Дмитрий Быков - Статьи из журнала «GQ»
№ 8, август 2010 года
Кто делает погоду?
В: Кто делает погоду?
О: Гастарбайтеры.
Я знаю тайну, и вы сейчас тоже ее узнаете. Некоторые интересуются. почему это лето — по крайней мере первые два месяца — было такое жутко жаркое. Версии были самые экзотические. Сосед, с которым мы помогаем друг другу чинить наши «Жигули», рассказал, что если зима была холодная, то лето обязано быть жарким, потому что иначе разбалансируется среднегодовая температура. Видимо, у них там на небесах отчетностью занимается специальный отдел. Другие утверждают, что глобальное потепление вступило в решающую фазу. Все это чушь. На самом деле это все гастарбайтеры.
Гастарбайтеры — единственные, кому сейчас хорошо. То есть совсем хорошо им не бывает никогда — жизнь у них не такая, чтобы расслабляться, — но они единственные в такую погоду, кто сохраняет работоспособность и не кидается на встречных. Это их естественная среда — сорок в тени. Им даже ностальгически приятно. Один таджик, который на соседской даче что-то роет, в нашем дачном магазине постоянно мне улыбается и подмигивает, и предлагает у нас тоже что-нибудь вырыть. Иногда он сочувственно спрашивает кого-нибудь особенно взопревшего: «Жарко, да?» Конечно, жарко. А ему не жарко, ему все остальное время холодно.
И тут я догадываюсь о том, что между человеком и природой существуют весьма тонкие связи. Первыми об этом догадались древние китайцы, на чей опыт так любит ссылаться серьезноуважаемая мною Юлия Латынина. Там, в Китае, говорили: если правитель хорош, то и стихийных бедствий не бывает. В обратную связь я не верю, потому что, как правило, сначала устанавливается правильный правитель — и только потом прекращаются стихийные бедствия. Так вот: человек наделен способностями, которые не вполне ясны ему самому. Он оптимизирует среду. И если для большинства оптимальна среда, при которой температура воздуха не опускается ниже +35, можете не сомневаться, так оно и будет. А для кого у нас оптимальна такая среда?
Я не собираюсь разжигать межнациональную рознь. Я просто хочу напомнить о простых вещах, призвать, что ли, одуматься: товарищи дорогие, вы что же, серьезно думали, что если все за вас будут делать гастарбайтеры, то природа не станет подлаживаться под них? Посмотрите на уровень и, главное, характер отечественной культуры: вы не замечаете тотальной азиатчины, которая тут воцарилась? Под азиатчиной я не имею в виду ничего дурного — это просто жанр такой. Помните индийский кинематограф? А китайский? Там в жанровый канон входит сочетание слезливой мелодрамы с дракой, причем переход от слез в драку и наоборот не занимает обычно и трех секунд. Основной конфликт — столкновение плохих богатых с хорошими бедными. А теперь прошерстите с этой точки зрения все современные российские сериалы, — «читатель, вдумайся в эту басню, и тебе станет не по себе». Думаю, полупровал фильма «Чужая» связан именное этим диссонансом: нельзя по-европейски — и даже по-догмовски — снимать совершенно азиатское кино про любовь, кровь и прочую морковь. Там ведь все ощущение достоверности и новизны происходит от лексики (весьма плоской) и бегающей камеры, а литературе-то до рубля девять гривен не хватает. Роковая красотка ссорит между собой ужасных гангстеров, соблазняя самого молоденького, — это чистый Болливуд, а в Европе и «Три мушкетера» с этим сюжетным ходом уже в момент появления казались детской прозой. Ну так и нечего делать вид, что вы европейцы, — снимайте честное индийское кино с танцами.
А власть? Кто скажет мне, что сегодня у нас не азиатская система власти, — тот ничего не знает либо о нашей текущей реальности, либо об азиатской системе. К нам заехало страшное количество азербайджанцев, туркменов, киргизов — и в нашей государственности сегодня заметнее всего не азиатская жестокость, положим (жестокость там вообще имела место скорей во времена Чингисхана), а именно азиатский культ внешних приличий при полном игнорировании реальности; сочетание дикого богатства и дикой же нищеты; абсурдность как основа государственного стиля. И я не знаю, в чем больше абсурда — в литературном творчестве Шарафа Рашидова или Владислава Суркова, в книге «Рухнама» покойного Туркменбаши или в современной программе «Время». Сравниваю, попятно, не уровень глупости — он в каждой системе индивидуален, — а сам характер происходящего, его заведомую смехотворность, которую нельзя скрыть ни оттого, кто смотрит, ни от того, кто снимает. Азиатская государственность никак не зависит от подданных, она где-то далеко, она вроде погоды — и в этом смысле у нас действительно полная и окончательная Азия, без каких-либо перспектив. Точней, перспективы были. Но тогда у нас не было столько гастарбайтеров.
Заметьте, я говорю все это отнюдь не для того, чтобы унизить гастарбайтеров или раззадорить скинхедов. Более того — подозреваю, что скинхеды в массе своей тоже гастарбайтеры. Станет сегодня кто из коренного населения напрягаться, хотя бы ради драки? Напротив, я уверен, что если сегодня в России хоть что-нибудь и работает, то исключительно благодаря трудящимся Востока. Думаю, скоро они будут вести программы на государственном телевидении, потому что дома для всех этих ведущих возводят они, убираются в них они же и участки обрабатывают обратно они. А стало быть, ведущие в конце концов решат, что и основные профессиональные обязанности можно перевалить на гостей. Гастарбайтеры будут защищать рубежи Отечества, преподавать в школах неродной русский и неродную литературу, продавать, чинить, а впоследствии и водить машины. Да и детей делать, знаете, нам уже как-то лень. Конечно, я не рассчитываю этим текстом вот так прямо и разбудить нацию — сегодня ее можно разбудить только в одном смысле, то есть спровоцировать массовую драку. Работать все равно никто не хочет, да и драться, честно говоря, лень. Мне просто кажется, что хватит уже роптать. Если вы завезли к себе Азию и препоручили ей все главные дела, к которым сами стали уже категорически не способны, — не удивляйтесь, что у вас азиатская власть, азиатское искусство и сорок градусов в тени.
Просто примите это как свое будущее и приготовьтесь к пятидесяти в тени же. Потому что в Китае бывает и жарче.
№ 9, сентябрь 2010 года
В чем ошибся Кремль?
В: В чем ошибся Кремль?
О: Не на тех поставил.
Но и эта ошибка сама по себе достойна социологического анализа. Можно даже сказать, что они открыли закон, которому я, будь моя воля, присвоил бы имя Натана Дубовицкого, если бы желал увековечить какое-нибудь из его имен. По мне, лучшим памятником ему будет забвение, поэтому остановимся на нейтральном названии вроде закона о бесполезности идиотизма.
Им казалось — и, кажется, у них были на то некие основания, — что чем граждане умней, тем они опасней; что если отупить большую часть населения, можно не ожидать социальных катаклизмов и распоряжаться этой частью как скотами. Это оказалось грубейшей ошибкой, поскольку как раз у интеллектуалов хорошо развиты тормоза, сдерживающие центры и прочая рефлексия. Идиотизм выглядит полезным, нет слов, но тут-то и гнездится главная обманка: где умный двадцать раз подумает, посоветуется, спросит судьбу, в конце концов, — там идиот начинает действовать, поскольку расстояние от убогой мысли до радикального жеста у него чрезвычайно коротко. Это, собственно, и есть отличительная черта идиота.
Им казалось — поскольку все они застали позднесоветскую власть, — что если интеллектуальный потенциал общества возрастет, все будут читать самиздат и в конце концов обрушат систему. Они ведь по духу (а частью и по роду занятий) пиарщики и верят только пиару, а пиар у интеллигенции поставлен отлично. Интеллигенты почти всех умудрились убедить в том, что это они, о Господи, обрушили систему своим самиздатом, хотя если бы не М.С.Горбачев и не жажда аккуратного переоформления партийной собственности, владевшая умами молодых воспитанников Андропова, они и поныне читали бы свой самиздат в интернете, а империя зла стояла бы в прежнем виде (как, собственно, стоит и сейчас — потому что нет в мире гадости, которую не поддержала бы Россия, и глупости, которой бы она не сделала). Ни Сахаров, ни Солженицын не обрушивали СССР. Он рухнул под собственной тяжестью, в результате чрезвычайно неуклюжего маневра своих недальновидных вождей — после чего в нем истребилось все хорошее, включая интеллигенцию, накрытую обломками, а все отвратительное возвелось в квадрат и ничуть не потеряло в жизнеспособности.
Так вот, нынешние идеологические вожди России — то есть того же СССР, с трубой пониже и дымом пожиже — искренне полагают, что чем глубже стагнация, тем стабильней ситуация; чем тупей народ, тем он благонадежней. Почему они так думают — понять легко: они ведь, судя по прозе все того же Дубовицкого и манерам его друзей-нашистов, ужасно любят себя. Это касается всех работников кремлевского пула, включая относительно либеральных медведевцев и предельно авторитарных силовиков: они различаются исключительно риторикой, а психофизиология там стабильна. А человеку, как правило, свойственно подсознательно уравнивать с собой своего врага: мы незаметно перенимаем его черты (вот уж они и прозу пишут) и мысленно наделяем его своими. Им кажется, что интеллигенция, как они, цинична, подкуплена, корыстна, грозна и могущественна. Им совершенно невдомек, что интеллигенты — самые безопасные люди в стране, хотя бы потому, что не ладят с прагматикой. Если кого и следует бояться — так это гопников; но на гопников они как раз опираются. Им нравится поощрять скинхедов, использовать маленьких корыстных хунвейбинят для слежки за идейными противниками, позировать на фоне байкеров — иными словами, среди всех российских субкультур они ставят на примитивнейшие и вдобавок самодовольнейшие. Им кажется, что это надежные, простые ребята. А интеллигенцию надо извести как класс, поэтому оглупление народа должно сделаться лозунгом момента.
