Юдит Герман - Летний домик, позже
Выйдя за дверь, я вдруг вспомнила, что я пришла сюда не одна. Я вспомнила о Мартине и Оуэне, и они тоже напомнили мне о себе, Каролина взяла меня за руку, а Оуэн прошептал: «Не делай глупостей». До последней минуты остававшийся невидимым хозяин квартиры закрыл за нами двери, так быстро, будто боялся, что мы можем передумать уходить. Ари Оскарссон решил, что Каролина и я должны вместе с ним и с Зиккой ехать в город. Он решил, что машину должна вести Каролина, инстинктивно почувствовав, что она сейчас единственная, кто в состоянии это делать. Я тоже почти ничего не пила, но у меня не было водительских прав. Он решил, что Мартин и Оуэн должны поехать с Гуннаром, в его машине, он объяснил Гуннару, как туда ехать, на очередное пати местной богемы, которое должно было происходить в каком-то баре. Гуннар его не слушал, а смотрел со скучным видом на улицу, а потом сказал Мартину, что высадит их возле бара, а сам поедет в гостиницу. Мартина все это забавляло, к тому же казалось, что Ари Оскарссон нравится ему не меньше, чем мне. Оуэн выглядел раздраженным, он не хотел подчиняться командному тону Ари Оскарссона, но потом молча сел в машину Гуннара, напоследок больно ущипнув меня за руку. Пьяная Зикка пыталась объяснить Каролине, как ехать, а Ари Оскарссон за моей спиной тем временем бесшумно писал возле забора. Я подумала, что мне совершенно все равно, увижу ли я когда-нибудь снова Мартина и Оуэна. Мы поехали, Каролина вела машину, Зикка сидела рядом с ней, Ари Оскарссон сидел рядом со мной на заднем сиденье и держал мою руку. Он говорил: «I love the Germans. I hate the Germans. For sure I hate the Germans».[27] Зикка вдруг обернулась к нам и заорала: «Рождественская музыка!» Из приемника раздавалось что-то вроде музыки, звучащей в торговых центрах. Я забрала руку. Я посмотрела мимо Ари Оскарссона в темноту норвежской ночи, а потом снова на его лицо. Зикка говорила: «Влево. Вправо. Не-не-не, налево, простите», и Каролина удивительно непринужденно сказала: «Don't worry»,[28] как будто она всю жизнь только и делала, что возила пьяных людей. Кажется, мы ехали по лесу. Потом вдоль воды, потом снова по лесу, а потом уже пошел город, даунтаун, огни, шеренги сигналящих машин, это мог быть Тромсё, а мог быть какой-то другой город, мне необязательно было это знать.
Оуэн рассказывал мне о Капитанском квартале. О квартале, где старые, но ярко крашенные деревянные домики с садиками, узкие улочки. Он сказал, что, если бы ему довелось жить в Тромсё, он хотел бы жить именно там. Улица, на которой Зикка закричала Каролине на ухо «Сто-о-оп!» так, что Каролина резко нажала на тормоза и нас всех хорошенько встряхнуло, наверно, и была одной из улиц Капитанского квартала. Она была узкой, дома на ней были двухэтажные, и выглядели они очень уютно. Зикка вывалилась из машины, зашла в чей-то садик и сделала нам знак, чтобы мы следовали за ней, после чего исчезла в доме. Каролина припарковала машину точно напротив ворот сада, мы вышли и последовали за Зиккой, Ари Оскарссон шел за нами, чтобы мы теперь никуда не делись. Мы вошли в дом, и тяжелая входная дверь сразу захлопнулась, щелкнул замок, стало темно, я успела услышать, как Каролина испуганно дышит, а потом зажегся свет. Мы стояли посреди кухни, на которой не было стола, только что-то вроде стойки бара, сделанной из стали. Сразу за кухней была комната, в которой единственным одушевленным предметом казался шкаф, заполненный книгами и компакт-дисками. Дизайнерский стол и стулья казались абсолютно новыми, на столе лежала Times. В следующей комнате стояла белая софа, почти сливаясь с белой стенкой, и огромный телевизор. Дальше, в последней комнате, в темноте мерцал экран компьютера, перешедшего в режим stand-by-sygnal.[29] Спальни, в которой Ари Оскарссон и его жена Зикка проводили свои ночи, нигде не было видно, и я не нашла никакой лестницы, которая бы вела на другой этаж. Ари Оскарссон положил мне руку на спину и вынудил сесть на холодный, как лед, стол, куда он и сам уселся, прямо напротив меня, посадив Каролину рядом с собой. Зикка открыла, как будто ненароком, бутылку белого вина, наполнила до краев три бокала. Ари Оскарссону бокала не дали, и он стал пить вино прямо из бутылки. Каролина была бледной. Она сказала: «Party? What's about this party and where are Martin and Owen?»,[30] а Зикка сказала: «Feel free, feel free»,[31] встала и включила музыку. Ари Оскарссон улыбался. Я сидела на столе и в общем-то была готова ко всему. Из колонок послышалась музыка, бас-гитара и невыносимо мерзкий голос, который нес какую-то тарабарщину. Я сказала Каролине, что за границей всегда происходят подобные вещи, особенно перед самым твоим отъездом. Я на самом деле не знала, правда это или нет, Каролина ничего не ответила, она сделала мне какой-то знак пальцем, который я не поняла, она выглядела страшно перепуганной. Ари Оскарссон еще раз сказал, что ему очень понравился наш CD. Ему понравилась фотография на конверте диска, где мы с Оуэном прохлаждаемся под пластиковой пальмой во дворе дома. Так что Ари Оскарссон знал, как я выгляжу. Хотя на самом деле я оказалась не такой, как на фотографии. Я не знала, как мне реагировать на эти его слова. На фото я выглядела очень красивой, так что же он хотел сказать, что на самом деле я некрасива? Зикка никак не могла решить, какая музыка лучше всего подходит для этой ситуации, она постоянно меняла песни, кивала своему мужу и говорила куда-то в стопку CD: «Не loves you».[32] Я встала и пошла в ванную, которая была рядом с кухней. Ванная была как в гостинице, полотенца были сложены так аккуратно, как будто это делала машина, на краю ванны стояли всевозможные шампуни и гели, вокруг раковины разложена дорогая косметика. Я открыла одну пудреницу и сразу закрыла. Зикка не выглядела накрашенной. Я подумала, почему люди живут в квартирах, похожих на гостиничные номера? И вышла из ванной. Когда я вошла в комнату, Зикка схватила меня за талию, явно намереваясь со мной танцевать — она прижималась своими костлявыми бедрами к моим бедрам, на ней все еще был шерстяной шарф, она выглядела простуженной. Я извинилась и ей отказала, я не могла с ней танцевать, и не потому что именно с ней, просто я никогда так не танцую. Я снова уселась на отведенное мне место и стала смотреть на Ари Оскарссона, а он смотрел на меня этим своим насмешливым и доверчивым взглядом. Он снял пиджак, и мне видна была татуировка на левом предплечье, буквы «Н» и «В», поставленные одна на другую, аккуратные черные буквы на белоснежной коже. Я решила, что, если бы даже мне представилась возможность дотронуться до татуировки, я все равно бы никогда не спросила, что означают эти буквы. Никогда в жизни. Каролина, казалось, приросла к краю стола, уставившись на передовицу Times, Зикка снова стояла возле меня и танцевала под музыку группы, о которой мне говорил Ари Оскарссон, группа называлась The Leave и была немецкой. Я никогда о них не слышала. Я сидела, опершись руками о стол, и чувствовала, что я могу здесь остаться, просто взять и остаться, здесь или где-то еще, музыка была очень красивая, Зикка соблюдала дистанцию, а у Ари Оскарссона в руках теперь был наш CD, и он то и дело переводил взгляд с фотографии на мое лицо и обратно на фотографию. Я надеялась, что он не додумается до того, чтоб поставить этот диск, я бы не вынесла сейчас тонкий детский голосок Оуэна и свое пианино. Но это ему и не пришло в голову. И вот так бы все это и продолжалось, если бы Каролина вдруг не вскочила и не сказала: «Нам надо идти! Сейчас же! Нам надо найти Мартина и Оуэна!» Она говорила это дрожащим голосом, как будто ее кто-то украл. Зикка остановилась. Ари Оскарссон выключил музыку. Мы надели пальто и действительно ушли. Взяли и вышли из дома на холодную улицу, где мы долго шли рядом друг с другом, и больше уже вообще ничего не происходило, вплоть до того момента, когда мы пришли в кафе «Баринн».
«Баринн» было похоже на кафе в моем родном городе, в которое я постоянно ходила много лет, пока оно не закрылось в самый правильный момент, то есть как раз когда его популярность достигла зенита. Я бы не хотела, чтобы мне это напоминали.
Это было маленькое кафе в переулке, который отходил от главной улицы. Оно было похоже на частную квартиру. Заставлено старыми кожаными диванами, столиками с поломанными стульями, отопление не работало, все посетители были в пальто и в шапках. Из динамиков раздавался панк-рок. Напитки надо было заказывать у стойки и сразу за них платить. Я заплатила за всех: за себя, за Зикку и за Ари Оскарссона. Мартина и Оуэна мы там не увидели, но каким-то странным образом там был Гуннар, он сидел у стойки. Каролина продолжила поиски, она обошла все помещение, потом вернулась ко мне и сказала с отчаянием: «И здесь их нет». Бесполезно было спрашивать о Мартине и Оуэне у Зикки и Ари Оскарссона, они больше не понимали английский. Гуннар тоже, казалось, проглотил язык. Каролина смотрела на него как на предателя. Мне было все равно. Я стояла рядом с Зиккой, с Ари Оскарссоном, Каролиной и Гуннаром, в кафе было холодно, дико, прекрасно, казалось, что лопнули все стекла и обвалилась крыша. Было ясно, что никто не знает, о чем мы можем друг с другом говорить все впятером. Зикка повернулась к Гуннару. Ари Оскарссон заказал горячий шоколад со сливками для Каролины. Я ждала. И долго ждать мне не пришлось, он уже стоял рядом со мной, обнимал меня, потом проталкивался вместе со мной между телами других людей, говорил загадочные слова, я пыталась от него защищаться, хотя на самом деле не хотела это делать. Я пыталась защищаться из-за Каролины, из-за Зикки. Но делала это не всерьез. Я уже растаяла, и он хватал меня и прижимал к себе, говорил что-то по-норвежски, по-английски, по-китайски, я ничего не понимала. Я поняла, что он спрашивает, как я жила последние годы. Я поняла, что он говорит, что хотел бы эти годы провести со мной вместе, как будто ему было известно, что эти годы были для меня ужасными. На самом деле я только в этот момент поняла, что такими они и были. Я не знала, что я делала эти годы. Я не знала, как мне от него избавиться, как мне воспрепятствовать его объятиям, как мне это сделать, когда я вовсе не хочу ему препятствовать. Я видела Зиккину спину. Видела Гуннара. Каролину. Ари Оскарссон сжал мою руку и положил свою ладонь мне на спину, как будто мы с ним сейчас должны были танцевать. У меня кружилась голова. Я встретилась взглядом с Каролиной и попыталась сымитировать выражение лица человека, на которого совершают нападение. Должно быть, я слишком точно это сымитировала. Каролина выдержала пять минут или даже меньше, а может, она сразу не выдержала. Не Зикка, а именно Каролина оторвала нас друг от друга, только из-за нее я отпустила Ари Оскарссона. Ари Оскарссон отпустил меня. Каролина сказала так жестко, что мне даже не поверилось, что это она говорит. Это был голос человека, который готов на все: «Я хочу знать, где Мартин и Оуэн! Я хочу сейчас же это узнать, сию же минуту!» И Ари Оскарссон вежливо и как-то вдруг совершенно трезво сказал, что он их сейчас привезет, после чего вышел за дверь и исчез. Я стояла перед Каролиной и готова была плакать. Я не знала, было бы все точно так же и без Каролины, или все-таки Каролина была во всем виновата, или же вообще вся эта ситуация была бы невозможна без Каролины, это из-за нее все как-то сдвинулось, и я стала кем-то, с кем Ари Оскарссон хотел бы провести все прошедшие годы. Я там стояла, и Каролина стояла рядом со мной, мы куда-то смотрели, проходившие мимо толкали нас друг на друга, а потом открылась входная дверь и вошел Ари Оскарссон, а следом за ним Мартин и Оуэн.
