Юдит Герман - Летний домик, позже
«Баринн» было похоже на кафе в моем родном городе, в которое я постоянно ходила много лет, пока оно не закрылось в самый правильный момент, то есть как раз когда его популярность достигла зенита. Я бы не хотела, чтобы мне это напоминали.
Это было маленькое кафе в переулке, который отходил от главной улицы. Оно было похоже на частную квартиру. Заставлено старыми кожаными диванами, столиками с поломанными стульями, отопление не работало, все посетители были в пальто и в шапках. Из динамиков раздавался панк-рок. Напитки надо было заказывать у стойки и сразу за них платить. Я заплатила за всех: за себя, за Зикку и за Ари Оскарссона. Мартина и Оуэна мы там не увидели, но каким-то странным образом там был Гуннар, он сидел у стойки. Каролина продолжила поиски, она обошла все помещение, потом вернулась ко мне и сказала с отчаянием: «И здесь их нет». Бесполезно было спрашивать о Мартине и Оуэне у Зикки и Ари Оскарссона, они больше не понимали английский. Гуннар тоже, казалось, проглотил язык. Каролина смотрела на него как на предателя. Мне было все равно. Я стояла рядом с Зиккой, с Ари Оскарссоном, Каролиной и Гуннаром, в кафе было холодно, дико, прекрасно, казалось, что лопнули все стекла и обвалилась крыша. Было ясно, что никто не знает, о чем мы можем друг с другом говорить все впятером. Зикка повернулась к Гуннару. Ари Оскарссон заказал горячий шоколад со сливками для Каролины. Я ждала. И долго ждать мне не пришлось, он уже стоял рядом со мной, обнимал меня, потом проталкивался вместе со мной между телами других людей, говорил загадочные слова, я пыталась от него защищаться, хотя на самом деле не хотела это делать. Я пыталась защищаться из-за Каролины, из-за Зикки. Но делала это не всерьез. Я уже растаяла, и он хватал меня и прижимал к себе, говорил что-то по-норвежски, по-английски, по-китайски, я ничего не понимала. Я поняла, что он спрашивает, как я жила последние годы. Я поняла, что он говорит, что хотел бы эти годы провести со мной вместе, как будто ему было известно, что эти годы были для меня ужасными. На самом деле я только в этот момент поняла, что такими они и были. Я не знала, что я делала эти годы. Я не знала, как мне от него избавиться, как мне воспрепятствовать его объятиям, как мне это сделать, когда я вовсе не хочу ему препятствовать. Я видела Зиккину спину. Видела Гуннара. Каролину. Ари Оскарссон сжал мою руку и положил свою ладонь мне на спину, как будто мы с ним сейчас должны были танцевать. У меня кружилась голова. Я встретилась взглядом с Каролиной и попыталась сымитировать выражение лица человека, на которого совершают нападение. Должно быть, я слишком точно это сымитировала. Каролина выдержала пять минут или даже меньше, а может, она сразу не выдержала. Не Зикка, а именно Каролина оторвала нас друг от друга, только из-за нее я отпустила Ари Оскарссона. Ари Оскарссон отпустил меня. Каролина сказала так жестко, что мне даже не поверилось, что это она говорит. Это был голос человека, который готов на все: «Я хочу знать, где Мартин и Оуэн! Я хочу сейчас же это узнать, сию же минуту!» И Ари Оскарссон вежливо и как-то вдруг совершенно трезво сказал, что он их сейчас привезет, после чего вышел за дверь и исчез. Я стояла перед Каролиной и готова была плакать. Я не знала, было бы все точно так же и без Каролины, или все-таки Каролина была во всем виновата, или же вообще вся эта ситуация была бы невозможна без Каролины, это из-за нее все как-то сдвинулось, и я стала кем-то, с кем Ари Оскарссон хотел бы провести все прошедшие годы. Я там стояла, и Каролина стояла рядом со мной, мы куда-то смотрели, проходившие мимо толкали нас друг на друга, а потом открылась входная дверь и вошел Ари Оскарссон, а следом за ним Мартин и Оуэн.
Оуэн меня знает. Он меня хорошо знает. Ворвавшись в кафе, он сразу толкнул меня и принялся распинать: «Мне уже в печенках сидят твои чертовы исчезновения! Клянусь, меня уже тошнит от них!» Было бесполезно объяснять ему, как все на самом деле происходило, да он и не хотел этого знать. Он еще долго бушевал, рассказывая, как Гуннар высадил их у какого-то совершенно отстойного бара, где и речи не было ни о каком пати. Никогда в жизни его еще так не надували. Мартину все было безразлично. Они сидели в баре и ждали нас, пока не поняли, что мы уже не придем, Мартин сказал: «По-моему, Ари Оскарссон хотел остаться с девочками наедине», и тут как раз явился этот Ари Оскарссон и сказал, что пати перенесли в другое место. «И мы пошли с ним, да, — сказал Оуэн, — пошли с этим мудаком, а что нам оставалось делать, хотя надо было мне его там же в этом чертовом баре и грохнуть». Он еще раз меня толкнул, пошел к стойке и заказал пиво, я знала, что его гнев очень скоро утихнет. Я была терпелива. Я давно уже не чувствовала себя такой терпеливой и расчетливой. Зикка разговаривала с Гуннаром, который, казалось, слегка теперь побаивался Оуэна. Она не обращала внимания ни на нас, ни на Ари Оскарссона. У нее запотели очки, но она их не снимала. Оуэн подошел со своим пивом к Мартину и Каролине, и они затеяли разговор, темой которого вполне могло быть, скажем, расписание лекций в университете в городе Тюбингене. Я стояла одна посередине этого кафе, я была терпеливой и расчетливой, и стояла так, пока Ари Оскарссон не сел за столик у стены и не сделал мне знак, чтобы я тоже туда села. Мы сидели друг против друга, говорить было не о чем, и я уже не знала, из-за чего все это со мной происходит, был ли причиной город Тромсё, или комната в «Гуннархусе», или автобус на Осло, который уже ушел, семь дней назад, или что-то совсем другое, гораздо раньше, я больше не знала, и у меня не было ни малейшего желания это знать. Я смотрела на Ари Оскарссона и видела, что он абсолютно равнодушен, неподвижен и пуст. Равнодушен не только по отношению ко мне, а ко всем, ко всему. Это было неплохо, все это вдруг в нем увидеть. Прежде чем меня поцеловать, он дал мне возможность спросить его, не может ли это вызвать какие-то осложнения. Я спросила его: «Isn't it a problem, because of your wife?»,[33] и он уверенно сказал: «No. It's no problem. For sure»,[34] и после этого он меня поцеловал. Я увидела каменное лицо Каролины, где-то далеко-далеко, лицо Мартина, Зикки, Зикка посмотрела на нас, и Оуэн посмотрел на нас, после чего он что-то сказал Зикке, и она рассмеялась. Я еще раз подумала, не следует ли мне вести себя по-другому, но поняла, что я — это я, и после этого я поцеловала Ари Оскарссона.
Кафе «Баринн» закрылось внезапно. Мы пошли все вместе назад в их квартиру, пошли сразу, без всяких дискуссий. Я взяла Оуэна под руку, я была рада, что Оуэн тоже сможет насладиться созерцанием этой холодной и скудной квартиры, ее ванной гостиничного типа, стальной стойки бара на кухне, что теперь и он будет слушать The Leaves и пить белое вино с Ари Оскарссоном прямо из бутылки. Я была счастлива разделить все это с Оуэном, и я знала, что мы с Оуэном совершенно одинаковые, и он тоже сейчас счастлив, хотя и не смог удержаться, чтобы не сказать мне, что я невозможная. «Ты целуешь женатого мужчину прямо глазах у его жены, это действительно последнее дело, дальше уж некуда», я сдавила его руку и сказала: «Я его спросила, не создаст ли это проблем, и он сказал, что не создаст, так что оставь меня в покое, Оуэн, будь другом, просто оставь меня в покое». Каролина шла рядом с Мартином, казалось, она решила, что ей нужно держаться его, а Мартин шел быстро, с таким энтузиазмом, как будто он принимал участие в интересной экспедиции. Ари Оскарссон шел с моей стороны. Зикка шла за нами вместе с Гуннаром, я слышала ее голос, вполне беспечный. И вот в квартире вновь зажгли свет, включили музыку, выставили на стол бутылку белого вина, все было как несколько часов назад. Гуннар выставил еще и кофейные чашки, в которые он разлил коньяк. Я ничего не пила. Я села на свое место. Я чувствовала себя здесь как дома, при том что я вторглась сюда с совершенно конкретным злым умыслом. Я и не собиралась себя оправдывать ни перед самой собой, ни перед кем бы то ни было. Каролина и Мартин сели напротив меня, Ари Оскарссон сел рядом со мной, взял мою руку и положил ее вместе со своей рукой к себе на колени. Зикка и Оуэн стояли у музыкального центра и подбирали музыку, Гуннар подходил ко всем по очереди и был, похоже, озабочен лишь тем, чтобы всем было хорошо. Я подумала, а не знал ли он с самого начала, что этот вечер так закончится, не было ли это его способом вводить людей в местное общество, не каждые ли выходные попадают новенькие в этот Ари-и-Зикка-Оскарссон-капкан. Он избегал моего взгляда. Каролина и Мартин говорили о декларациях, которые нужно заполнять на таможне в аэропорту, казалось, они приняли решение вести себя так, как будто все в порядке. А может, им на самом деле казалось, что все в порядке. Зикка и Оуэн танцевали вместе. Я знала, что так и будет, и все же какую-то минуту я этому удивлялась. Они танцевали, сначала на некотором расстоянии друг от друга, потом ближе и в конце концов прижавшись друг к другу, Оуэн обнял Зикку, размотал ее шарф и поцеловал в шею, при этом он так двигал своим задом, что, я думаю, все это должно было нравиться Мартину. Мартин туда и смотрел. Все смотрели туда, на танцующих, даже Ари Оскарссон и я, а потом мы с ним посмотрели друг на друга, я улыбнулась, и он тоже. У меня было такое ощущение, что я наконец поняла, в чем тут дело. Дело было не во мне, а в Ари Оскарссоне и его жене, они пригласили гостей, чтобы посмотреть на самих себя; Зикка могла увидеть Ари Оскарссона, целующего другую женщину, Ари Оскарссон мог посмотреть на Зикку, танцующую с другим мужчиной, они оба могли взглянуть на себя по-новому. Я думала о том, что у меня ведь были и свои причины сюда прийти, и в то же время я думала о том, что я все неправильно понимала. Свет над ледяным столом был очень ярким, намного ярче, чем в кафе «Баринн», и Каролина и Мартин вынуждены были сидеть за одним столом при таком ярком свете, с целующимися людьми, но меня это мало заботило. Оуэн снял с Зикки очки и закричал: «Вы посмотрите, какая она красивая!», Зикка близоруко щурилась, и Оуэн снова надел ей очки. Иногда она подходила ко мне и к Ари Оскарссону и говорила: «Stop that»,[35] больше она ничего не говорила и после этого возвращалась к Оуэну. Она больше не говорила: «Feel free». Мартин наблюдал за Оуэном. Каролина наблюдала за мной, смотрела на меня так, как будто я была для нее чужим человеком, вызывавшим глубокое отвращение. Но я уже ничего не могла с собой сделать. Гуннар ушел, не попрощавшись, кажется, его миссия уже была выполнена. Когда Оуэн засунул руку в брюки Зикки, Мартин и Каролина встали и тоже ушли. Каролина попросила у меня ключ от нашей комнаты. Я хотела ей сказать, что все это кончится совсем не так, как она думает, я ведь уже это точно знала, но не сказала. Я дала ей ключ, я поняла, что она не хочет спать одна этой ночью, а может быть, она еще и хотела таким образом узнать потом, вернулись ли мы домой.
