Сергей Морозов - Великий полдень
— Давай выпьем вина, — предложил я и потянулся за бутылкой.
— Ты, пожалуйста, пей, Серж, — поспешно сказала Майя, — а у меня сегодня еще куча дел. Еще нужно переговорить со специалистами, съездить в Деревню.
Я уже жестоко жалел, что оказался таким неделикатным и толстокожим, пренебрег ее предложением насчет моего идейного руководства и, наверное, невольно отпугнул от себя. Может быть, даже обидел… Ясно обидел, болван!
— Хочешь поедем вместе? — самоотверженно предложил я, чтобы как-то загладить свою бестактность, доказать, что ее дела мне отнюдь не безразличны.
Но поезд уже ушел.
— Нет, тебе будет скучно, — решительно возразила Майя. — Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом.
Я решил, что лучше с ней сейчас не спорить, а попытаться вернуть доверие как-то исподволь. Мне хотелось, чтобы она почувствовала мое настроение. Хотелось избавиться от скованности, которая овладела нами. Хорошо бы напомнить ей о «первом случае» и отвлечь от мыслей о черепице, ковровых покрытиях и кафеле. Но, увы, я не знал, как перебросить мостик в нашем разговоре, чтобы снова оказаться в том чудесном летнем дне.
Я отставил бутылку в сторону, но Майя взяла ее, наполнила мой бокал и заставила меня выпить. Я чувствовал, что ее решительный, небрежный тон — лишь защита. Ей как будто было не по себе наедине со мной. В ее тоне, как однажды подметил дядя Володя, действительно проскальзывали покровительственные нотки, она бессознательно подражала Маме.
— Ты еще ничего не сказал, как тебе мои апартаменты, — напомнила она.
— А ты ничего не сказала, как тебе мое мясо, — улыбнулся я.
— О, мясо превосходное!
— И апартаменты тоже превосходные!
Мы молча резали мясо на маленькие кусочки, обмакивали в соус и отправляли в рот. Майя снова наполнила мой бокал и заставила выпить. У меня уже приятно кружилась голова, и я почувствовал, что должен повнимательнее за собой присматривать, чтобы не натворить чего и, паче чаяния, не впрячь телегу впереди лошади.
— Между прочим здесь можно было бы замечательно все устроить, — увлеченно заговорил я, обводя вокруг себя рукой.
— То есть? — рассеянно спросила Майя и машинально огляделась вокруг, явно не понимая, что я имею в виду.
Я ощутил прилив вдохновения. Перед моим мысленным взором уже забрезжили счастливые картины.
— А вот, например, устроить что-нибудь эдакое в смешано-восточном вкусе! — начал я. — Вроде Бахчисарайского дворца в миниатюре. С дивными, родниково-прозрачными фонтанами в виде раскрытых бутонов роз, из золотистого мрамора. Вокруг все устлать натуральными персидскими коврами, поставить курильницы с благовониями и кальяны. Низкие, широкие диваны, обитые цветным атласом. Парчовые подушки с кистями. Золоченые клетки с соловьями и синими дроздами. Лазурные потолки, украшенные белой вязью орнаментов. Пусть тихо-тихо звенит ориентальная музыка, какие-нибудь примитивные тягучие пьески заунывного дребезжащего сетара в сопровождении флейт. Кухню можно было бы тоже переделать под стать всему остальному. Здесь должны витать густые ароматы. Пусть пахнет пловом, ячменными лепешками и сушеными абрикосами. Печку можно отделать изразцами, по полу пустить мозаику. На смотровой площадке разбить чудесный тенистый садик с карликовыми кипарисами, ливанскими кедрами и смоковницами… В общем, — продолжал я, потянувшись за табакеркой, — устроить мирное, уединенное жилище, из которого даже не захочется никуда выходить. Настоящую башню из слоновой кости… — Я втянул в левую, а затем в правую ноздрю ароматный табак и посмотрел на широкие окна, за которыми стоял густой туман. — А когда туман рассеется, — проговорил я, очарованный собственными фантазиями, в которых, однако, я был уверен, не содержалось ничего маниловского, наоборот, все это можно было воплотить в реальность, — из этого божественного гнезда откроется взгляд на окружающие просторы! И весь мир начнет вращаться вокруг…
Несмотря на возвышенное состояние души, я все-таки умолчал о самом главном: о том, что здесь, у Бога за пазухой, в эдемском уединении будут наслаждаться жизнью два счастливых человека — она и я. Впрочем, после истории с запиской мне стало казаться, что теперь ни к чему объяснения, что теперь мы способны понимать друг друга без слов.
Майя как будто не слушала меня и задумалась о чем-то своем. Может быть, мои фантазии показались ей смешными.
— Ты хоть слушаешь, что я говорю?
— Да-да, я слушаю, — улыбнулась она. — Значит, в восточном стиле? Бахчисарай?
Я заметил, что она как будто стала менее скована, в ее глазах заискрилось обычное лукавство и насмешливость.
— Так-таки, — продолжала она, как бы собираясь с мыслями покачав она головой, — А может быть ты мечтаешь обзавестись гаремом? Вот уж никогда бы не подумала! Ты с детства производил на меня впечатление добропорядочного супруга. Ай-я-яй!
Трудно было понять, шутит она или говорит серьезно.
— Боже сохрани! — горячо воскликнул я. — Не нужен мне никакой гарем, наоборот…
— Впрочем, ничего удивительного, — заметила она, — если общаться с такими жеребцами, как наш доктор и Папа (да и другие не лучше), поневоле потеряешь моральный облик. Один только дядя Володя блюдет нравственную чистоту. Вот с кого вам всем нужно брать пример…
«Господи, дался ей дядя Володя!» — мысленно возопил я. Что-то уж больно она с ним носится. Снова меня стали донимать подозрения.
— Дядя Володя прав: глядя на вас, дети вряд ли научатся хорошему. Уже исходя из одного этого, их разумно держать подальше от вас. Идея Пансиона в Деревне — неплохой выход из ситуации.
Что же это такое! Стоило дяде Володе только склонить на свою сторону Папу, он уж и философствовать начал! Ему кажется, что Папа печется о нравственности детей. Как бы не так! Просто с некоторых пор Папе особенно не нравится, когда слишком докучают семейными проблемами. Поэтому он и готов сбыть детей с рук. Да и вообще, вряд ли Папе понравились бы рассуждения о том, что он представляет для Косточки дурной пример.
— Но тебя-то нормально воспитали? — проворчал я. — Тебя наш пример не испортил?
— Во-первых, я до шести лет жила совершенно другой жизнью, — возразила Майя. — А во-вторых, кто знает, может быть я очень даже испорченная.
— Смотря с кем сравнивать.
— Например, с Альгой, — сказала Майя.
— С Альгой? — опешил я.
— А что? Почему нас нельзя сравнивать?
— Как тебе сказать… — замялся я.
— Моя Альга прекрасная девушка! — убежденно сказала Майя. — Рядом с ней даже Папа ведет себя прилично. А ведь она, кажется, как раз в его вкусе. Она очень, очень страстная натура, невероятно сексуальна, мечтательна. Но прекрасно умеет себя поставить с мужчинами. Она чрезвычайно строга и призналась мне, что если будет принадлежать кому, то лишь любимому человеку. Причем не раньше первой брачной ночи…
Последняя фраза вырвалась у Майи в запале. Покраснев, она прикусила язык, но было уже поздно: все-таки проговорилась. Выболтала девичий секрет.
— Только умоляю тебя, Серж… — жалобно начала она, — об этом никому! Не дай Бог она узнает…
— Не беспокойся, я не стану болтать. Это меня не касается.
— Вот видишь, какая я испорченная— вздохнула Майя —! А вот Альга никогда бы не проболталась о чем не следует.
— По-моему, ты ее немножко идеализируешь. Может быть, ты не так хорошо знаешь свою Альгу. Не спорю, она очень милая девушка, но ее признание насчет первой брачной ночи довольно смехотворно, а то, что говорил о ней доктор…
— Не хочу ничего слышать! Пожалуйста, Серж, не думай и не говори о ней плохо. Не повторяй идиотских сплетен. Она моя лучшая подруга. И потом, Серж, ты ведь ее совершенно не знаешь!
— Может быть, я ее и не знаю, — не стал спорить я, — но насколько хорошо ее знаешь ты, это еще вопрос. Между прочим я ее сегодня встретил. Как ты думаешь, где?
— В церкви?
— Верно! — удивился я. — Как ты догадалась? Она тебе успела позвонить?
— Нет. Я не говорила с ней со вчерашнего дня. Последнее время она почти неотлучно находится при Папе, но сегодня у нее особый день. Да будет тебе известно, она у нас очень набожная особа. Каждую неделю посещает церковь, ходит на исповедь к нашему батюшке.
— Набожная? Но я говорил с ней. Я рассуждал с ней о вере, но она отмалчивалась. Когда я напрямую спросил, религиозный ли она человек, она ответила, что вообще не думала об этом.
— Подумай сам, — спокойно улыбнулась Майя. — С какой стати она будет с тобой об этом рассуждать, откровенничать? И потом, что за нелепый вопрос — религиозный ли она человек? Вот если бы ты прямо спросил у нее, верит ли она в Бога, она бы и ответила тебе прямо: да-да или нет-нет.
— Вот как… — фыркнул я. — Ну хорошо, в следующий раз обязательно поинтересуюсь.
