Павел Верещагин - Год крысы
Что делать? Что?! Ну что он за сволочь, этот Бэха! Ведь по роже видно, что у него есть деньги, есть! Но такой человек скорее удавится, чем оторвет от себя свои кровные — пусть даже на хорошее дело! Но самое обидное даже не в этом! Ксюша-то хороша! Ведь с самого начала было ясно, что Бэха жмот. Так зачем было и просить, зачем было унижаться и терять время.
Перед Ксюшиными глазами то и дело всплывали обтянутые кожей черепа в окошке пятого отделения. И она никак не могла отогнать от себя эти видения. И где-то среди них — ее Тося…
Что делать!? Что?
Близко от Ксюшиного лица на стене раскачивались дырявые тени от листвы. Тени то почти успокаивались, и лишь беспокойно дрожали на одном месте, то вдруг с улицы доносился порыв ветра, деревья начинали волноваться и шуметь, и тени перед Ксюшиным лицом принималась размашисто раскачиваться из стороны в сторону.
Нужно искать правду. В конце концов, сейчас не средневековье. Можно привлечь прессу, написать в Москву, пойти к какому-нибудь депутату. Но тут любому понятно: Тосю перевели в пятое отделение для того, чтобы Ксюшу запугать! Чтобы дать ей понять: ситуация под контролем, и Ксюша на крючке. Стоит ей совершить хотя бы одно неосторожное движение, и с Тосей может произойти все, что угодно. Все, что угодно!
Правду конечно, нужно искать, но сначала следует забрать из больницы Тосю. Для того, чтобы развязать руки и вырвать у врагов главный рычаг давления. И уже тогда… Но как забрать из больницы Тосю, если у них все схвачено, а у Ксюши нет денег…
Вдруг светлое пятно на стене потемнело, как будто кто-то встал снаружи под окном и заглянул внутрь. Ксюша вздрогнула и замерла. Она услышала шлепок падающего на пол предмета и обернулась, но в окне уже никого не было видно. Лишь потревоженная ветка жасмина встревоженно раскачивалась из стороны в сторону.
А на полу посредине комнаты лежал полиэтиленовый пакет с эмблемой соседнего универсама.
Судя по тому, как пакет безвольно осел на бок, он был пустым. Или точнее, почти пустым: какой-то небольшой плоский предмет прижимал дно пакета к полу. «Бомба! — догадалась Ксюша. Но тут же мысленно махнула рукой. — Какая там бомба!.. Да и потом… все равно…»
Она встала с постели, подняла пакет, заглянула внутрь и вытащила оттуда маленький сверток, обернутый в газету. Ксюша развернула газету, и под газетой обнаружила еще один слой упаковки — на это раз из плотной коричневой бумаги. Разодрав и бумагу, она с удивлением увидела пачку денег, крест-накрест перевязанную банковской полосатой лентой. Из-под ленты с одной стороны на Ксюшу печально смотрел одутловатый глаз американского государственного деятеля Франклина, а с другой было выведено вязью число пятьдесят.
В пачке Ксюша насчитала пять тысяч долларов США.
* * *И все-таки нельзя сказать, что ситуация с крысами полностью заслонила собой все другие городские новости. В эти дни внимание публики привлекли и подробно обсуждались еще несколько сенсационных и даже трагических событий.
Во-первых, городская бабушка-пенсионерка, приехав в свой домик, купленный в одной из деревень области, решила избавиться от прошлогодней сухой травы старым дедовским способом — чиркнула спичкой о коробок, и легкий огонек ходко побежал по огороду, слизывая сухую, как порох, ненужную траву. Но не учла бабушка свежий попутный ветер и близость соседского сарая. В итоге ее сельскохозяйственная инициатива привела к уничтожению сорока шести домов этой самой деревни. Нет, вы можете себе это представить? Почти вся деревня перестала существовать из-за какой-то бестолковой дачницы.
Во-вторых, опять произошло столкновение на железнодорожном переезде, электричка превратила пригородную маршрутку в кучу металла, погибли ни в чем не повинные люди, в том числе четверо детей, отправившихся из летнего лагеря в ближайший магазин за мороженым. Погибли, заметьте, по вине беспечного водителя маршрутки, который сам чудом остался жив. И найдут ли уже когда-нибудь управу на эти маршрутки? Ведь что ни день — то трагедия!
В-третьих, одна из жительниц города, работница хладокомбината, родила пятерых близнецов, что случается в нашем городе раз в двадцать пять лет. Все малыши после родов остались живы, но оказалось, что у трех из них имеются маленькие хвостики на манер собачьих. Хвостики ампутировали прямо в роддоме, а безмятежной мамаше и ее мужу городские власти выделили четырехкомнатную квартиру.
И, наконец, поползли слухи о том, что предприимчивые горожане открыли еще один способ легкого заработка, что-то связанное с бытовой химией. Будто бы они покупают в обычном хозяйственном магазине не то известь, не то цемент, что-то с ним делают прямо в домашней ванне, в чем-то разводят, с чем-то смешивают, и после этого продают одной иностранной компании — то ли японской, то ли голландской — чуть ли не по цене золота. Что заниматься этим может не только специалист-химик, а прямо-таки каждый дурак, и будто бы уже есть люди, которые нажили на этом деле целые состояния.
В слухах было дело или нет, но Матросов с Бэхой, приехав покупать порошок, обнаружили у дверей склада в железнодорожном тупике шевелящуюся очередь. В очереди преобладали молодые люди предприимчивой наружности, а также бывалые женщины челночного вида. У всех, стоявших у дверей, были одинаково возбужденные и таинственные лица, как у людей, в первый раз попавших в казино или на поединок по боксу среди женщин.
Матросов с самого утра был как-то рассеян и задумчив и, судя по всему, особенного значения очереди не придал. Но Бэха, увидев выстроившихся людей, помрачнел.
— Вот черт! — в сердцах сказал он.
— Что?
Бэха посмотрел на Матросова сердито.
— Думаешь, опять химик сработал? — догадался Матросов.
Бэха не ответил.
Приятели пристроились в хвост.
Очередь настороженно помалкивала. Люди находились в напряжении и подозрительно поглядывали друг на друга.
— Почему мы так медленно двигаемся? — наконец спросила женщина с бегающими глазами. — Что они там возятся?
— Деньги не успевают считать, — ответил парень с золотой цепью в палец толщиной. — Суммы-то большие. А у людей — мелочь.
— Какая еще мелочь?
— Ну, сотни там, полтинники!
Очередь опять помолчала.
— Так что же нам, тут до утра стоять?.. Нужно мелочь— мимо! Брать только тысячи!
— Ишь, какой умный! А у меня, может быть, половина суммы — сотнями. Что же мне теперь, домой идти?
Какой-то парень в бейсболке за несколько человек впереди рассмеялся нервным деревянным смехом.
Некоторое время люди стояли молча. А о чем можно говорить в такой странной очереди?
— Вы видели? Только что один мужчина увез целый багажник! — не выдержала молодящаяся женщина с пышной укладкой на голове. Рядом с ней на земле стояла сумка на колесиках.
— Багажник — еще что! Утром, говорят, один приезжал на грузовике! — сквозь зубы процедил ее сосед.
— На грузовике!?
Матросов невольно покраснел. Они с Бэхой тоже приехали на фургоне, но на всякий случай оставили его за несколько сот метров от склада.
Никто не ответил, но было заметно, что все, стоящие в очереди, подобрались.
— А вы сколько берете? — спросила у соседа женщина в мужской кожаной куртке.
— Что беру — все мое! — буркнул в ответ коренастый сосед, кирпичным румянцем и висячими усами, напоминавший Тараса Бульбу.
— Ну и не говорите! Пожалуйста! — фыркнула женщина. — Тоже мне, граф Монте-Кристо!
Бульба отвернулся.
— А хватит нам этого… как его… сурика? — обращаясь ко всем сразу спросил кто-то.
— Хватит. Там полный ангар. Я заглядывал.
— Говорят, вчера целый состав к городу подошел.
— Скажете тоже — состав! Не состав, а четыре фуры. Но и это почти пятьдесят тонн.
— Ничего себе!
— А вы думали! Такой спрос!
Бэха досадливо крякнул.
— Черт-те что! — прокомментировал он, разглядывая носки своих ботинок. — Просто черт-те что!
Матросов кивнул.
— Скажите, а долларами они берут? — спросила у стоящего впереди парня женщина с высокой прической.
Парень растянул губы в улыбке.
— Какие доллары, мамаша! Мы не в Чикаго! Только рубли!
— Как это! — покраснела женщина. — А мне сказали… Что же теперь — и доллары не деньги?
Очередь не отвечала.
— Черт-те что! — в сердцах проговорил Бэха.
— Ты думаешь, химик? — повторил вопрос Матросов.
— Какой химик! Химик бы не справился. Тут кто-то метет языком по-взрослому!
Бэха посмотрел на часы.
— Ладно, ты пока стой, — проговорил он, — а я отъеду ненадолго. Здесь, я вижу не меньше, чем на час…
Матросов не возражал.
— Надо в больницу заглянуть… — добавил Бэха. Но уходить почему-то не спешил.
— Что? — спросил Матросов.
— Не нравится мне все это… — решительно сказал Бэха. — Очень не нравится!
