Леонид Сергеев - Солнечная сторона улицы
И учительница улыбнулась. А потом посадила Ленку снова за парту и сказала:
— Тузиков и Мурзиков будем кормить после уроков. И попугаев тоже. У меня, например, дома живет попугай. Он знает двадцать слов. Целый год их учил. А мы должны эти слова выучить за неделю. Начнем с букв, — учительница взяла мел и подошла к доске…
Учительница мне понравилась и понравилась Ленка Покровская, но больше всех — Сашка Карандашов. У него были замечательные погоны. Он обещал мне сделать такие же, но с якорями, и предложил после школы слазить в угольную яму и посидеть на бревнах. И еще обещал познакомить со своей собакой.
— Все думают, она девочка, — сказал Сашка, — а он мальчик, потому что гоняется за кошками.
В общем, в школе мне понравилось, вот только перемены оказались слишком короткими.
Задачки
В третьем классе мы с Сашкой неожиданно стали отстающими по арифметике. Все началось с задачек. Мы наловчились сами придумывать задачки. Сделаем быстренько домашнее задание, разные там примеры и начнем выдумывать задачки. Для одноклассников. Сашка придумает что-нибудь такое: «Дорого или дешево продавать хороших жирных червей по десять копеек за штуку, если на такого червя можно поймать леща на десять рублей?». А я придумаю еще заковыристей: «Если тряпку бросить в ведро с водой и вынуть не через пять минут, а через час, она будет мокрее или нет?».
Над нашими задачками одноклассники сильно ломали головы. Случалось, мы и друг друга ставили в тупик. Например, Сашка подумает, подумает и говорит мне:
— Ты пошел в школу коротким путем. Пошел через забор, да порвал штанину. Пошел назад, чтобы мать зашила, да споткнулся о камень. И у тебя над глазом появился фонарь. Пришел домой, а тебе еще мать всыпала за то, что ходишь не как все. Сколько ты всего получил тумаков?
А я сразу Сашке в ответ:
— Ты списал задачку у Генки, а я у тебя, и мы все получили по двойке. После уроков я хотел бить тебя, потому что ты плохо списал у Генки. А ты хотел бить Генку, потому что он неправильно решил. Кого надо было бить?
И так все время, изо дня в день. Мы с Сашкой придумали около сотни задачек, честное слово. Целый учебник можно было составить.
Однажды на уроке учительница Ирина Николаевна велела каждому придумать по задачке. Все ребята как-то сразу приуныли, но мы-то с Сашкой, ясное дело, обрадовались. Уж что-что, а задачки-то мы придумывали отлично, здесь нас никто не мог переплюнуть.
— Пара пустяков, — громко проговорил Сашка. — Раз-два — и готово! Сколько задачек надо придумать, Ирина Николаевна?
— Всего одну, Карандашов. И успокойся, пожалуйста, и не прыгай! А ты, Смехов, — это относилось ко мне, — перестань ему подмигивать.
В классе стало тихо, только было слышно, как перья скрипят.
— Давай про болезни что-нибудь, — шепнул мне Сашка.
— Давай, — я пожал плечами. — Мне все равно про что. Про болезни, так про болезни.
Сашка придумал такую задачку: «У Пети болела голова, и ему накупили всяких сладостей. Коля объелся огурцов, и, чтобы не ревел, ему подарили пробочный пугач. Ваня вывихнул ногу, и ему купили самострел. Чем лучше всего болеть?».
А я написал: «Петю укусила собака пять раз, а Ваню два. Петю положили в больницу, и его родители принесли ему целую корзину пирогов. А Ване только купили конфету. Кому лучше: Пете или Ване?».
Мы с Сашкой первыми сдали свои задачки и стали посмеиваться над соседями, шепотом давать советы, пока нас Ирина Николаевна не вывела из класса.
На другой день мы с Сашкой получили по двойке. От такой неожиданности я сильно расстроился и домой пришел в неважном настроении, но чтобы родители не разгадали причину моего состояния, сделал вид, что мне очень весело. Ходил и нарочно громко пел.
После ужина мать забеспокоилась:
— С чего это ты так распелся? Уж не заболел ли?
А отец встал из-за чертежного стола (он работал и по вечерам) и буркнул:
— Ну-ка, покажи дневник!
У меня внутри все так и заледенело.
Ну, а потом отец в наказание велел мне весь вечер стоять за бойлерной, да еще спиной ко двору. И вот, значит, стою я там, стою, вдруг краем глаза вижу — Сашка идет. Весь замызганный какой-то.
— Чтой-то ты, Сашка, — говорю, — такой грязный?
— Отец веником вздул, — пробормотал Сашка. — А ты что там? На доски смотришь?
— Ага, — говорю. — Меня сюда отец поставил. На весь вечер.
Сашка только присвистнул:
— Мне лучше.
На следующий день к нам с Сашкой, как к отстающим, прикрепили Ленку Покровскую, отличницу. Сразу после уроков Ленка устроила нам дополнительные занятия.
— Сядьте за парту, и слушайте внимательно, — строго произнесла она — точь-в-точь как Ирина Николаевна. — Очень хорошо, что вы придумываете задачки. Но ваши задачки все глупые. Арифметика учит считать, а в ваших задачках нет счета. Вы думаете, они смешные, да? И нет вовсе. Они глупые, вот какие! И у них нет одного ответа. Каждый может ответить, как ему вздумается.
— Дурочка ты Ленка! Нет ответа! — поморщился Сашка. — В моей задачке каждому ясно, что лучше всего вывихнуть ногу. Сразу получишь самострел.
Ленка оторопело заморгала глазами, потом взглянула на меня.
— А ты, чем хотел бы заболеть в его задачке?
— Чтоб болел живот от огурцов. Пугач лучше самострела.
— Вот, — обрадовалась Ленка, и повернулась к Сашке. — Вот видишь, он выбрал бы пугач.
— Ты что, спятил? — накинулся Сашка на меня. — Самострел же лучше!
— Вот еще! — хмыкнул я. — Лежать неделю с больной ногой. Не-ет! Пугач лучше. Стрела улетит, и все. А пробок везде полно.
— Не спорьте, — улыбнулась Ленка. — Давайте лучше вместе придумаем задачку. Со счетом и с одним ответом.
— Про что? — оживился Сашка.
— Про что хотите.
— Может, про море? — ввернул я. — Про море лучше всего. Корабль тонет, и все спасаются.
— Точно, — кивнул Сашка. — Десять человек сели в лодку, а остальные взяли спасательные круги. Сколько спаслось, и сколько утонуло?
— Нет, нет, — Ленка замахала рукой. — Никто не утонул, все спаслись. Десять человек сели в одну лодку, десять в другую, а остальные взяли круги. Сколько было людей на пароходе, если кругов было…
— Семь! — подсказал я.
— Да, семь, — согласилась Ленка.
— Десять, десять, да еще семь, — Сашка закатил глаза к потолку и выдохнул: — Двадцать семь.
— Правильно! — возликовала Ленка. — Замечательная задачка.
— Завтра весь класс ахнет! — вскочил Сашка.
А я уже представил, как наши двойки сами собой исправляются на пятерки.
Бедный Тургенев!
Что мы с Сашкой не любили по-настоящему, так это диктанты. Особенно на предложения, где много запятых. Из-за этих проклятых запятых мы с Сашкой постоянно получали двойки. У меня запятых всегда штук пять не хватало, а у Сашки было слишком много, почти после каждого слова — просто целый полк жирных таких запятых. Однажды перед диктантом Сашка храбро объявил мне:
— Сегодня весь наш ряд получит пятерки.
Он подвел меня к первой парте, за которой сидела Ленка Покровская — отличница; от нее тянулась нитка по всему ряду парт.
— Понял? — загадочно усмехнулся мой друг.
— Что понял? — спросил я.
— Эх ты, голова! Ленка будет дергать за нитку, когда ставить запятую, понял?
— Здорово! — удивился я. — Сам придумал?
— А кто ж еще! — заважничал Сашка. — Я и не то могу.
И это было правдой — Сашка слыл первоклассным выдумщиком.
Прозвенел звонок, в класс вошла Ирина Николаевна и объявила:
— Сегодня пишем диктант. Отрывок из рассказа Тургенева «Воробей».
Урок начался. Ленка Покровская намотала нитку на палец левой руки, а правой приготовилась писать. Сашка тоже левой рукой взял нитку, а правой ручку. Ирина Николаевна начала диктовать.
Как Сашка и говорил, после слова, где надо ставить запятую, Ленка дернула за нитку. Сашка вывел крючок и дернул Кольке Зайцеву, который сидел за ним. Колька поставил запятую и дернул Гальке Котельниковой. Галька поставила знак препинания и подала сигнал дальше. Так они и писали диктант.
На другой день весь Сашкин ряд, кроме Ленки Покровской, получил двойки. Вот как ребята написали одно и то же предложение.
Ленка Покровская: «Моя собака медленно приближалась к нему, как вдруг, сорвавшись с близкого дерева, старый черногрудый воробей камнем упал перед самой ее мордой».
Сашка: «Моя собака медленно приближалась к нему как, вдруг сорвавшись с, близкого дерева старый черногрудый, воробей камнем упал перед самой ее мордой».
Колька Зайцев: «Моя собака медленно приближалась к нему как вдруг сорвавшись с близкого, дерева старый черногрудый воробей камнем, упал перед самой, ее мордой».
Толька Жижин, который сидел на последней парте: «Моя собака медленно приближалась к нему как вдруг сорвавшись с близкого дерева старый черногрудый воробей камнем, упал перед, самой ее, мордой».
