тишина, странная, протяжная. Он приоткрыл дверь. Старик лежал ничком у окна в ночной рубашке из фланели и в вязаных носках, нелепо вывернув голову. Иосиф подошел поближе, поскользнулся, чуть не наступил на тарелку. Перед сном старик ел кисель с сухарями. Иосиф попытался перевернуть его на спину. Старик как будто вздохнул и вдруг, вытянув руку, царапнул его щеку ногтями. Иосиф невольно отшатнулся, отступил. Он подумал, что сходит с ума. Глаза старика были открыты. Они все еще что-то высматривали, наблюдали.
Иосиф закрыл глаза и рот старику и позвал Лизу. Голос его сорвался…
Вспомнилась еще одна сцена. Когда старика хоронили, оборвалась веревка, и гроб упал в яму, став на попа. Крышка отвалилась. Могильщики в ужасе замерли, увидев старика, облаченного в свой побитый молью костюм. Он стоял со скрещенными на груди руками и улыбался…
15
Лимузин остановился за квартал от дома, как обычно. Иосиф вышел из лимузина и пошел дворами. Дом спал. Крадучись, стараясь никого не разбудить, он прошел в свою комнату и лег, не раздеваясь. Было зябко. Он закутался в лоскутное одеяло. Он долго не мог заснуть, ворочался, разговаривал сам с собой…
Среди ночи он проснулся. Ему послышались шаги, голоса. Осторожно приоткрыв дверь, он выглянул в коридор, залитый лунным светом. Коридор кончался окном в глухой двор. Проходя мимо пустующей комнаты, он невольно покосился на дверь. Она была приоткрыта. Помедлив, он вошел. В комнате царило запустение. Среди дрожи отблесков и зыблющихся, обманчивых отражений вдруг увиделся силуэт старика. Он зажмурился и снова открыл глаза. Место старика уже заняла Лиза. Лунный луч просунулся в щель между складками гардин, дотронулся, порылся в ее рыжих прядях, нырнул в сонную воду ее глаз. Она улыбнулась и бездумно потянулась к нему. Губы ее раскрылись, как бутоны. Уже не способный сопротивляться искушению, он обнял ее… и наткнулся на стену. На стене тихо стучали ходики…
Близоруко сощурившись, он вдруг всхлипнул…
«Похоже, я схожу с ума… опять мне снился этот проклятый старик… может быть, уехать… Боже мой, так просто… почему это не приходило мне в голову раньше… уехать и забыть весь этот кошмар…»
Иосиф уже шел по улице, разбрызгивая талые лужи и улыбаясь. Странная радость окрыляла его. В какой-то момент ему показалось, что он может даже взлететь, он невольно взмахнул руками и рассмеялся вслух. Все его радовало, и даже эта отвратительная погода и эти грязно-серые без теней дома, почти до окон вросшие в землю. Что-то насвистывая, он спустился по шаткой лестнице к набережной, приостановился у дома, в котором жила Нора. После минутного колебания он вошел в дом. Дом казался пустым, заброшенным и полы не скрипели под ним и не прогибались, и жильцы его как будто не замечали. Он прошел по коридору, повернул налево, направо, заглянул в угловую комнату. Потеки на стенах, напоминающие фрески, пыльный фикус, этажерка, створчатое зеркало, как дверь в соседнюю комнату…
Нора спала на оттоманке. Неприятно поразили ее тонкие и бледные ноги. Он протиснулся в щель двери, тронул ее за плечо.
— Ааа… что вам?.. Боже мой, Иосиф, это ты… — Нора коротко и влажно всхлипнула.
— Я… — Не мигая, Иосиф смотрел на нее и удивлялся тому, как она изменилась. Он успел отвыкнуть от нее.
— Что случилось?.. постой, куда ты?.. — Нора сползла с оттоманки, ловя плавающие рукава халата.
Иосиф вышел в коридор, заставленный какими-то лишними, угловатыми, неудобными вещами. Как тень, Нора шла за ним.
— Душно. Я открою окно?..
— Да, конечно… что-то я хотела тебе сказать… — Нора неуверенно ощупала свое лицо. — Ах, да… — Она склонилась над комодом.
— Что ты ищешь?.. — глядя в сторону, спросил Иосиф.
— Письмо, оно пришло несколько дней назад… — Нора говорила невнятно, каким-то заунывно нудящим, морочливым, как радио, голосом. — Где-то здесь, нет, ну, конечно же, в верхнем ящике… Господи, сколько же здесь всего лишнего… черт, палец порезала… разбитые очки… где же оно?.. да, вот же… нет, это не то… — Она нетерпеливо вытряхнула содержимое ящика на пол.
— Все это уже прошлое… — Иосиф направился к двери.
— Ты уже уходишь?.. — Лицо Норы смялось. — Не уходи, я боюсь за тебя?..
— Ничего страшного со мной не случится… — Он закусил губы, чтобы не сказать что-нибудь лишнее. Некоторое время он рылся в карманах. Он искал ключи. Не нашел.
Он вышел через черный ход. Над воротами обреченно трепался линялый флаг. Сознавая, что уже никогда не вернется сюда, Иосиф приостановился на углу улицы, глянул вскользь на окна и свернул в узкий проулок. Он шел и шел вдоль удручающе однообразных фасадов, цепляясь за жестяные карнизы окон, потом повернул и направился к трамвайной остановке…
Нора стояла у афишной тумбы. Она ждала его. Иосиф не удивился, увидев ее, и даже обрадовался.
— Ты уезжаешь?.. — спросила она.
— Нет… — Иосиф покраснел. Вопрос застал его врасплох.
Из переулка выехал трамвай, громыхая на стыках рельс. Иосиф сжал ее локти, все ее беспомощное, вдруг обмякшее тело, и запрыгнул в трамвай…
Проехав вокзал, он вышел на конечной остановке. Проходной двор вывел его к обрыву. Дальше только небо, странное, все в красных проплешинах. По осклизлой и крутой лестнице он спустился к кладбищу. Вот и знакомая ржавая оградка. В каком-то затмении он открыл калитку…
