Марк А. Радклифф - Ангел Габриеля
— Майк? Майк?
— Мм, прошу прощения…
— Что ты слушаешь в последнее время?
— Э-э-э… Не знаю, Джим. Наверное, что попало. Для меня это больше не имеет значения.
— Вот как? А ведь раньше, дружище, ты знал все новые группы даже еще до того, как они появлялись. Что произошло?
— Я вырос. Или, во всяком случае, вырос из всего этого… — Он помолчал. — А еще они что-нибудь сказали?
— Кто?
— Медики. Когда ты звонил.
— Нет, сказали только, что она в коме, что она попала в аварию и что следующие сорок восемь часов будут очень важны.
— Ты мне об этом не говорил… Почему они важны? Она может очнуться? Или они думают, что у нее будет больше шансов поправиться, если она продержится эти сорок восемь часов? В чем причина?
— Не знаю, Майк. Ты же знаешь, какие они, эти врачи. Вечно темнят, напускают тумана. Думаю, это на тот случай, если кто-нибудь захочет подать на них в суд, если то, что они пообещают, не сбудется.
— О врачах я ничего не знаю, — тихо ответил Майкл и снова принялся смотреть в окно.
Деревьев больше не было, и теперь вдоль шоссе тянулись пустые серые поля — повсюду, куда доставал глаз. Это пустое пространство удивило Майкла.
Между тем Джеймс все старался решить, что он должен чувствовать. Он знал, что должен чувствовать что-то, и, главное, он должен был показать Майклу, что что-то чувствует. Но он не был уверен, какого рода чувство испытывает. Поэтому он передумал говорить об этом и завел речь о другом:
— Знаешь, многие группы, игравшие в восьмидесятые, опять при деле и ездят с гастролями.
— Хм.
— «Хьюман Лиг», «Эй-Би-Си», «Калчер Клаб».
— Да?
— Похоже, собирают толпы поклонников.
— Что ж, наверное, многие хотят вернуться во времена своей молодости, — сказал Майкл, думая о другом.
— Но не ты, да?
Повисла тишина. Они выехали на хорошо освещенный участок дороги, и пустое пространство вновь начало заполняться фрагментами пейзажа. Майкл видел, как поля отступили назад и снова потянулись деревья, но уже не рядами, а целой молодой рощицей. Он подумал, каково было бы оказаться сейчас в этом лесу: одиноким, продрогшим и напуганным. Но все равно лучше, чем в этой машине.
— Майк?
— Да? Э-э-э… Прости, нет, не я.
— Ты никогда не скучаешь о добрых старых временах?
Он не скучал. По правде сказать, он никак не мог их как следует вспомнить. Он чувствовал, что должен, как это делают все, но не мог. Он не помнил ни того, что его окружало, ни того, что чувствовал в те дни, ни того, во что верил, ни того, что отличало один день от другого. Он помнил события: первое свидание, выпуск их первого сингла, но не саму жизнь. Может, это была его личная проблема, но он никогда особенно ни к чему не привязывался. Слишком много книг, слишком много пластинок, слишком много разговоров ни о чем.
— Нет, Джим, не скучаю. И мне думается, они не были такими уж добрыми. Во всяком случае, я всегда надеялся на что-нибудь получше. Разве это не свойственно всем людям?
И они поехали дальше в молчании, слушая (или не слушая) хиты восьмидесятых. После Кембриджа шоссе стало шире — похоже, началась скоростная автотрасса, — и Джеймс поехал быстрее. Майкл решил, что он желает поскорее добраться до места.
В конце концов Джеймс не выдержал:
— Майк, насчет тебя и Джули…
Майкл вздохнул.
— Все в порядке, я не возражаю, — успокоил его Джеймс. — Просто мне интересно знать, как давно у вас это тянется…
— Ничего не было, — ответил Майкл. — И ничего у нас не тянется. Но мне бы этого хотелось… Мне она по-настоящему нравится, Джим.
— Да, и мне тоже, — произнес Джеймс с нажимом.
— Нет, Джим, — возразил Майкл, повернувшись к нему лицом в первый раз после того, как они покинули Норидж. — Мне она нравится по-настоящему.
18
Джеймс и Майкл приехали в больницу почти в шесть. Первой заботой Джеймса было найти денег на оплату парковки. Он принялся мямлить, что у него нет мелочи, поэтому Майкл пошел к парковочному счетчику и решил эту проблему. Вернувшись, он вручил Джеймсу чек. Парковка была оплачена аж до восьми часов! «Это не просто визит в больницу, — подумал Джеймс, — а целый небольшой отпуск!»
Майкл быстрым шагом направился к главному входу, Джеймс едва за ним поспевал.
Как ни странно, больница напоминала торговый центр. Там даже имелось два магазина, в одном из которых продавалась одежда. «Интересно, — промелькнуло в мозгу у Майкла, — кто ходит в больницу за новыми брюками?» Было там еще несколько кафе на выбор, кондитерская и журнальный киоск. Майкл не удивился бы, увидев тут же и прилавок с сырами. Джули находилась в отделении реанимации, которое располагалось на втором этаже. По словам охранника при входе, его легко найти, если следовать по синей линии, специально нанесенной на полу коридора. Майкл поспешно зашагал вперед.
Чем дальше они продвигались к своей цели по главному коридору, тем больше здание походило на больницу. Во-первых, запах: смесь мочи с каким-то дешевым дезинфицирующим средством. Во-вторых, персонал: все были одеты в больничную униформу.
И наконец, какая-то особая аскетичная простота. Коридор был просторный, лифт функциональный, а синяя линия, которой они должны были придерживаться, была потертая и со сколами. Чем дальше они шли, тем торопливее становился их шаг.
Когда они вошли в отделение, Джеймс приотстал, чтобы Майкл сам спросил у дежурной медсестры, где находится Джули. Отчасти Джеймс поступил так потому, что среди больных людей чувствовал себя скованно и вечно боялся сказать или сделать что-либо неподобающее, например вытащить нечаянно какую-нибудь важную трубочку или сесть на аппарат для диализа и сломать его. Но отчасти Джеймс поступил так из-за того, что не хотел, чтобы у кого-нибудь создалось ложное впечатление, будто он все еще как-то связан с Джули. Ведь это было не так. Она ушла от него. Ну и отлично. Если ей нужна донорская почка или дом с пандусом, куда она могла бы въезжать на инвалидной коляске, то это уже не его забота.
Ему незачем беспокоиться — вон Майклу определенно хочется, чтобы все думали, будто он связан с Джули. Джеймс толком не расслышал, о чем говорили Майкл с медсестрой, хотя и уловил слова «кома» и «сорок восемь часов», «друг» и «вон там». Джеймс проследил за взглядом Майкла и в углу четырехместной палаты увидел кровать в окружении медицинской аппаратуры, от которой к кровати тянулись многочисленные трубки. Джеймс мгновенно представил, как запутывается в этих трубках, и шагнул назад. В это же время Майкл глубоко вздохнул и вместе с медсестрой подошел к кровати. Секунду спустя к ним присоединился и Джеймс.
Джули была бледна и казалась какой-то неживой. Под глазами залегли зеленоватые тени, изо рта торчала трубка. Возле нее сидела женщина с обритой головой. Она подняла взгляд на Майкла и увидела, что он смотрит на Джули.
— Это вы певец? — спросила бритоголовая девушка.
Майкл покачал головой.
— Я друг, — прошептал он.
— Это я певец, — сказал Джеймс.
Женщина повернулась к нему, смерила его взглядом, отвернулась и презрительно фыркнула:
— Ну конечно же это вы.
Майкл простоял у кровати, не отрывая взгляда от безжизненной, бледной Джули, наверное, минут пять. Наконец женщина снова подняла на него глаза и увидела, что он плачет.
— Меня зовут Линн, — представилась она.
— Это к вам она ехала в гости? — произнес Майкл, шмыгнув носом.
— Да. Это к вам она собиралась вернуться?
Майкл не смог даже толком кивнуть.
— Пойду выпью кофе, — сказала Линн. Ее лицо смягчилось, и она сказала: — Заступайте на смену.
Джеймса она вовсе не замечала, что могло бы его обидеть, если бы он собирался остаться, но он не собирался. Он чувствовал, что остаться здесь было бы неправильно, а кроме того, он давно обнаружил, что в больницах время словно останавливается: он пробыл здесь всего минут пять, но эти минуты ему показались вечностью. Главный вопрос заключался в том, следует ему что-то сказать или просто уйти потихоньку. Он все-таки решил, что сказать что-нибудь нужно, тем более что ему необходимо узнать, как проехать к дому Гари. Момент, когда подруга Джули ушла, показался ему весьма подходящим.
— Майк… Майк… Прости, дружище, мне кажется, я не вынесу этого зрелища. Не могу видеть ее в таком состоянии. Я и предположить не мог, что это будет так… так… тяжело.
В ответ — молчание.
— Ты не возражаешь, если я на какое-то время вас покину?
Майкл кивнул.
— Собственно, мне вот что пришло в голову: а не заглянуть ли мне к Гари Гитаристу… Ты не скажешь, как мне к нему проехать?
19
Менее чем в шестидесяти футах от постели Джули Элли держала Габриеля за руку, а Мойра сидела на стуле в углу. Она сидела там уже полдня.
— Ты знаешь, — призналась Элли, — в последние полгода или даже больше жить с ним было настоящей пыткой. Он стал раздражительный, саркастичный, совершенный мизантроп. А того парня, которого я когда-то полюбила, я узнавала только тогда, когда мы выбирались по выходным на море, или гуляли по парку, или занимались чем-нибудь вроде этого; и о чем бы мы ни заговаривали, разговор неизменно переходил на то, какими родителями мы будем. Какие мальчишечьи имена сейчас в моде? Останемся ли мы жить в Лондоне, когда родится ребенок? Как мы станем учить сына или дочь плавать, или читать, или играть в футбол, или чему-нибудь еще? Ты знаешь, он прямо-таки расцветал. Становился словоохотливым. Зато в остальное время… Мне даже трудно сказать, почему мы до сих пор вместе.
