Теа Обрехт - Жена тигра
— Я услышал, как кто-то возится в коптильне, и решил, что, может, это корова из хлева выбралась, — сказал мой дед тем, кто столпился у крыльца. — А это оказался тигр…
Лука, стоявший рядом с ним, всматривался куда-то в глубь коптильни через раскрытую дверь и все сильнее сжимал руку своей глухонемой жены. Ладонь у нее аж побелела от его хватки, но она все смотрела на моего деда и улыбалась. Тогда он спросил у нее:
— Ты ведь тоже поэтому из дома вышла? Потому что его услышала?
— Да она же глухая, сука эта! Ни хрена не слышит! — бросил ему Лука и потащил девушку к дому.
Дверь за ними закрылась.
В деревне имелось только одно ружье. В течение многих лет оно хранилось в семье кузнеца. Это был старинный мушкет времен Оттоманской империи с длинной и острой, как у щуки, мордой. Ствол его был украшен серебряной чеканкой: привстав в седлах, турецкие кавалеристы мчатся в атаку на врага. К прикладу была прикреплена красиво вышитая широкая лента с несколько поблекшей шерстяной кистью, а сам он был темный, маслянисто блестящий, цвета красного дерева. Сбоку приклад казался шершавым, потому что там было вырезано имя того турка, который стал первым хозяином мушкета.
Это ружье попало в деревню в результате многочисленных обменов, и о его сложном пути каждый раз рассказывали по-иному. Возраст оружия составлял не менее двух столетий. Считалось, что этот мушкет участвовал еще в битве при Ластице, после чего исчез в навьюченных на мула узлах одного янычара, который дезертировал из личной охраны султана, стал коробейником, а потом несколько десятилетий таскал этот мушкет с собой, бродя по горам, торгуя шелком, кухонной утварью и благовонными маслами. Потом этот мушкет украл у янычара-коробейника некий горец-мадьяр, которого впоследствии разбойники пристрелили возле дома его любовницы. Когда они вытащили этот мушкет из-под тела мадьяра, та женщина, не замечая, что ее непристойно расстегнутая блузка насквозь промокла от крови убитого возлюбленного, стала молить главаря банды оставить ружье ей на память. Мертвого горца утащили прочь, а его любовница вычистила мушкет и повесила над прилавком в своей таверне. Каждое утро, едва успев одеться и привести себя в порядок, она непременно тщательнейшим образом чистила ружье, и это вошло у нее в привычку, словно она и впрямь постоянно им пользовалась. Много лет спустя, когда ей было уже за шестьдесят, она подарила мушкет одному юноше, который носил ей молоко, для чего ему приходилось высоко подниматься по каменной лестнице. Женщина очень надеялась, что это ружье защитит парня, когда тот вместе с другими пойдет на штурм крепости турецкого бея. Однако неудачное восстание было быстро задушено, и голова бедного юноши увенчала острие пики, воткнутой в крепостную стену. Мушкет после этого перешел в собственность бея, который повесил его в одной из комнат зимнего дворца среди своих не самых существенных военных и охотничьих трофеев. Почти шестьдесят лет ружье красовалось на стене между головами двух леопардов с невероятно злыми глазами, напротив чучела рыси. За это время в крепости успели смениться три бея. С течением времени мушкет попал в руки последнему турецкому султану, затем оказался в карете русской царицы, после чего вместе с серебряным чайным сервизом служил украшением на приемах, устраиваемых в честь заключения того или иного альянса, а несколько позже украсил дорогой автомобиль, принадлежавший одному богатому турку, который незадолго до казни успел передать все свое имущество цитадели.
Когда же цитадель пала — это произошло как раз на рубеже веков, — мушкет прихватил с собой какой-то мародер из Ковача и довольно долго не расставался с ним, странствуя из города в город и торгуя кофе. В итоге во время стычки крестьян с турецкой полицией мушкет оказался в доме у одного молодого мятежника, деда нынешнего деревенского кузнеца. Это случилось в 1901 году. С тех пор ружье и висело в доме кузнеца над камином. Стреляли из него всего один раз — в какого-то овцекрада. Но теперешний кузнец Галины никогда еще им не пользовался. Мой дед понял, что жители деревни применят это ружье во второй раз, чтобы убить тигра.
Деревенский кузнец по какой-то причине считался храбрецом, хорошо умеющим стрелять. Он никому не признавался — хотя, наверное, стоило бы, — что на самом деле понятия не имеет, как этим мушкетом пользоваться, куда полагается сыпать порох, куда класть пулю и как быть с шомполом и запалом из промасленной бумаги. Впрочем, кузнец чувствовал свою ответственность и перед деревней, и перед памятью своего деда, которого никогда не видел, но знал, что тот однажды застрелил из этого мушкета лошадь султана. Накануне охоты на тигра кузнец сидел у огня и смотрел, как его жена, сняв ружье со стены, неторопливо и тщательно его протирает, почти что гладит. Она отполировала приклад, хорошенько стряхнула пыль с вышитой ленты и кисточки, а дуло протерла изнутри фетром, смазанным жиром.
Наутро мой дед видел, как в серых предрассветных сумерках охотники собираются в поход. Он так толком и не понял, как ему следует воспринимать свою встречу с тигром в коптильне Луки, но горло у него болезненно сжалось, когда он увидел, как кузнец выходит из дому со своим знаменитым ружьем под мышкой. Вместе с кузнецом собрались идти еще двое: Лука и Йово. С собой они взяли собак: низенькую толстую гончую с висячими ушами и старую рыжую пастушью, которая потеряла один глаз, угодив под колесо телеги.
Был как раз сочельник, и вся деревня высыпала на улицу, чтобы посмотреть, как уходят охотники. Люди длинной вереницей выстроились вдоль дороги и протягивали руки, стараясь коснуться старинного мушкета, когда он проплывал мимо них на плече кузнеца. Считалось, что это ружье приносит счастье. Мой дед с виноватым видом стоял рядом с Мамой Верой и прятал озябшие ладони в рукавах теплой вязаной фуфайки. Когда подошла его очередь, он, разумеется, коснулся дула кончиками пальцев и тут же отдернул руку.
В тот день он с нетерпением ожидал возвращения охотников и все время что-то рисовал в золе очага тем же пальцем, каким коснулся мушкета. В душе его все сильней разгоралась ненависть к этим людям, ушедшим убивать тигра. Собственно, Луку он возненавидел гораздо раньше — за то, что тот сравнил свиные ножки с детскими и назвал свою юную глухонемую жену сукой, — но теперь невзлюбил и тех двоих охотников, а заодно и их собак. Мальчишка всем сердцем верил, что тигр все равно не стал бы его убивать, пощадил бы, даже если бы он, мой дед, войдя в коптильню, увидел, что горящие глаза зверя смотрят прямо на него. Дед уже представлял себе, как эти люди возвращаются назад и несут тигра, висящего вверх тормашками и привязанного за лапы к двум шестам. Может, они и вовсе бросят где-нибудь его тело, а с собой принесут только голову, сунув ее в один из заплечных мешков. Уже за одно это он их заранее ненавидел.
Ненависть его, возможно, не была бы столь сильна, если бы он знал то, о чем легко можно было догадаться. На самом деле кузнец, хозяин мушкета, до смерти боялся и тигра, и необходимости стрелять из этого старинного оружия. Взбираясь по склону горы Галины и по колено утопая в снегу, кузнец чувствовал, как ружье — при всем его славном прошлом — висит на плече мертвым грузом и больно бьет по ребрам. В душе кузнеца крепла уверенность, что во время этой охоты его самого ждет неминуемая смерть. Как и все прочие жители деревни, он был весьма суеверен, всегда подавал милостыню нищим, собираясь куда-либо ехать, клал грошики к подножию статуи Пресвятой Богородицы, стоявшей у скрещения дорог. Когда его дети появлялись на свет, он первым делом плевал на каждого из них. Но в отличие от своих односельчан кузнец славился тем, что ему не везло с самого рождения. Родился он в скудный, неурожайный год, отнюдь не в рубашке и без золотого дуката под подушкой. Но хуже всего было то, что какая-то далекая родственница, явившись в гости к его родителям, выхватила новорожденного младенца из колыбели и стала громогласно хвалить небеса за то, какого прекрасного мальчика они даровали семье, какой он замечательный, пухленький, розовый. Этими похвалами она словно наложила вечное заклятие на судьбу кузнеца, в результате ему на роду было написано оставаться бедным, некрасивым, терпеть различные поражения и, возможно, в самый неожиданный момент угодить прямо в лапы к дьяволу.
Пока что, правда, никаких особо страшных событий в его жизни не случилось, однако сейчас ничего более жуткого, чем встреча с тигром, кузнец и представить себе не мог. Ему казалось, что он, молодой тридцатилетний мужчина, счастливо женатый и народивший уже пятерых детей, идет прямиком на встречу с самим дьяволом. Все его прежние усилия — молитвы, бесчисленные монетки, брошенные цыганам, циркачам и безногим солдатам, и то, как старательное он крестился, оказавшись ночью на безлюдной дороге, — перевесил тот простой факт, что из-за какого-то ружья, доставшегося ему в наследство, а также из-за собственного злосчастья он, несмотря на все свои умения и достижения, оказался тем самым человеком, которому суждено было пойти в лес и попытаться убить этого тигра.
