Пауло Коэльо - Вероника решает умереть
— Скорая уже здесь, — сказал мужчина, державший его за руку. — Завтра снова будешь ездить на велосипеде.
Но на следующий день Эдуард лежал в больнице, обе его ноги и одна рука были в гипсе, и в ближайшие тридцать дней он не мог оттуда выйти. Ему приходилось выслушивать бесконечный плач матери, нервные телефонные звонки отца. Врачи каждые пять минут повторяли, что самые тяжелые двадцать четыре часа уже позади и что никакой черепно-мозговой травмы нет.
Семья связалась с американским посольством, которое, не доверяя диагнозам местных государственных больниц, содержало свою собственную медицинскую службу и приглашало лучших бразильских врачей, достойных обслуживать американских дипломатов. Иногда, следуя политике добрососедства, они не возражали против использования этих служб и другими дипломатическими представительствами.
Американцы привезли свое оборудование последнего поколения, сделали вдесятеро больше новых проверок и анализов и пришли к тому же заключению, к какому приходили всегда: врачи государственной больницы все оценили правильно и приняли верные решения.
Врачи в государственной больнице были, возможно, и хорошими, но вот программы бразильского телевидения были такими же безобразными, как и в любом другом уголке мира, и Эдуард не находил себе занятия. Мария в больнице появлялась все реже — наверное, нашла себе другого приятеля, который ездит с ней в горы за кристаллами.
В отличие от его непостоянной возлюбленной, посол с женой навещали Эдуарда ежедневно, но отказывались приносить лежавшие дома книги на португальском языке, ссылаясь на то, что ожидают назначения в другую страну, так что незачем изучать язык, который больше не понадобится ему в жизни.
Таким образом, Эдуард довольствовался тем, что общался с другими больными, обсуждал с санитарами новости футбола и время от времени почитывал попадавшие ему в руки журналы.
И вот однажды один из санитаров принес ему только что приобретенную книгу, которую, однако, счел «слишком толстой, чтобы ее осилить». И именно с этого момента жизнь Эдуарда пошла по странной колее, которая затем и привела его в Виллете, к утрате чувства реальности, к полному отчуждению от всего, чем в последующие годы будут заниматься его ровесники.
Книга была о мистиках и мечтателях, которые потрясли мир. Это были люди, имевшие свое собственное представление о рае земном и посвятившие свою жизнь тому, чтобы передать свое знание другим. Среди них был Иисус Христос, но был также и Дарвин со своей теорией о том, что человек произошел от обезьяны; Фрейд, утверждавший, что сны имеют важное значение; Колумб, отдавший под залог драгоценности королевы ради поисков нового континента;
Маркс с его идеей о том, что все заслуживают равных возможностей.
Были и такие святые, как Игнатий Лойола — баск, переспавший со всеми женщинами, с какими только мог переспать, убивший множество врагов в бесчисленном количестве битв, который однажды, лежа в постели и выздоравливая от полученных в Памплоне ран, внезапно постиг Вселенную. Или Тереза из Авилы, которая всю свою жизнь искала путь к Богу, а встретила Его в тот момент, когда просто шла по коридору и случайно взглянула на одну из картин. Антоний — человек, уставший от своей жизни, который решил уединиться в пустыне и прожил десять лет в окружении демонов, испытывая всевозможные соблазны. Франциск Ассизский — юноша вроде него, решивший говорить с птицами и бросить все, что запланировали для него в жизни родители.
Тем же вечером, не найдя для себя лучшего развлечения, он взялся за чтение «слишком толстой книги». В середине ночи вошла медсестра и спросила, не требуется ли ему помощь, поскольку только в его комнате еще горел свет.
Эдуард лишь сделал отрицательный жест рукой, не отрывая глаз от книги.
Эти мужчины и женщины потрясли мир, хотя были такими же обычными людьми, как и он сам, как его отец, как его возлюбленная, которую он сейчас терял. Они были полны тех же сомнений и беспокойств, какие уготованы в этой жизни всем людям. Люди, особо не интересовавшиеся религией, Богом, расширением границ ума или достижением иного уровня сознания до тех пор, пока однажды… — в общем, пока не решили однажды все изменить. Книга была тем более интересна, что в ней говорилось о том, что в каждой из этих жизней был некий волшебный момент, заставивший их отправиться на поиски собственного видения Рая.
Эти люди не позволили, чтобы их жизнь проходила как попало, и ради исполнения своих желаний просили милостыню или прислуживали королям; нарушали все правила или навлекали на себя гнев власть имущих; использовали дипломатию или силу, но никогда не отступали от своего пути, всегда находили в себе способность преодолеть любые преграды, обращая их себе в помощь.
На следующий день Эдуард отдал свои золотые часы санитару, который дал ему книгу, попросил продать их и купить все книги на эту тему, какие ему попадутся. Но больше не нашлось ни одной. Он пытался читать биографии некоторых из этих людей, но в них находил лишь описания каждого из этих мужчин и женщин как избранных, воодушевленных, а не как обыкновенных людей, которым приходилось, как и любому другому, бороться за утверждение своих идей.
Прочитанное произвело на Эдуарда столь сильное впечатление, что он стал всерьез задумываться о возможности стать святым, использовать этот несчастный случай, чтобы изменить направление своей жизни. Но у него были переломаны ноги, в больнице ему не являлись никакие видения, он ни разу не прошел мимо картины, которая бы потрясла его душу, у него не было друзей, с которыми он мог бы выстроить часовню в глубине бразильского плоскогорья, а пустыни находились слишком далеко — там, где существовало множество политических проблем. Но даже при этом кое-что сделать он мог: обучиться живописи и постараться показать миру видения, которые посещали тех мужчин и женщин.
Когда гипс сняли, он вернулся в посольство, окруженный заботой, ласками и всеми знаками внимания, каких может удостоиться сын посла от других дипломатов, и попросил мать записать его на курсы живописи.
Мать сказала, что он уже пропустил много часов занятий в американском колледже и пора наверстывать пропущенное. Эдуард отказался: у него не было ни малейшего желания продолжать изучать географию и естествознание. Ему хотелось быть художником.
Улучив удобный момент, он пояснил причину:
— Я хочу рисовать райские видения.
Мать ничего не сказала и пообещала поговорить со своими знакомыми и выяснить, где в городе есть лучшие курсы живописи. Вернувшись вечером с работы, посол обнаружил, что она плачет у себя в комнате.
— Наш сын сошел с ума, — сказала она, вся в слезах. — От этой аварии у него повредился мозг.
— Это невозможно! — с возмущением ответил посол. — Его обследовали врачи, которых рекомендовали американцы.
Жена рассказала о разговоре с сыном.
— Это обычная для подростков блажь. Подожди, и ты увидишь, что все вернется к норме.
На этот раз ожидание ни к чему не привело, поскольку Эдуард спешил начать жить. Через два дня, устав ждать ответа подруг матери, он решил сам записаться на курсы живописи. Он начал учиться цвету и перспективе, а еще он познакомился с людьми, которые никогда не говорили о марках кроссовок или моделях автомобилей.
— Он общается с художниками! — со слезами на глазах говорила мать послу.
— Оставь мальчика в покое, — отвечал посол. — Скоро ему и это надоест, как надоела подружка, кристаллы, пирамиды, благовония, марихуана.
Но время шло, и комната Эдуарда превращалась в импровизированную студию с картинами, которые для родителей не имели никакого смысла: это были круги, экзотические сочетания цветов, примитивные символы вперемежку с молящимися людьми.
Эдуард — подросток, который еще недавно так любил находиться в одиночестве и за два года жизни в Бразилии ни разу не появился в доме с друзьями, теперь толпами приводил в дом странных типов. Все они были плохо одеты, с растрепанными волосами, слушали ужасные диски на полной громкости, пили и курили, не зная меры, демонстрировали полнейшее пренебрежение протоколом добропорядочного поведения. Однажды директриса американского колледжа вызвала жену посла на беседу.
— Мне очень жаль, но ваш сын, похоже, пристрастился к наркотикам, — сказала она. — Его успеваемость ниже нормы, и, если так будет продолжаться, мы вынуждены будем отчислить его.
Жена пошла прямо в кабинет посла и рассказала ему обо всем услышанном.
— Ты постоянно только и твердишь, что все вернется к норме! — в истерике кричала она. — Твой сын курит наркотики, сходит с ума, у него какая-то серьезнейшая проблема с мозгом, а тебя волнуют только коктейли и заседания!
— Говори потише, — попросил посол.
— Я больше никогда не стану говорить потише, ни за что в жизни, до тех пор, пока твое отношение будет оставаться таким! Этому мальчику нужна помощь, понимаешь? Медицинская помощь! Так сделай же что-нибудь!
